Книга: Мозг и сознание. От Рене Декарта до Уильяма Джеймса

6. Бессознательное и функциональные нервные расстройства

6. и функциональные нервные расстройства

Франц Антон Месмер (1734 – 1815) родился в немецком городе Ицнанге. В возрасте 32 лет получил медицинское образование в Венском университете, успешно защитив выпускную работу, посвящённую изучению влияния положения планет на течение заболеваний. В 1773 году к Месмеру обратилась 27-летняя пациентка фрейлейн Остерлин, страдавшая от ряда регулярно повторяющихся недомоганий. Месмер заметил корреляцию между обострением заболеваний и приливно-отливными ритмами и решил выяснить, возможно ли повлиять на эту периодичность.

28 июля 1774 года Месмер дал своей пациентке выпить раствор, содержащий ионы железа, а затем приложил мощные магниты к её желудку и ногам. Вскоре пациентка сообщила, что чувствует, как жидкость протекает через её тело, а затем отметила, что болезненные симптомы начали ослабевать. В ходе дальнейшего лечения она полностью выздоровела, что мгновенно сделало Месмера и его метод известными. Однако впоследствии появились слухи о том, что эффективность методики Месмера весьма сомнительна, что вскоре заставило Месмера переехать из Вены в Париж. Там он начал практиковать лечение при помощи магнитов, что приносило ему хороший доход. В это же время Месмер завершил свой труд «Доклад об открытии животного магнетизма»[48] [19]. Находясь под влиянием физической теории гравитации и работ Франклина о природе электричества, Месмер разработал теорию магнитной терапии.

Франц Антон Месмер (1734 – 1815) и сцена магнетического сеанса

Месмер считал, что существует особый магнетический флюид, который обеспечивает магнитное взаимодействие всех объектов, включая человеческое тело и его составляющие. Недостаток или избыток в теле этого флюида может стать причиной болезни, поэтому для исцеления необходимо восстановить нормальный ток магнитного флюида через тело пациента. По мнению Месмера, это возможно при помощи врача, который выступает своего рода проводником, который, используя особые магнетические пассы, перенаправляет магнитный флюид из окружающего пространства в тело пациента. В ходе такого лечения пациент испытывает магнитный кризис (нечто сродни электрическому шоку), что приводит к выздоровлению. Месмер считал, что магнитный флюид является поляризованным, обладает свойствами проводимости, может накапливаться и быстро разряжаться. Будучи не только врачом, но и предпринимателем, Месмер разработал особый прибор, действовавший наподобие лейденской банки и позволявший аккумулировать магнитный флюид. При помощи этого прибора Месмер мог «лечить» сразу 20 пациентов, подсоединяя каждого из них железным проводом к своему прибору.

Слава Месмера исчезла столь же быстро, сколь и появилась. В 1875 году после целого ряда неудачных попыток исцеления был опубликован «Отчёт королевской комиссии по изучению животного магнетизма»[49] (Bailly, 1784), в котором утверждалось, что не существует никаких доказательств в пользу существования магнитного флюида. После этого Месмер покинул Париж и вернулся на родину, где прожил в безвестности вплоть до своей кончины в 1815 году.

Хотя метод Месмера был дискредитирован, его идеи не были забыты. Одним из верных последователей Месмера стал богатый аристократ и землевладелец Арман-Мари-Жак Шастене маркиз де Пюесигюр (1751 – 1825). Ещё до заката карьеры Месмера он начал экспериментировать с магнитным лечением. Именно маркиза де Пюесигюра можно по праву назвать отцом психотерапевтического метода лечения. Работая с пациентом по имени Виктор Райс, молодым крестьянином из своего фамильного поместья, де Пюесигюр впервые описал сомнамбулический сон – особое состояния, в котором пациент выполняет все команды врача, однако ничего не помнит об этом пробуждении.

Виктор Райс, находящийся в состоянии сомнамбулического сна, опирается на плечо маркиза де Пюесигюра (из 3-го издания «Записок по истории животного магнетизма» (1820))

Простой крестьянин Виктор, который ни при каких обстоятельствах не посмел бы поделиться своими личными проблемами со своим лордом, в состоянии магнетического сна признался, что очень переживает из-за ссоры со своей сестрой. Тогда маркиз внушил ему, что нужно помириться с сестрой, и пробуждении Виктор действовал в точном соответствии с данной ему в состоянии сна инструкцией.

Подобные эксперименты привели де Пюесигюра к заключению о том, что результативность такого рода лечения зависит от уверенности врача в эффективности терапии, силы желания врача помочь пациенту и от степени доверия пациента к врачу. В 1784 году де Пюесигюр изложил свои мысли в сочинении «Записки по истории животного магнетизма»[50] [20], которое считается точкой отсчёта для современной психотерапии. Удивительно, но фундаментальные принципы, лежащие в основе современной психотерапии – вера врача в эффективность лечения, сила желания исцеления и характер отношений между врачом и пациентом – были чётко сформулированы ещё в 1784 году, в самом начале истории развития этого метода.

Идеи Месмера, дополненные открытиями де Пюесигюра, получили название «месмеризм» и начали быстро распространяться. В США месмеризм проник из Франции благодаря Чарльзу Поэну де Сен-Совёру. Наряду с френологией и спиритуализмом, месмеризм способствовал появлению так называемого Нового Мышления, которое оказало большое влияние на Вильяма Джеймса.

В Европе месмеризм развивали аббат Хосе Кустодио де Фариа, генерал Франк Джозеф Нуазе, Этьен Феликс, барон д’Хенин де Кувиллерс и Александр Бертран. Аббат Фариа в своём труде «Причины осознанного сна»[51] (1819) впервые предложил современную технику индукции транса (метод фиксации), обратил внимание на важную роль воли и желания пациента, отметил существование индивидуальных различий в восприимчивости к сомнамбулическому сну. Фариа также впервые сформулировал принцип суггестии и предположил, что суггестия может быть эффективна не только во время транса, но и во время бодрствования. Подробные описания месмерических явлений были даны в труде Нуазе «Записки о сомнабулизме»[52] (представлен Берлинской королевской академии в 1820 году, но опубликован только в 1854) и работе де Кувиллерса «Сообщение о магнетизме»[53], а первым систематическим научным исследованием феномена магнетизма стал опубликованный Бертраном в 1823 году «Трактат о сомнамбулизме»[54].

В 1843 году произошел поворот в восприятии явления месмеризма, который был связан с появлением работы Брейда «Нейрогипнология, или Трактат о нервном сне, рассматриваемом в его отношении к животному магнетизму»[55] [21].

Джеймс Брейд (1795 – 1860) родился в шотландской области Файф, получил образование в Эдинбургском университете, в самом начале своей карьеры переехал в Манчестер. Там он попал на сеанс публичной демонстрации магнетизма, который проводил известный швейцарский месмерист Чарльз Лафонтен. убедило Брейда в реальности и действенности магнетизма. Брейд самостоятельно выполнил ряд экспериментов, которые привели его к мысли о том, что феномены месмеризма есть проявление «особого состояния нервной системы, возникшее вследствие фиксации и/или рассеивания внимания» (с. 94), но не результат протеканиях флюидов от тела оператора к телу пациента. Чтобы обозначить открытое им состояние нервной системы и отделить его от месмеризма, Брейд предложил использовать термин «гипноз». Вместо магнитных пассов Брейд предложил использовать для индукции гипнотического сна видоизменённый метод Фариа – фиксацию внимания пациента на светящемся объекте.

Объяснив явления гипноза в терминах физиологии нервной системы, Брэйд сделал огромный шаг вперед. Он избавил гипноз от налета мистицизма и тем самым сделал возможным его широкое использование в клиниках и лабораториях. То, что впоследствии гипноз стал мощным инструментом для изучения и терапии психопатологии, во многом является его заслугой. Брейд умер в 1860 году и не смог в полной мере увидеть результаты своего труда. Во второй половине XIX века гипноз часто использовался во время медиумических сеансов, а также во время развлекательных выступлений. Вследствие этого месмеризм и гипноз к концу XIX века приобрели настолько дурную репутацию, что «любой врач, который попытался бы использовать эти методы, оказался бы бесповоротно скомпрометирован как учёный и лишился бы врачебной практики» (Ellenberger, 1970, с. 85).

Но даже в этих условиях нашлись люди, которые продолжали использовать гипноз в своей врачебной практике. Одним из них был Амбруаз Огюст Льебо (1823 – 1904), врач из французской деревни Пон-Сен-Венсан, недалеко от Нанси. В 1866 году Льебо опубликовал труд «Сон и подобные ему состояния, прежде всего с точки зрения влияния разума на тело»[56] [22]. В этом сочинении Льебо предположил, что причиной гипнотического сна является концентрация внимания пациента на идее сна, возникающая под влиянием внушения, а также что терапевтический эффект гипноза заключается во внушении, получаемом пациентом. Ни одна из этих идей в то время не была новой, все они были почерпнуты из работ Нуазе (1854), но именно благодаря Льебо эти идеи стали известны Ипполиту Бернхейму и позже трансформировались в принципы суггестивной терапии школы Нанси.

Для того чтобы техники гипнотической индукции стали реальным инструментом для исследования функциональных психических расстройств, они должны были быть избавлены от окружившего их во второй половине XIX века ореола псевдонауки. Во многом это произошло благодаря сочинению молодого французского физиолога Шарля Рише «Причины сомнамбулизма»[57] (1875), которое простимулировало интерес учёных, в том числе Шарко, к использованию гипноза.

Жан Мартен Шарко (1825 – 1893) родился и получил медицинское образование в Париже. В 1853 году он получил степень доктора медицины и открыл частную практику, а в 1862 году он занял постоянную врачебную должность в больнице Сальпетриер. Там он создал лабораторию, которая впоследствии стала мировым центром неврологических исследований. Наблюдая в клинике женщин[58], страдающими конвульсиями, Шарко задался целью выяснить, в каких случаях конвульсии имели эпилептическую, а в каких истерическую природу.

Свои первые выводы Шарко представил в первом томе своего сочинения «Лекции о заболеваниях нервной системы, прочитанные в Сальпетриер»[59] [23], опубликованного в 1872—1873 годах. Как и Брике, чей «Клинико-терапевтический трактат об истерии»[60] (1859) считается первым полноценным научным исследованием истерии, Шарко считал истерию неврозом головного мозга, возникающим у наследственно предрасположенных пациентов под влиянием психической травмы. В 1878 году под влиянием работ Рише Шарко начал использовать гипноз для изучения истерии и обнаружил, что в состоянии гипноза можно воспроизвести не только истерические симптомы (амнезия, мутизм, анестезия), но и посттравматические феномены (например, паралич). Это позволило Шарко объединить гипнотические, истерические и посттравматические феномены в группу функциональных нарушений и отделить их от органических поражений, имеющих в своей основе физическое повреждение нервной системы. Также Шарко ввёл понятие «идея фикс», которой он называл бессознательную установку, вокруг которой формируется невроз. Именно эта идея Шарко впоследствии оказала существенное влияние на Жане и Фрейда.

Шарко демонстрирует случай истерии в клинике Сальпетриер. Вероятно, пациенткой на этом фото является Бланш Уитман

Будучи сторонником физикализма, Шарко пытался описывать соматические проявления, возникающие у пациентов в процессе гипноза. Шарко также считал, что эти соматические проявления можно передать с одной стороны тела на другую при помощи магнита.

К сожалению, несмотря на очевидные достижения, Шарко чаще упоминают в связи с его ошибочными взглядам – тремя стадиями гипноза и передачей транса магнитом. Как отметил психофизик Йозеф-Реми-Леопольд Дельбо в одной из работ (1886), посвящённых критике взглядов Шарко, внушение распространяется не только от врача к пациенту, но и от пациента к врачу. Так, необычный пациент может создать у гипнотизёра определённые установки в отношении того, какие формы может иметь проявление транса. Такая установка может затем неосознанно влиять на будущих пациентов, которые будут действовать так, чтобы подтвердить ожидания гипнотизера. Вероятно, именно это произошло в Сальпетриер, где исследователи, студенты, сотрудники, пациенты (в первую очередь, известная Бланш Уитман) стали жертвой взаимных неосознанных установок и ожиданий.

Группа, работавшая под руководством Ипполита Бернхейма (1840 – 1919) в Нанси, смогла избежать ошибок, сделанных в коллективе Шарко, и пришла к выводу, что гипнотические эффекты реализуются через силу внушения. Бернхейм родился в Мюлузе во Франции, часть своего медицинского образования он получил в Страсбурге. Вскоре он занял должность профессора на медицинском факультете в Нанси. В 1882 году, будучи профессором со стажем, Бернхейм узнал о деревенском враче Льебо, который, по слухам, успешно использовал искусственный сомнамбулизм для лечения своих пациентов.

После визита к Льебо, в ходе которого он окончательно убедился в терапевтической эффективности гипноза, Бернхейм опубликовал трактат «О внушении и его применении в терапии»[61] (1884) [24], где изложил идею Льебо о том, что эффективность гипноза определяется силой мысленного внушения. В более позднем расширенном издании 1886 года Бернхейм трактует гипнотические явления как проявления идеомоторной внушаемости, которую как универсальную человеческую способность превращать идеи в действия. По Бернхейму, гипноз есть состояние усиленной, пролонгированной, искусственно индуцированной внушаемости.

Эти взгляды Бернхейма находились в русле исследований Шарко, но Бернхейм и его сотрудники пошли дальше. Критикуя тезис Шарко о том, что гипноз есть патологическое нервное состояние, сходное с истерией, Бернхейм также Шарко о трёх фазах гипноза и о возможности передачи гипнотического состояния при помощи магнитов. Бернхейм предположил, что обнаруженные Шарко закономерности явились артефактом неосознанных установок как самого Шарко, так и его пациентов, а также следствием недостаточно хорошо контролируемых экспериментов. Представители школы Нанси были столь убеждены в суггестивной природе терапевтического эффекта гипноза, что вскоре совсем отказались от гипнотической индукции и стали проводить внушения в обычном бодрствующем состоянии, что стало началом нового направления – психотерапии.

Во время этой дискуссии между представителями школ Сальпетриер и Нанси, в Гавере работает Пьер-Мари-Феликс Жане (1859 – 1947), который собирает клинические данные для своей будущей диссертации. Жане родился в Париже, получил образование в Парижском университете, по окончании которого он получил должность профессора в лицее в Гавре, где продолжил работу над своей диссертацией. После получения ученой степени Жане переехал в Париж, чтобы продолжить изучение медицины, а затем работал в клинике Сальпетриер под руководством Шарко.

В своём диссертационном исследовании «Психологические автоматизмы»[62] [25] Жане обобщил и систематизировал информацию о многочисленных патологических психических состояниях, имеющих отношение к истерии и психозам. Он классифицировал патологические состояния на общие автоматизмы (которые затрагивают личность целиком) и частные автоматизмы (когда от сознания отщепляется фрагмент личности, обретающий собственную психическую жизнь). В своих исследованиях Жане использовал автоматическое письмо и гипноз, чтобы идентифицировать причину травмы и исследовать её природу. Синкопа, каталепсия, искусственный сомнамбулизм с постгипнотической амнезией были отнесены в группу общих автоматизмов. Расщепление личности, частичная каталепсия, рассеянность, феномен автоматического письма, постгипнотическое внушение, лозоходство, медиумический транс, навязчивые идеи, одержимость – рассматривались Жане как частичные автоматизмы. Кроме того, Жане первым стал рассматривать эти феномены с точки зрения идеомоторных отношений между осознанием и действием, предложил динамическую метафору психической силы и слабости, сделал акцент на «поле осознания» и его сужении в результате истощения психической силы. В рамках этой концепции Жане рассматривал особую фиксацию пациента на терапевте во время раппорта как искажение восприятия пациента, а возникающие при этом истерические симптомы как проявление автономной силы «идеи фикс», отщеплённой от осознанной части личности и погружённой в подсознание. Поскольку диссертация Жане не носила медицинского характера, он избегал прямых рассуждений о возможности использования своих идей в клинической практике. Несмотря на это, идеи Жане о расщеплении личности под влиянием имевшей место в истории пациента психической травмы заложили основу будущих терапевтических методов, а также оказали мощное влияние на Фрейда.

Пьер-Мари-Феликс Жане (1859 – 1947)

Действительно, от идей Шарко, Бернхейма и Жане до идей Йозефа Брейера (1842—1925) и Зигмунда Фрейда (1856—1939) оставался всего один шаг. В 1893 Брейер и Фрейд опубликовали краткое сообщение «О психических механизмах истерического феномена»[63] в Neurologische Centrablatt [26]. В основе этой статьи лежала история болезни Анны О., которая была одной из пациенток Брейера.

Детали истории Анны О. в изложении Брейера и в более позднем изложении Джонса (1953/1957) существенно отличатся друг от друга. Можно предполагать, что в той же мере они отличаются от того, чтобы было в действительности (см. Ellenberger, 1970), поскольку Брейер из соображений врачебной этики, несомненно, намеренно искажал определённые детали, чтобы не скомпрометировать своего пациента. Так или иначе, история Анны О. гласит, что исчезновение симптомов у пациентки наступило после того, как Брейер под гипнозом заставил её вспомнить в хронологическом порядке все обстоятельства, которые предшествовали появлению симптомов. Только после того, как последний симптом был прослежен вплоть до вызвавших его травматических обстоятельств, произошло исцеление. В основе метода «катарсиса», который использовался для лечения Анны О., лежало осознание травмы и её разрядка через аффект, слова и управляемые ассоциации. Именно этот медицинский случай открыл новую эпоху психоанализа.

Идеи, заложенные де Пюесигюром и Месмером, достигли своей кульминации в фундаментальной работе Жане и краткой, но чрезвычайно важной работе Брейера и Фрейда. Всего за 100 лет появился огромный массив данных и теорий в области неврологии и психологии, которые окончательно убедили научное сообщество в том, что ментальные явления – трансовые состояния, раппорт, концентрация внимания, внушение, психическая травма, диссоциации сознания и др. – могут оказывать чрезвычайно сильное влияние на состояние тела. Ни один исследователь, изучающий вопрос о взаимоотношении мозга и сознания, не мог более игнорировать эти факты.