Книга: Эволюция: Неопровержимые доказательства

Нарушая правила

Нарушая правила

Любопытно, что половой диморфизм также наблюдается у многих социально моногамных биологических видов, т. е. тех, у которых самцы и самки объединяются в пары и вместе воспитывают потомство. Поскольку у таких видов самцы, судя по всему, не соперничают за самок, зачем им яркий окрас и украшения? Это кажущееся противоречие на самом деле служит лишним аргументом в пользу теории полового отбора. Оказывается, что в таких случаях внешность обманчива. Вид может быть социально моногамен, но на деле вести себя совсем не моногамно.

Один из таких видов – прекрасный расписной малюр, птица, обитающая в Австралии. Ее изучал в Чикагском университете мой коллега Стивен Пруэтт-Джонс. Поначалу может показаться, будто этот вид являет собой образчик моногамии. Самцы и самки обычно проводят всю свою взрослую жизнь в прочной социальной связи, вместе защищают территорию, выводят и воспитывают птенцов. Однако у малюра наблюдается ярко выраженный половой диморфизм: самцы щеголяют роскошным сверкающим сине-черным оперением, а самки имеют тусклый серо-коричневый окрас. Почему? Потому что у малюров распространены измены. Когда наступает брачный сезон, самки спариваются с посторонними самцами больше, чем со своими «законными» супругами. (Это подтверждает анализ ДНК на отцовство.) Самцы ведут себя точно так же, они активно ищут «внебрачных» контактов с другими самками, однако их репродуктивный успех по-прежнему значительно отличается от такового у самок. Половой отбор, связанный с такими внебрачными спариваниями, практически наверняка привел к эволюции различий в окраске между полами. И подобным образом ведет себя не только малюр. Хотя 90 % видов птиц социально моногамны, почти три четверти из них, и самцы, и самки, вступают во внебрачные связи, а не спариваются исключительно с постоянным партнером.

Прогнозы, которые выдвигает теория полового отбора, легко проверить. Если внутри вида лишь один пол обладает ярким оперением или рогами, проявляет демонстрационное поведение в брачный период или воздвигает трудоемкие сооружения, чтобы привлечь самок, можно быть уверенным: именно представители этого пола будут состязаться за право спариваться с представителями противоположного. Биологические виды, у которых во внешности или повадках половой диморфизм проявляется меньше, неизбежно должны быть более моногамны: если самцы и самки объединяются в пары и не изменяют своим партнерам, то не существует ни конкуренции за партнера, ни, следовательно, полового отбора. Биологи и впрямь прослеживают отчетливую корреляцию между системами брачных отношений и половым диморфизмом. Крайние проявления диморфизма в размерах, окрасе или поведении обнаруживаются у таких видов, например, как райские птицы или морские слоны, у которых самцы конкурируют за самок, и лишь несколько самцов отвоевывают себе большинство спариваний. Виды, в которых самцы и самки выглядят одинаково, например гуси, пингвины, голуби и попугаи, как правило, по-настоящему моногамны и являют собой образец супружеской верности в животном царстве. Эта корреляция – еще один триумф эволюционной теории, поскольку ее предсказала только идея полового отбора, а не креационистская альтернатива. Зачем бы существовать корреляции между окрасом и видами брачных отношений, если эволюции не существует? В самом деле, именно креационистам, а не эволюционистам пристало бы передергиваться при виде павлиньего хвоста{35}.

Пока что мы рассуждали о половом отборе так, как если бы неразборчивы в связях всегда были только самцы, а разборчивы только самки. Однако иногда, хотя и довольно редко, дело обстоит с точностью до наоборот. Когда меняется модель поведения, меняется и направление диморфизма. Такая смена ролей ярко выражена у самых симпатичных рыб – морских коньков и их близких родственников морских игл. У некоторых из этих видов доходит до того, что беременеют не самки, а самцы! Как такое может случиться? Хотя яйца производит самка, после того как самец оплодотворяет эти яйца, он помещает их в особую сумку на брюхе или хвосте и носит, пока они не вылупятся. Самцы способны одновременно вынашивать только один выводок, и период «вынашивания» у них занимает больше времени, чем требуется самке, чтобы отложить новую порцию яиц. Получается, что самцы вкладывают в выведение потомства больше сил и времени, чем самки. Помимо этого, поскольку самок с неоплодотворенными яйцами оказывается больше, чем самцов, способных донашивать потомство, самкам приходится состязаться за редких «небеременных» самцов. В данном случае разница в репродуктивной стратегии между самцами и самками изменяется на противоположную. Как и следовало ожидать, согласно теории полового отбора, при такой расстановке сил именно самки отличаются ярким окрасом и заметными деталями облика, а самцы на их фоне выглядят куда скромнее.

То же самое происходит у плавунчиков – трех видов грациозных ржанок, которые водятся в Европе и Северной Америке. Эти птицы – один из считаных примеров полиандрии («одна самка, много самцов»). Такая система брачных отношений, многомужество, сравнительно редка и у людей встречается лишь в нескольких популяциях, включая тибетцев. Самцы плавунчиков полностью отвечают за птенцов, за строительство гнезд и за прокорм потомства, а самка тем временем отправляется на спаривание с новыми партнерами. Таким образом, самцы затрачивают на потомство гораздо больше сил и времени, чем самки, а самки состязаются за самцов, которые будут заботиться о потомстве. Разумеется, у всех трех видов окрас самок гораздо более заметный и яркий, чем у самцов.

Морские коньки, морские иглы и плавунчики представляют собой исключения, подтверждающие правило. Такая «противоположная» расстановка сил – именно то, чего следовало ожидать, если эволюционное объяснение полового диморфизма существует. Но она была бы совершенно бессмысленной, если бы все эти виды были созданы божественным творцом.