Книга: Мозг и сознание. От Рене Декарта до Уильяма Джеймса

10. Уильям Джеймс: биологическая концепция сознания и опыт трансценденции

10. Уильям Джеймс: биологическая концепция сознания и опыт трансценденции[91]

Уильям Джеймс (1842 – 1919) родился в семье эксцентричного религиозного философа Генри Джеймса Старшего. Его младший брат Генри Джеймс стал впоследствии известным писателем. Начальное образование Уильяма было крайне бессистемным до тех пор, пока он не поступил в научную школу Лоренса в Гарварде, которую окончил в 1869 году с учёной степенью доктора медицины. В следующие сорок лет его интересы сосредоточились на психологии и философии.

Уильям Джеймс прежде всего продолжателем старой школы нравственной философии. Близкий друг его отца, великий мыслитель Ральф Уолдо Эмерсон (1803 – 1882) стал крёстным отцом Джеймса. В работе «Представители человечества: Семь лекций»[92] [44] Эмерсон рассуждает о формировании характера, а также развивает заимствованные у Генри Джеймса Старшего идеи религиозного мистика Эммануила Сведенборга, определяя трансцендентализм как реализацию высшего разума в человеческой личности. Ощущая себя наследником сведенборгского мистицизма и эмерсонского трансцендентализма, Джеймс всё же был вынужден трансформировать их в формы в соответствии с требованиями времени.

Уильям Джеймс (1842 – 1919)

Джеймс первым начал рассматривать сознание в контексте биологической эволюции. Первые научные работы Джеймса были посвящены действию естественного отбора на психические процессы. Сознание, по мнению Джеймса, подчиняется законам изменчивости и процессам отбора.

будучи профессором психологии в Гарварде, Джеймс приступил к изучению сознания с точки зрения экспериментальной физиологии. Вместе с Джеймсом Боудичем и Генри Путнамом, Джеймс воспроизводит эксперименты Мейнерта, Фрича и Гитцига, чтобы разрешить некоторые противоречия в теории кортикальной локализации функций. Продолжая работы Бэна и британских ассоцинаистов по изучению идеомоторных движений, Джеймс развивает биологическую теорию инстинктов. Изучая психофизику Гельмгольца и Вундта, он впервые ставит вопрос о связи между символическим значением сигналов и физиологией восприятия. Так, например, Джеймс, утверждал, что когда человек сталкивается с множеством одновременно действующих противоречивых сигналов, направление внимания определяется не столько характеристиками сигналов, сколько личными интересами воспринимающего субъекта.

В 1890 году, находясь на пике своей профессиональной карьеры, Джеймс издаёт двухтомник «Принципы психологии»[93] [45], который часто называют самой важной работой в области психологии за всю историю её существования. В этой книге Джеймс рассматривает сознание как непрерывный поток взаимодействующих мыслей и ощущений. Именно этот сложный динамичный поток мыслей и чувств является для Джеймса первичным фактом, с которым должна иметь дело научная психология.

Завершив работу над «Принципами психологии», Джеймс обращается к изучению психопатологии. В период с 1890 по 1902 гг. он проводит многочисленные эксперименты по гипнозу, автоматическому письму и иным феноменам диссоциации. В это время он ведёт интенсивную переписку с Теодюлем Рибо и Пьером Жане о проблемах патологии эмоций. Наиболее важной работой этого периода является курс лекций «Изменённые состояния сознания»[94] [46], в который вошли лекции на темы: гипноз, автоматизмы, истерия, расщепление личности, демоническая одержимость, колдовство, дегенерация, гениальность.

Джеймс считал, что опыт человека состоит не только из бодрствующего сознания и сумрачной области бессознательного. Он рассматривал личность как динамическое множество, в котором осознанное бодрствование является всего лишь одним из возможных состояний, важным для биологического выживания организма. Вместе с бодрствующим сознанием на разных уровнях личности сосуществуют и другие виды человеческого опыта. Сознание, по сути, представляет собой некое ментальное поле, имеющее границы и область фокусировки. Восприятие одного и того же объекта, находящегося в фокусе внимания, под влиянием утомления, травматического шока или внутреннего психического конфликта может настолько отличаться от обычного, что для него едва ли применима научная модель нормального восприятия.

В 1902 году Джеймс сделал весьма необычный вклад в развитие проблемы души и тела, представив свой труд «Многообразие религиозного опыта»[95] [47]. В этой работе он исследует роль трансцендентного опыта в трансформации личности. Ценность религии – пишет Джеймс – заключается в обогащении опыта индивида. Бессознательное, по мнению Джеймса, есть та дверь, через которую к человеку приходит трансформирующий мистический опыт, который может необратимо изменить личность. Однако значение этого опыта можно оценить только через призму результатов, которые он привносит в реальную жизнь человека.

В целом, научный подход Джеймса можно назвать эмпирическим, поскольку он ограничивался изучением только тех явлений, реальность существования которых не вызывает сомнений. Эмпиризм Джеймса является даже в какой-то мере радикальным, поскольку он считал, что наука не фактов реального человеческого опыта. При этом главной философской проблемой для Джеймса оставалась фундаментальная дихотомия между объектом и субъектом. Он считал, что для превращения психологии в объективную науку субъективный фактор должен быть полностью устранён.

В то время психологи считали, что любая наука должна быть позитивистской, т.е. не должна искать объяснения явления в области метафизики или сверхъестественного, поскольку вся реальность может быть познана через ощущения и интеллект. Именно эта точка зрения лежит в основе «Принципов психологии», однако впоследствии результаты собственных наблюдений и экспериментов в области психопатологии и бессознательного заставили Джеймса переосмыслить эту парадигму. В середине 90-х Джеймс впервые заявил, что необходимо отказаться от идеи о необходимости отделения позитивистской науки от метафизики, поскольку любая научная теория содержит элементы метафизики. И даже сам позитивизм основывается на метафизике физикализма, который представляет собой не что иное, как набор априорных утверждений о том, как может быть устроен мир.

Этот новый подход поставил ряд вопросов, на которые нужно было дать ответ. Во-первых, если сознание не является независимой сущностью, существующей отдельно от субъекта, что же оно собой представляет? Во-вторых, если субъективная реальность формируется различными состояниями сознания, как тогда может субъект совместить порождаемые ими противоречивые представления?

На первый вопрос Джеймс ответил в статье 1904 года «Существует ли сознание?»[96] [48]. В ней он сформулировал неожиданное утверждение о том, что сознание не существует как самостоятельная реальность, а является функцией опыта[97]. Сознание и субъекта можно рассматривать только в едином комплексе, они неразделимы.

Ответ на второй вопрос Джеймс дал в 1898 году в докладе «Философские концепции и практические результаты»[98] [49], а также в 1906—1907 гг. в работе «Прагматизм: новое название для некоторых старых методов мышления»[99] [50]. Прагматизм – писал Джеймс – прежде всего способ оценки истинности утверждений не с точки зрения научной корретности формулировок, но с точки зрения нравственных и эстетических последствий этих утверждений. Две разные теории, дающие одинаковый результат, с точки зрения прагматизма являются в равной степени истинными. На этом основании Джеймс предложил механизм, который позволяет субъекту совмещать конфликтующие образы реальности: люди могу иметь любые убеждения при условии, что они выражаются в социально приемлемых формах поведения.

При этом Джеймс не был настолько наивным, чтобы считать, что он разрешил поставленную Декартом проблему взаимодействия души и тела. Джеймс считал, что хотя наука предлагает всё более сложные способы решения этой проблемы, возможно, для дальнейшего прогресса следует подвергнуть анализу сами основы этой науки. Для Джеймса это означало, что за переделы изощрённых словесных формулировок и в поисках ответа обратиться к некой области человеческого опыта. В конце своей жизни он призывал психологов обратиться к области, находящейся за гранью обыденного сознания. Возможно, именно там – считал Джеймс – мы найдём нечто, что прольёт свет на саму суть жизни и человеческой идентичности, но едва ли эти ответы будут найдены в ближайшее время.