Книга: По ту сторону поводка [Как понять собаку и стать понятным ей]

Ах, посмотрите! Щенок!

Ах, посмотрите! Щенок!

Люди слетаются, как мухи, на щенков. Мы таем, как масло в июле, каждый раз, когда их видим. Выйдите на улицу со щенком, и вас окружат улыбающиеся люди, которые просто должны его погладить. Они будут ворковать и сладко улыбаться, как будто это их собственный младенец, станут милыми и забавными, хотя всего минуту назад казались занятыми и отчужденными. Конечно, мы воркуем не только со щенками. Мы сбегаемся на любого детеныша млекопитающего — от котят до слонят.

Для этого есть причина, и она идет от нашей сущности как социальных животных, полностью зависимых в выживании от взрослых. Беспомощные при рождении мы не имеем шансов в этом мире без интенсивной, охватывающей длительный период родительской заботы. Этот длительный период развития под родительской опекой — характеристика приматов, и она отделяет нас от многих других животных. Посмотрите на жеребят, ягнят и юных антилоп: все они рождаются способными бегать бок о бок с матерями всего через несколько часов после появления на свет. Но многие умные и высокосоциальные животные, такие как приматы, слоны, волки и домашние собаки рождаются беспомощными и нуждающимися в опеке, и им требуется родительская забота не только непосредственно после рождения, но и на долгое время вперед. В этом смысле мы, приматы, больше похожи на собак, чем многие другие животные.

Хотя щенки рождаются такими же беспомощными, как и новорожденные младенцы, собаки растут куда быстрее, чем мы[35]. К трехнедельному возрасту щенки начинают свои первые нелепые шаги (хотя, признаться, они обычно происходят в обратном направлении). К году собака может и не быть еще физически зрелой, но она сильна, быстра и способна к определенной серьезной работе. Годовалые собаки блестящи в таких собачьих видах спорта, как игры с мячом и фрисби (хотя чрезмерная игра может им навредить), а годовалая собака на хердинге достаточно быстра, чтобы справиться с самыми летучими из овец. Но годовалый ребенок находится лишь на границе возраста, в котором начинают учиться ходить и говорить, и вряд ли готов к началу уроков игры в теннис. В сравнении с ягнятами собаки развиваются медленно, но в сравнении с собаками мы, люди, созреваем со скоростью черепахи.

Такое медленное развитие имеет свою подоплеку. Для того чтобы вписаться в такое сложное общество, какое характерно для приматов, требуется многому научиться и приобрести солидный опыт. В случае шимпанзе, бонобо, горилл и людей это занимает десятилетия. В течение этого медленно текущего процесса развития дети могут быть зависимы, но они не лишены некоторой силы. Дети вооружены набором визуальных сигналов, которые могут заставить взрослого капитулировать. Милое личико большеглазого двухлетки обладает силой, способной растопить даже самого сурового взрослого. Наши малыши не выглядят, как миниатюрная копия взрослых. Их анатомические характеристики извлекают из взрослых заботу, подобно свету, привлекающему порхающих ночных мотыльков. Относительно остального тела у детей голова и глаза больше, чем у взрослых, и это сочетается с большим лбом, большими «лапами» и более широко расставленными глазами. Этот набор типичных для малышей пропорций вызывает непроизвольную реакцию. «Ах», — говорим мы, увидев фото малыша, реагируя с теплотой и заботой. Эта реакция настолько универсальна, что психологи называют ее «ах-феномен». Покажите слайд с симпатичным малышом на экране, и аудитория выдохнет в унисон: «Ах»! Эта реакция вовсе не глупа и не относится к тем, которыми можно пренебречь — она важна биологически. Если взрослые не реагируют на такие сигналы, тогда из них не выйдет успешных родителей. Если они не станут успешными родителями, они не передадут многие из своих генов. Поэтому естественный отбор создал вид, который тает при виде малышей и детских черт. В конце концов, если бы двухлетние дети не выглядели так необыкновенно привлекательно, как они выглядят, сколько из них дожило бы до трех лет? Любой ребенок, требующий так много от родителя, как юный примат (неважно, человек или шимпанзе), в таком случае должен бы быть вооружен весьма эффективной артиллерией, поскольку ему потребовалось бы что-то, чтобы заставить своих многострадальных родителей оставаться вовлеченными в этот многолетний процесс его развития.

Почти всякое млекопитающее со слишком большими головой и лапами относительно тела вызывает обычно чувства симпатии и заботы. Щенки, котята, медвежата — все вызывают ту же самую реакцию у большинства людей, потому что обладают универсальным набором «детских» черт, которые воздействуют непосредственно на наши сердца. Так, словно, реагируя на этот особый зрительный сигнал, мы не можем уклониться от желания позаботиться о ком-то. Это срабатывает даже с грызунами. Уолт-диснеевский Микки Маус, появившийся в конце 1920-х, выглядел, скорее, как взрослая крыса, нежели как сегодняшний большеглазый, с большими лапами милый маленький мышонок. Эксперт по эволюционной биологии Стивен Джей Гулд написал статью о нашем тяготении к детским чертам, включавшую сравнительное измерение того, как персонаж мультика стал более популярным, когда начал больше походить на малыша.

Другие виды тоже пленяются детскими чертами. Возможно, самый известный пример — это Коко, горилла, заботившаяся об Ол Болле — бесхвостом котенке породы «мэйнская кошка», которого она воспитывала, пока тот не погиб от несчастного случая. Несмотря на габариты, напоминавшие размеры Гаргантюа, Коко бережно переносила крошечного котенка с места на место и ухаживала за ним, как ухаживала бы за своим собственным младенцем. Она определенно была опустошена, когда Ол Болл погиб: стала вначале апатичной, а затем начала выть, как это делают гориллы, сигнализируя о беде. Не только приматы реагируют на детские черты: некоторые певчие птицы могут стать жертвами обмана рыб, которые приподнимают голову над водой и разевают рот. Разинутый рот — это черта, вызывающая родительское поведение у птиц, птичий эквивалент большой головы и больших глаз, и поэтому бедные птицы опускаются вниз и снабжают едой рты рыб, вместо клювов своих птенцов.

Мы, люди, реагируем на щенков, как на маленьких детей, потому что они тоже имеют непропорционально большие головы, лбы, ноги и руки. Большие глаза и нелепые лапы приводят миллионы собак в гостиные с ковровым покрытием и в подогретые взбитые собачьи постели. Эти черты, вероятно, сыграли в прошлом существенную роль в процессе перехода собак в наши дома, когда сельские жители просто не могли удержаться от того, чтобы не взять с собой некого большеглазого щенка. Но наша тяга к детским чертам имеет и свою темную сторону. Слишком много людей реагируют на эти черты и берут щенков, когда они, на самом деле, совсем не хотят иметь собак. Они видят щенка и хотят заботиться о нем, но щенячество длится лишь несколько месяцев. К пяти месяцам щенок начинает превращаться в долговязого подростка, не склонного слушаться старших. Общества защиты животных и приюты могут найти место для стольких щенков, скольких они принимают, но они борются за то, чтобы пристроить множество брошенных подростков, переполняющих их помещения. Когда собаки теряют свой «фактор симпатичности», они теряет одну из своих приманок, придающих работе по их воспитанию особенную ценность. К сожалению, им, как и человеческим подросткам, все еще необходимо уделять массу времени и энергии в этом возрасте, но эти временные и энергетические затраты не всегда воспринимаются взрослыми как вознаграждение. Вне зависимости от того, имеются ли у подростков по две ноги или по четыре лапы, необходим ответственный и преданный человек, способный справиться с их воспитанием в подростковом возрасте, когда те становятся трудными и теряют свою былую детскую привлекательность.