Книга: Четырехкрылые корсары

Глава 11

Глава 11

О критике опытов Фабра и результатах проверок, проводившихся уже в наши дни

Однако описания повадок ос-парализаторов с их нацеленными в область нервных узлов ударами жала вызвали резкие возражения некоторых специалистов. Они объявили наблюдения Фабра неточными, искажающими действительность. Желчный профессор Этьен Рабо издал к столетию со дня рождения Фабра целую книгу, в которой пытался доказать, что Фабр ничего толком не видел, а если и видел, то неверно понял и «довольствуется истолкованием весьма сомнительных данных». В противовес Фабру Рабо всячески превозносил наблюдения натуралиста Фертона в Корсике. А Фертон утверждал, к примеру, что сфексы производят несчетное количество ужалений куда попало, нисколько не нацеливают удары, которые успешнее там, где перепонки тоньше. А как раз нервные узлы скрыты под прочными хитиновыми кольцами… Рабо внушает читателю мысль, что Фабр оказался в плену собственных заблуждений.

Спустя много лет один из выдающихся французских биологов академик Пьер Грассе решил разобраться в старом споре с помощью своего ученика Андре Стейне который впоследствии сам стал видным канадским энтомологом. Грассе изучил на биологической станции парижского факультета в Лез-Эйзи поведение сфикса Лирис черный, широко распространенного на юго-востоке Франции, где он выкармливает потомство сверчками.

Наблюдения показали: Фертон прав, указывая что удары жала наносятся в тонкие мембраны, а не в прочные кольца хитина. Но этого Фабр не отрицал. Фабр утверждал, что удары жала не беспорядочны, что сфекс вонзает стилет не куда попало, но в определенные участки головы и груди сверчка с брюшной стороны.

Запальчиво отрицавшие это Фертон и Рабо ошибались. Доказано: сверчок получает шесть ударов осы-лирис: четыре между грудными сегментами, затем два в области шеи: жало вводится в тело жертвы всегда под определенным углом. Оно может не достигать узла, но яд просачивается вглубь, достигает нервных клеток, парализуя область, управляемую нервами, исходящими от узла.

Стоит дословно повторить окончательное заключение Грассе и Стейне. «Сфекс действует не наобум. Его жало нацелено в определенное место и парализует участки тела один за другим. Фабр ничего в этом вопросе не приписал природе, он хорошо рассмотрел все происходящее и правильно, точно обо всем рассказал».

В статье, посвященной Фабру — «провозвестнику современной энтомологии», академик П. Грассе рассказал о любопытных опытах.

Осе-лирис предлагали сверчка обезглавленного, и она вела себя, как ей положено: сперва наносила удары жалом в грудные кольца, а добравшись до места, где должна бы быть голова, и не обнаружив ее, ограничивалась уже сделанным, обходилась без обычном последнего ужаления.

Когда осе предложили сверчка не только обезглавленного, но и с удаленной переднегрудью, лирис ужалила всего дважды.

В опытах использовались сверчки с отстриженными головой, передне- и среднегрудью или сверчки, смонтированные из частей тела, взятых от двух сверчков, причем повернутых против естественного положения на 180 градусов, всех вариантов не перечислить. Каждый подтверждал, как заявил Грассе: «Фабр был прав даже больше, чем мог думать».

В мае 1973 года в Национальном музее естественной истории в Париже — это высшее биологическое учреждение Франции — торжественно отмечалось 150-летие со дня рождения Фабра. Официальный докладчик от музея доктор Сесиль Кельнер-Пилло особо выделила судьбу работ критиков Фабра за последние сто лет. Она напомнила о проверке работ, проведенной Андре Стейне в Лез-Эйзи, рассказала о заснятом здесь фильме об осах-пелопеях, напомнила о фильме, посвященном осе-аммофиле. В этом фильме — его подготовил кружок натуралистов в Лилле — с особой четкостью показано на экране, как действуют осы, парализующие гусениц.

И в ФРГ заснят фильм об осах-парализаторах, сказала Кельнер-Пилло, тоже подтверждающий точность выводов Фабра.

Что же касается внушавших некоторым специалистам сомнений по поводу масштабов насекомоистребительной деятельности ос вообще, а в частности сфексов, то они теперь во многих случаях измерены довольно точно.

На берегу Везера во французской провинции Дордонь вблизи тихого городка Лез-Эйзи уже несколько десятилетий ведет работу биологическая станция факультета естественных наук Парижского университета. Окрестности Лез-Эйзи — край несчетных пещер и гротов, где обитали люди доисторической эпохи, биостанция Лез-Эйзи стала «французской столицей изучения доисторического общества», о чем твердят все путеводители и туристские справочники. Но они редко упоминают, что здесь успешно ведут исследования и энтомологи. На снимке — главное здание биостанции

Для примера расскажем о двух среднеазиатских осах, которых подробно изучил советский энтомолог Владимир Лонгинович Казенас. Обе осы водятся на Мангышлаке, где они выкармливают свое потомство местной атбасарской кобылкой. Каждому знаком по географическим картам треугольник Мангышлака, вдающийся с восточной стороны в Каспийское море…

Ровная, сухая полынная степь, обширное пастбище для овечьих стад и конских табунов. Если бы только атбасарская кобылка не обгладывала пастбищную зелень!

Чтоб избавиться от этой прожорливой местной саранчи, животноводы мобилизуют самолеты сельскохозяйственной авиации, распыляющие над наиболее ценными участками пастбищ ядовитейший гексахлоран.

Выдающийся энтомолог, член французской Академии наук профессор Пьер Гроссе — президент Международного союза по изучению общественных членистоногих, создатель и один из редакторов журнала «Инсект сосио», посвященного биологии общественных насекомых. Именно П. Гриссе руководил опытами, в которых показано было, что и у ос отдельные насекомые, лишенные общения с подобными себе, не способны долго прожить даже при наличии корма. Под руководством Грассе в Лез-Эйзи проведены были опыты Стейне, поставленные для проверки выводов Фабра.

Насекомых он убивает наповал. Но в теле животных, которые поедают сохраненные от кобылки растения, яд остается и постепенно накапливается и раньше или позже наносит ущерб как здоровью травоядных, так и качеству получаемой от них продукции, если это животные домашние.

В. Л. Казенас вспомнил о неказистой осе с пышным названием. Тахисфекс помпилиформис из группы ляррид (это первый представитель лярра, с которыми еще не раз встретимся далее).

Мангышлакский тахисфекс заправляет вырываемые им в почве норки телами зажаленных молодых, растущих кобылок, обычно по три-пять атбасарок. За лето одна оса способна упрятать в норки и полтысячи кобылок, и больше.

Примечательна охотничья повадка тахисфекса. Ранним утром, пока грунт рыхлее, оса заканчивает рытье норки и, наспех маскируя вход, слегка отлетает в сторону, опускается, начинает суетливо бегать, петляя среди стеблей полыни. Бег кажется беспорядочным.

Это пока не охота, а поиск добычи.

Но вот оса на бегу столкнулась с ней. Спугнутая кобылка мгновенно отрывается от земли зависает в прыжке, который должен бы спасти ее. Однако именно прыжок и губит атбасарку. Когда она всеми шестью ножками опиралась о грунт, жвалы ее были свободны и представляли опасность для осы. А тахисфекс и не покушается на жизнь кобылки, пока та не взвилась. Зато в воздухе оса ее настигает, сшибает и после короткой схватки зажаливает, парализует, затем в несколько перелетов доставляет к норке, замаскированной поутру.

В таком протокольном отчете все выглядит просто.

Но смотрите-ка, оса изрядно поплутала в лесу дремучих трав, несчетное число меняя направление, носилась вперед, назад, пока спугнула дичь. Теперь атбасарка, не мешкая, прыгает, разумеется, куда удобнее, то есть в ту сторону куда стояла головой, а оса бросается ей вдогонку наперехват и, сбив в воздухе, барахтается в смертельном единоборстве. Сейчас тахисфекс нацелен на то, чтоб вонзить жало и ввести яд в определенные участки тела кобылки. Но ведь не всякая атака с первого раза кончается успешно. Охота бывает и куда более трудной, чем рассказано.

И тем не менее после всего оса подхватывает добычу и несет прямиком к замаскированному ходу в гнездо.

Какой же способностью ориентироваться в пространстве должно обладать 12-миллиметровое крылатое создание, сохраняющее после всего верное направление к заготовленной норке!

Владимир Лонгинович Казенис — старший научный сотрудник института зоологии Академии наук Казахской ССР. Занялся осами, еще будучи студентом Алма-Атинского университета. После службы о Советской Армии защитил диссертацию о роющих осах юго-восточного Казахстана. Сейчас продолжает исследования одиночных ос, в частности, на Мангышлаке. В участке «Поющая гора» алма-атинского заповедника обнаружил 84 вида роющих ос, в том числе 10 видов тихисфекса, 9 видов аммофил, 6 — церцерис, 5 — бембексов… Большинство ос заповедника обитает в песчаной почве, но за нектаром цветов и падью, а также в поисках добычи летает в тугаи и на луга по берегам Или.

Свыше 250 делянок верхнего слоя почвы в зоне, не обрабатывавшейся ядами, внимательно обследовали В. Л. Казенас с помощниками и обнаружили на одной из делянок около 40 коконов, а в среднем на каждой по пять! Сравнение с участками, обработанными гексахлораном, показало: оса защищает от атбасарок пастбище ничуть не менее успешно, чем самолеты с ядом.

Атбасарскую кобылку скармливает потомству не один только тахисфекс из группы ляррид, но также и другой сфекс, носящий имя венгерского ученого Мочара и австрийца Коля. Это сфекс Мочари-Коль из группы сфекоидных ос.

Летом в солнечные дни такие сфексы неутомимо собирают нектар с цветков бобовых в оврагах или с каких-нибудь неприхотливых растений на вытолоченном пастбище, а затем принимаются за охоту. Охотится сфекс Мочари-Коль на кобылок, но не молодых, а обязательно полновозрастных, закончивших развитие. И норку, вырытую в грунте, оса провиантирует (этот термин не раз будет и дальше повторяться) всего лишь одной-единственной зажаленной ею атбасаркой.

Между самками аммофил иногда вспыхивают ссоры из-за участка для гнездования.

Как только гнездо заполнено кормом и яйцо отложено, аммофила начинает подгребать песок к ходу в нору. Оса продолжает маскировать участок до тех пор, пока ничто не будет выдавать, что здесь где-то скрыто гнездо.

Но как этот провиант будущей личинки попадает в норку? Многое отличается здесь от того, что делает тахисфекс с зажаленной молодью атбасарок.

Сфекс Мочари-Коль, управившись с кобылкой, хватает жвалами один из ее усиков и так поднимает с земли, на поверхности которой закончился поединок, втаскивает тушу на стебель ближайшего растения, понадежнее пристраивает в пазухе листа, а сам улетает. Почему?

Тахисфекс охотится, уже имея подготовленное для провианта местечко. Сфекс же действует по другой программе. Он сначала заготовляет добычу и лишь затем сооружает пригодную для его хранения норку. Но оставлять на это время зажаленную добычу на земле рискованно: тут ее быстро обнаружат шмыгающие во всех направлениях муравьи. А когда кобылка спрятана, оса, выбрав открытый участок между кустиками зелени, принимается за земляные работы.

Полынная зелень горька, но в цветах полыни нектар сладок, и осы исправно их посещают. На снимках сфексы Мочари-Коль собирают нектар с растений пустыни.

Почва — плотная, спекшаяся — роется жвалами, каждые две-три секунды от грунта отрывается комочек и отбрасывается в сторону. Оса дрожит от напряжения. Приводя в движение крылья, она подсобляет себе. Жвалы превращаются в подобие отбойного молотка. Изначальный косой ход в норку на небольшой глубине уклоняется в сторону, на конце шахта несколько расширяется. Через пять-шесть, самое большее через десять минут норка готова. Оса успевает еще за эти минуты разок-другой проведать зажаленную кобылку: на месте ли она? Если добычи нет, оса станет искать ее, пока не обнаружит, а не найдет, улетит, возобновит охоту.

Но если все в порядке, сфекс Мочари-Коль вновь копошится у норки и, не успев отряхнуть с себя строительную пыль, совершает последний воздушный бросок к лежащей в пазухе листа кобылке. Снова ухватив жвалами усик, оса приподнимает атбасарку, потом бросает оземь, дальше волоком тянет по земле и наконец подхватывает ножками и несет под собой, чуть ли не верхом.

Когда ноша доставлена к порогу норки, оса оставляет ее на мгновение и скрывается под землей, а вернувшись, опрокидывает кобылку вверх ножками — очень существенная деталь всей операции — и втаскивает тело в норку, на полторы-две минуты исчезая из поля зрения наблюдателя. О том, что происходит под землей в течение этих ста секунд, нетрудно узнать, когда оса покинет норку. Но она покидает ее не сразу. Появившись наконец на поверхности, сфекс начинает старательно подгребать передними ножками комочки земли к ходу, засыпает его, прессует сделанную насыпь головой и, крепко вцепившись ногами в грунт, опять подсобляет себе крыльями.

Отбойный молоток вновь приведен в действие. Затем сфекс берет в жвалы крохотный обломок гальки и им, как трамбовкой, уплотняет почву.

Вы себе не верите? Готовы протереть глаза?

Все так и есть! Насекомое применяет для работы орудие, облегчающее ему достижение нужной плотности грунта!

Больше того: казалось уже закончив работу, оса продолжает суетиться, и, если вы достаточно терпеливы, вам скоро станет ясно, что она маскирует свежеобработанный участок, присыпая его сверху комочками почвы, даже крошками листьев. Впору подумать, что этому созданию известно искусство камуфляжа. И лишь затем оса улетает, окончательно.

Теперь ничто не может помешать наблюдателю, если он не запутался в приметах, осторожно размести свежеутрамбованную и замаскированную норку, добраться до хода в нее, а там и до самого дна. В ячее брюшком кверху (помните, оса ее опрокинула на спину, еще втаскивая?) лежит спящая кобылка, а поперек ее переднегруди приклеено яичко.

Это и есть яичко сфекса Мочари-Коль.

Атбасарская кобылка — добыча ос-тахисфекс и сфекс Мочари-Коль.

В такой позе проводят ночные часы осы-тахисфекс

Раскоп гнезда роющей осы-подалония с зажаленной гусеницей озимой совки в ячее на дне шахтного хода. Слева для масштаба воткнута спичка. Отложив яйцо на гусеницу, лежащую в ячее, подалония тоже принимается маскировать ход в гнездо, сгребая песок щетинками на концах ножек.

Другие перепончатокрылые ночью зажимают жвалами какой-нибудь стебелек и замирают недвижимые до утра.

Спокойно переносите трофей — теперь он уже ваш — в комнату, поместите его в светонепроницаемый ящик и время от времени поглядывайте, что тут происходит.

Со второго-третьего дня лучше рассматривать все в лупу. Тут можно видеть, как из яйца вылупляется личинка, как она проникает в поедаемую кобылку. Если иметь не одну такую находку, а несколько, можно через день или ежедневно, а то и дважды в день производить вскрытия, наблюдать, как растет личинка и как, закончив рост, начинает заматываться в темно-коричневый сигарообразный кокон, одетый извне тонкой пергаментной оболочкой. Длина кокона может превышать два сантиметра.

Кокон скрыт в почве, только весной будущего года куколка превращается в совершенную, взрослую осу.

Она-то и начинает сезон с посещения цветков-нектароносов. Пока день теплый и светит солнце, оса пирует, кормясь и накапливая силы для предстоящего трудового подвига — охоты и сооружения гнезд. К ночи, когда она пристраивается где-нибудь головой вниз на колосе пырея или на стебле полыни, прохлада и темнота настолько усыпляют ее осторожность, что стебелек с впившимся в него сфексом можно сорвать и пронести хоть сто, хоть двести метров, — оса никак на это не реагирует. Лишь когда утреннее солнце прогреет воздух и просушит росу, сфекс Мочари-Коль приходит и себя.

Самцы этих ос живут мало, да и самки недолговечны: в наиболее жаркую пору взрослых насекомых нигде не видно. Отныне и до весны скрытый от палящего зноя вид живет только в подземных норках, где растут на саранчуках личинки, которые, выросши, завиваются в темно коричневые сигарообразные коконы.

Любопытная все же пара эти мангышлакские тахисфекс и сфекс. Рядом, бок о бок живут в полынной степи два создания, провиантируют свои вырытые в почве норки зажаленной атбасарской кобылкой, откладывают на ее тело яйца, живут под одним небом и солнцем, в зарослях одной и той же полыни… А ведь непохожи даже и внешне, не говоря уж о различии повадок.

Сопоставим их еще раз…

Тахисфекс строит норку, потом приступает к охоте. Сфекс сначала парализует кобылку, потом, подтянув ее ближе к месту, где будет рыть норку, начинает копаться в грунте.

Тахисфекс доставляет провиант для будущей личинки воздушным путем; сфекс тащит волоком.

Тахисфекс набивает норку телами нескольких молодых, еще растущих атбасарок; сфекс провиантирует норку телом одной-единственной взрослой кобылки.

Сфекс, принимаясь за рытье норки, подтаскивает зажаленную кобылку с земли на стебель, в пазуху листа, где добыча и остается, пока сфекс не разделается с сооружением норки.

Тахисфексу эта повадка вовсе не свойственна.

Сфекс, втащив в норку тело парализованной атбасарки и отложив на нее яйцо, покидает нору, засыпает вход, маскирует его извне и больше сюда не возвращается.

Тахисфекс откладывает яйцо на зажаленную первой молодую атбасарку, затем покидает норку, отлучается, чтоб принести вторую, но яйца на нее больше не откладывает, вновь улетает для охоты, затем еще и еще, прежде чем окончательно расстаться с заполненной провиантом норкой и, запечатав ее, приняться за сооружение следующей.

Две осы, перерабатывающие одну и ту же атбасарскую кобылку в два характера, в две программы поведения, выразительно напоминают: миры разных видов живого различны, каждый находит особое в общем, из одного и того же черпают свое.

Исследования роющих ос на Мангышлаке показали: сфексы могут уничтожать саранчу. Этот вывод можно рассматривать как развитие и продолжение идеи Фабра.

Солончаковый участок — излюбленное место гнездования аммофил.

Таким же продолжением стали работы брянского энтомолога В. А. Колесникова.

Фабр изучал ос юга Франции. Колесников — средней полосы РСФСР. Здесь водятся многие знакомые нам по мемуарам Фабра осы: аммофила, подалония, церцерис, тахит — больше сотни видов. Составленные Колесниковым календари лётной жизни местных ос и географическая, ландшафтная карты распределения, распространении разных видов показали: наибольшее число ос приурочено к зоне полей, садов, огородов.

На опушках лесов и в оврагах ос вдвое меньше, в лесах в четыре раза меньше.

Значит, больше всего насекомых роющие осы истребляют именно на полях, огородах и в садах, являясь таким образом и здесь естественной защитой урожая.

Думается, Фабр не стал бы оспаривать этот вывод.

Но сам он, оглядываясь на сделанное в жизни, написал: «Философ, занятый проблемой инстинкта, отдаст пальму первенства операциям парализаторов…

И я разделяю такой взгляд. Я без колебаний готов отбросить весь энтомологический багаж ради этой одной находки, кроме всего первой по времени и самой дорогой по воспоминаниям».

Или вот интереснейшие работы ростовского энтомолога — доктора наук Виктора Аркадьевича Миноранского…

Он много лет изучал повадки «любителя полумрака» — пелопея обыкновенного, того самого, в котором автор «Энтомологических воспоминаний» — «отшельник из Гармаса», — увидел живое доказательство продолжающихся изменений нравов в мире насекомых.

Разве исследования ростовчанина Миноранского не стали еще одним веским подтверждением обоснованности, справедливости, проницательности, точности заключений и выводов Фабра касательно осы, превратившейся почти в домашнее насекомое, в частого обитателя человеческого жилья?

Здесь ничего еще не сказано о фабровских исследованиях других ос, например филанта.

С этим любопытнейшим видом воздушных корсаров успешно поработали после Фабра многие, в том числе один из опытнейших исследователей поведения животных Нико Тинберген.

Встречи Тинбергена с филантом станут темой некоторых последующих глав.

В «Новой Бремовской библиотечке», много лет выходящей в ГДР, доктор Гюнтер Ольберг издал несколько книг: «Цветы и насекомые», «Болотные и водные растения», популярные книжечки об одиночных осах — аммофила и подалония. На воспроизводимой здесь обложке изображена оса-подалония, она забрасывает в шахтный ход, ведущий в гнездо, 7-миллиметровый камешек весом 0,3 грамма.