Книга: Двуликий Янус. Спорт как социальный феномен. Сущность и онтологические основания

Физическая культура в государствах Древнего мира

<<< Назад
Вперед >>>

Физическая культура в государствах Древнего мира

Анализ становления и развития сферы физической культуры в государствах Древнего мира позволяет сделать вывод, во-первых, о параллельном сосуществовании военно-физического воспитания и религиозной психофизической, интеллектуально-духовной состязательности; во-вторых, о более раннем историческом обособлении физического воспитания от военного дела по сравнению с обособлением спорта от религиозного культа; в-третьих, о разнообразии форм древней состязательности, социально предрасположенных и потенциально способных влиться в спорт, но только не в древности, по причине их корневого религиозно-политического различия с античным обществом.

Помимо этого, собранные и систематизированные данные позволяют утверждать о достоверности ранее сделанных выводов о пересечении культуры единоборств с физическим воспитанием и древними формами состязательности, в которых впоследствии единоборства всё активнее растворяются, переставляя акцент с внутреннего содержания на внешнюю форму, с духовного на физическое. Причём любопытно отметить, что проявляются закономерности развития указанного процесса уже в древности, несмотря на то что традиционно, в научной литературе о подобном качественном кризисе единоборств принято рассуждать в ином историческом контексте, лишь касаясь вопроса о становлении капиталистического общества и системы мирового колониализма.

Составить общее представление о развитии физической культуры в древности, теоретически обобщить и концептуально реконструировать интересующие нас сведения позволяют различные источники, к которым относятся: древние произведения и книги, как правило, религиозно-культового назначения и содержания, хотя их часто и величают эпосом, гимнами, комментарием; статуэтки и различного рода рельефные изображения эпизодов состязаний или иных характерных телесно-двигательных практик; заметки древних (в основном греко-римских) историков; археологические находки специфического назначения, позволяющего причислять их к физкультурно-спортивным орудиям, оборудованию, амуниции. На основании исследований данных источников, в том числе изложенных в научной литературе, посвященной истории физической культуры и спорта, написано много монографий и учебников. Среди них в первую очередь следует отметить труды отечественных авторов Р.Д. Абиева, Б.Р. Голощапова, Н.С. Леонтьевой, Н.Ю. Мельниковой, В.Е. Петраковой, А.В. Трескина, Л.А. Финогеновой, большинство из которых являются учениками и продолжателями советской исторической школы. Одним из патриархов этой школы выступал выдающийся ученый В.В. Столбов.

В странах Древнего Востока физическая культура в основном развивалась в двух областях социальной практики: в военном деле и в семейном воспитании. Например, в Ассирии детей из привилегированных семей в 12-летнем возрасте уже брали на царскую службу, где до 20 лет они усиленно занимались военными и ориентированными на войну физическими упражнениями. Но уже с 3-летнего возраста в семье детей обучали верховой езде, метанию копья, переправе через водные препятствия, плаванию. В царском войске эти навыки доводились до совершенства, причём с учетом «принадлежности к тому или иному воинскому подразделению» [Петракова В.Е., Абиев Р.Д., 2010; с. 10].

Эти же авторы упоминают о неких состязаниях, проводимых в армейских частях. Возникает иллюзия, будто речь идет о военно-физическом воспитании, однако далее ситуация проясняется: «Как и во всем Древнем мире, большую роль в Ассирии играла религия. Одним из важнейших ритуальных обрядов, истоки которого восходят к глубокой древности, была битва царя со львом… Этот ритуал демонстрировал превосходство царя над подданными и подтверждал его право на власть. Схватка со львом требовала отличной физической подготовки, так что очевидно, что ассирийские цари уделяли большое внимание физическому развитию» [там же, с. 11].

В данном фрагменте допущено сразу несколько ошибок из-за не совсем верной интерпретации исторической фактологии. Во-первых, факт проведения войсковых состязаний означал не воинские упражнения, а регулярное проведение соответствующих религиозных ритуалов, укрепляющих дух армии, приверженность её бойцов индивидуальному тотемизму и культу царей. Во-вторых, сам факт ритуальной схватки царя со львом лишь подтверждает тотемистические корни указанных культов и их связь с древнейшими обрядами инициации, а отнюдь не свидетельствует в пользу физического воспитания как такового. В-третьих, в указанном примере мы имеем дело как раз с вариантом «растворения» религиозно-магических протоединоборств в религиозном состязательном культе, оценивая его по чисто формальному сходству со спортивной состязательностью.

Следующим объектом анализа выступает физическая культура Вавилона и Древней Персии периода правления династии Ахеменидов, о которых известно несколько больше благодаря записям Геродота, памятникам клинописи на глиняных табличках, терракотовым изображениям.

Для Вавилона и Персии были характерны такие виды физической культуры, как стрельба из лука, охота, верховая езда. Здесь же упоминаются кулачные единоборства и состязания на колесницах, которые, по непонятным для нас причинам, называются спортивными, да ещё и имевшими для «жителей Вавилона» «большое значение в повседневной жизни» [там же, с. 12]. О каких простых жителях Вавилона здесь может идти речь, если на колесницах в тот период, как и в государствах Средиземноморья, имели право ездить лишь представители царских родов и видные военачальники? И в какой повседневной жизни где бы то ни было практиковались заезды на колесницах – чрезвычайно дорогостоящих экипажах, использовавшихся (кроме военных действий) лишь в самых торжественных случаях, связанных в основном с празднично-религиозными мероприятиями?

Интересным и важным для нас моментом служит появление в Персии системы государственного воспитания детей, до 7 лет находившихся в семье на попечении матерей, которым запрещалось применять телесное наказание. Зато за период, который охватывало это государственное воспитание (с 7 до 24 лет) задел женского гуманизма уравновешивался достаточно суровыми нормами умеренности, воздержания, закаливания. По большому счету, очевидно, именно с персидского варианта развития физической культуры стоит начинать говорить вообще о становлении системы физического воспитания, хотя с 15 лет для юношей эта система перерастала в типичное военно-физическое воспитание, состоящее из охоты и военных упражнений.

Не совсем ясно происхождение и назначение популярной у персов игры «чауган», но сам факт наличия подобной игры (похожей на «конное поло») свидетельствует, во-первых, об аристократическом характере рассматриваемого физического воспитания, во-вторых, о наличии игровой телесно-двигательной практики, выходящей за рамки чисто военно-физического воспитания.

И ещё один факт, показывающий наличие у персов именно системы физического воспитания, – это факт «совершенствования физических качеств» «на протяжении всей жизни» [там же, с. 14].

Что это такое, как не ориентированная на постоянные войны система, если и не вполне всеобщего, то уж точно непрерывного физического воспитания, четко разбитая на функционально и содержательно продуманные этапы?

Перейдём к краткому анализу физической культуры Древнего Египта. Здесь авторы уже совершенно четко и неприкрыто пишут о «культовом состязании по бегу за право быть царем-богом, фараоном» (которое позднее заменяется борьбой, сродни «вольной борьбе»), о храмовых празднествах Рамзеса II, сопровождавшихся состязаниями на колесницах с участием фараонов, о «соревнованиях воинов, бегущих за колесницами» [там же, с. 16–17].

Одновременно, как бы показывая всю богатую палитру разнообразных проявлений физической культуры древних египтян, упоминаются: гребля, стрельба из лука, кулачный бой. Состязания гребцов, как и воинов-бегунов, совершенно очевидно носили религиозно-ритуальный характер, ведь не случайно изображения тех и других помещены на изваяниях сфинксов времён правления Аменхотепа II. Что касается стрелков из лука и кулачных бойцов, то здесь речь явно идет о местной единоборческой практике, но не совсем ясен социальный характер этой практики. Зато следующий фрагмент расставляет все акценты уже совершенно определенно: «Жесткая социальная иерархия и жрецы, строго хранившие традиции, делали невозможным создание стадионов, расположенных обособленно от мест совершения религиозных обрядов, а также соревнований вне религиозного ритуала» [там же, с. 18].

Наряду со священными состязаниями у древних египтян развивались различные направления физического воспитания, частично привнесенные извне (например, после персидского нашествия). Упоминаются: игровые (игра юношей в мяч, конное поло), танцевальные (для девушек), единоборческие (борцовские, фехтовальные), охотничьи практики, плавание. Однако показательно, что изображения указанных практик были размещены на надгробных памятниках в Саккаре и Бени-Гассане. Таким образом, все они также могли иметь религиозно-обрядовый состязательный характер, по крайней мере, первоначально и частично.

Вообще физическое воспитание в Египте носило четко выраженный социально-классовый характер, поскольку было личным, а не государственным делом, доступным преимущественно богатым слоям древнеегипетского общества. Кроме того, оно тяготело к военно-физическим упражнениям, требовавшимся для военной и трудовой деятельности в рядах ополчения (задействованного также и на общественных работах), подстраивалось под практиковавшиеся виды вооружения и ведения боевых действий. «Сведений о регулярной физической подготовке или о соревнованиях внутри египетской армии до нашего времени пока не обнаружено. Вероятно, это связано с тем, что Египет постоянно вел войны, и солдаты становились опытными военными через пару лет без каких-либо специальных тренировок» [там же, с. 20]. Этот фрагмент для нас особенно показателен: во-первых, он отражает раздельность и несмешиваемость религиозных состязаний, с одной стороны, и воинской подготовки – с другой; во-вторых, он доказывает, что военно-физическое воспитание в Древнем мире было производным от специфики ведения военных действий, применяемого в них вооружения, а не наоборот. Вместе с тем в указанном фрагменте отражено недопонимание авторами особенностей боевой подготовки, немыслимой без регулярно проводимых упражнений с оружием и без него, что не позволило им понять и реальную роль единоборств в обеспечении «военного опыта», да ещё и к тому же приобретаемого всего лишь за «пару лет».

Эксклюзивный вклад в сокровищницу мирового физического воспитания внесла древнекитайская культура. Именно от нее во многом берет начало направление лечебной гимнастики, системно представленное единство медицины и физической культуры. Авторы верно отмечают, что в древнем Китае «с помощью опыта лечения с использованием движений были разработаны методы воздействия на функционирование человеческого организма» [там же].

Однако их ссылки на древние китайские книги и данная ими интерпретация древнекитайского физического воспитания не всегда близки к истине. Например, мы уже неоднократно писали о неверном транскрибировании слова «гунфу», имеющего десятки смыслов и значений, но в обобщенном варианте означавшего «мастерство», «совершенство», «работу по совершенствованию», «путь достижения мастерства». Поэтому в написанной в III тыс. до н. э. (возможно, сам факт и время рождения этого труда сильно искажены) книги «Гунфу» (а не «Кунфу») перечисляются многочисленные гунфу-практики, далеко не всегда имевшие отношение к физической культуре, объединенные лишь самой общей, традиционно китайской идеей мировой социально-этико-политической гармонии, мистического Порядка, материализованного в Поднебесном государстве «Чжун Го» или «Чжун Хуа». Отсюда некоторая путаница в систематизации и несколько принудительный характер типовой военной соотнесенности гунфу-практик, частичная и поспешная (не конкретно-исторически данная) взаимоподмена народного, религиозно-магического, военно-религиозного типов единоборств и боевых искусств.

Помимо лечебно-терапевтической гимнастики у древних китайцев отмечается наличие систематизированной (уточним, относительно независимой от религиозного культа) военной подготовки, включавшей гонки на колесницах, упражнения по стрельбе из лука, с копьем, по рукопашному бою.

Не полностью и не до конца идентифицированы авторами социальное происхождение и принадлежность боевых танцев, «танцев, исцеляющих бесплодие», так называемых «танцев умерших», изображающих «подвиги предков» [там же, с. 21]. По ряду причин мы бы отнесли указанную танцевальную практику к религиозно-магической сфере социальной деятельности, что, в свою очередь, проясняло бы ситуацию с воспитанием китайских мальчиков в «специальных заведениях», уточняя храмово-монастырский, а не светско-государственный характер этих заведений.

Военно-физический профиль древнекитайских игровых практик, например китайского аналога современного футбола – «чжу кэ» авторами подтверждается, как подтверждается ими и религиозное происхождение «боя с тенью» – основы кулачного боя. Очень верно показано и интерпретировано происхождение культуры ушу, рождённое на рубеже становления религиозно-боевых или военно-религиозных единоборств. Авторы пишут: «Название «ушу» включало в себя два иероглифа: «у» – бой, сражение, и «шу» – священное искусство, связанное с магическими ритуалами. Большая часть упражнений ушу сочетала в себе элементы тренировки боевых искусств и магические танцевальные композиции, обладающие определенным символическим смыслом» [там же, с. 23]. К сожалению, дальше, описывая эволюцию культуры «ушу» в V–IV вв. до н. э., авторы несколько заблуждаются по поводу размежевания в рамках этой культуры «аристократического» и «народного» стилей. Патернализм, холизм, традиционализм и ритуализм древнекитайского общества стимулировали движение его культуры в несколько ином, нежели на Западе, парадигмальном направлении, не позволяющем противопоставлять друг другу народ и правящую бюрократию. Поэтому, отражая указанный этап трансформации культуры «ушу», следует скорее говорить о разделении религиозно-культовой, военно-прикладной и общественно-государственной практики дальнейшего культивирования ушу. Это же косвенно подтверждают и сами авторы рассматриваемого материала: «Школы ушу приобрели ещё большее значение после введения обязательных экзаменов по боевым искусствам для всех, кто претендовал на государственную службу» [там же].

Наконец, мы добрались до анализа физической культуры Древней Индии, наследием которой (часто совершенно не понимая её корней и основополагающих принципов) наши современники наслаждаются до сих пор. Тем более важно внести ясность по данному вопросу.

Прежде всего представляется, что анализировать древнюю дравидическую физическую культуру Индии до арийского завоевания, претендуя на достоверность, вряд ли возможно. Понятно, что свои коренные традиции у нее были, но с приходом завоевателей они наверняка запрещались и искоренялись как опасные проявления освободительного движения или просто пассивного сопротивления, как запрещались и искоренялись основывающие данные традиции дравидические религиозные культы. Единственным известным в мировой истории механизмом массово доступной трансформации проигравшей и побежденной религиозной и военной культуры выступает народное (фольклорное) танцевальное искусство, в котором (чаще всего в скрытой, замаскированной форме) практикуются комплексы находящихся под запретом телесно-двигательных, психофизических упражнений.

Что касается физической культуры древнеарийского или адаптированного под ариев происхождения, то здесь целесообразно высказать несколько принципиальных соображений.

Первое. Ни о каких спортивных состязаниях в данном случае речь идти не может, поскольку состязательность древнеиндийского образца была (и до сих пор) замешана на ведических культах (гимнах), ничего общего с античной культурой не имеющих. Нельзя «сбрасывать со счетов» и религиозно-магический характер древнеиндийских «эпосов» Махабхараты и Рамаяны.

Второе. Власть священнослужителей-брахманов и воинов-кшатриев имела свои четко очерченные и несмешиваемые области функционирования, поэтому в данном случае:

– говоря о физической подготовке военной аристократии (стрельбе из лука, верховой езде, езде на колесницах, гребле, фехтовании), мы должны подразумевать именно военно-физическое воспитание;

– а рассуждая о содержательном телесно-двигательном наполнении «традиционных религиозных праздников» (состязания по бою без оружия, на колесницах, по танцам, и, возможно, даже по игре в мяч с битой «катхи-ценду»), не стоит забывать об их религиозно-магическом обрядово-ритуальном характере.

Третье. Отдельного рассмотрения требуют и заслуживают социальное происхождение и назначение интеллектуальных игр на досках, например, «чатуранги» (прародительницы современной игры в шахматы). С одной стороны, авторы упоминают, что уже в VII в. до н. э. повсеместно существовал культ этой игры, с другой стороны, сама структура чатуранги (от «чатур» – четыре, «анга» – боевой порядок) указывает на военно-прикладной интеллектуально-стратегический характер игры, в которой в образно-ассоциативный форме представлены четыре главные вида древнеиндийской армии (пехота, кавалерия, боевые колесницы, боевые слоны) [там же, с. 25–26]. Если культово-боевая версия происхождения чатуранги верна, то перед нами не что иное, как одно из первых в мировой истории физической культуры явлений синтетического религиозно-политического игрового характера, подпадающих в современных условиях под критерий спортивно-прикладной, условно-компенсаторной, игровой состязательности.

Характерно, что уже в Древнем Китае и в Древней Индии физическая культура и свойственная ей состязательная практика были обобщены и осмыслены на религиозно-философском уровне. Получили соответствующий духовный заряд и восточные единоборства и различные направления восточного физического воспитания. Интересно, что древняя античная агонально-спортивная традиция на философский уровень так и не поднялась. Хотя античное физическое воспитание в работах античных философов (например Аристотеля), кстати сказать, было представлено, причём представлено в контексте решения общепедагогических, социальных, этических и эстетических задач.

Всем этим мы хотим сказать лишь то, что в процессе исторической адаптации к спорту как образованию, базирующемуся на более примитивном религиозно-магическом типе мировоззрения, указанные восточные (и западные) направления (институты) физической культуры закономерно должны были нечто «потерять», избавиться, во-первых, от своей религиозной специфики, во-вторых, от присущей им философской составляющей, скатившись к требующемуся в своей спортивной норме мифологическому мировоззрению. Что же им было суждено потерять?

Во-первых, с течением времени в процессе спортизации, конечно, не сразу, а лишь в XIX–XX вв. в мировой физической культуре произошла подмена реальных военно-физических прикладных воспитательных систем (заложенных ещё в древности, в частности, в Древнем Китае, Древней Индии, Древней Греции, Древнем Риме) на иллюзорно-компенсаторные условно-игровые спортивно-прикладные системы.

Во-вторых, в результате отстранения философской основы китайской и древнеиндийской физической культуры в спорте так и не нашли своего, достойного их значимости, применения ни гигиенические лечебно-профилактические, ни оздоровительно-дыхательные психофизиологические системы статического и динамического характера.

В-третьих, были утрачены древнейшие тотемистические, магические и иные раннерелигиозные корни телесно-двигательных практик, которые в древности (II в. н. э.) стали основой, например, китайской гимнастики Хуа То – «игры пяти зверей».

В результате, с одной стороны, спортсмены утратили системное основание для комфортного мировоззренческого обоснования и сбалансированного самочувствования при активной соревновательной деятельности, отсутствие которого превращает лучших из них в мистиков и неврастеников [Загайнов Р.М., 2005]. С другой стороны, сам спорт стал паразитически использоваться для политически целенаправленного возрождения тотемистических и магических ритуалов фанатов и ультрас, перед которыми сфера спорта во многом оказывается беззащитной [Алексеев А.Г., Передельский А.А., 2014].

В связи со столь серьезными современными обстоятельствами представляется целесообразным более детально рассмотреть тотемистический и магический механизм становления древней физической культуры у ряда африканских племен, чей образ жизни, быт и верования до недавнего времени оставались на уровне древнего и древнейшего сообщества, на примере которых мы, следовательно, можем сделать определенные выводы, касающиеся антропосоцио-генетического основания процесса эволюции мировой физической культуры.

Найденные в ходе археологических раскопок изображения охоты древнеегипетской аристократии на бегемотов (возраст находок позволяет датировать их, соотнося со второй половиной III тысячелетия до н. э.) уже сами по себе наталкивают на предположение о тотемистических культовых основаниях этой «забавы», ссылка на «спортивный характер» которой в древности имеет смысл лишь при сопоставлении с «утилитарными целями» подобного занятия в более поздние периоды истории Египта [Мельникова Н.Ю., Бондарчук О.А., 2011; с. 58–59].

Тотемистические ритуальные боевые танцы (пляски), групповые охотничьи загоны и ловитвы практиковались у многих древнеафриканских племен и народностей: у баккарской народности в Восточном Судане они были связаны с охотой на слонов и страусов, у нуэрских племен в южной части Судана – на гиппопотамов.

В древнеафриканской физической культуре имели место пережитки и других раннерелигиозных верований: анимизма, фетишизма, шаманизма, культа предков, земледельческих и скотоводческих культов. Например, у тех же нуэров «военный предводитель – гванмуот, как считали соплеменники, был наделен магической силой ушедших в иной мир вождей племени. Он участвовал в военной подготовке молодежи, руководил военными операциями, был мастером владения копьем, которое, согласно легендам, в его руках приобретало магическую силу и обладало чудодейственными свойствами» [там же, с. 63–64]. В племени шилукки – соседей нуэров – считалось, что родовой вождь – реф «носит в себе дух легендарного основателя шилуккского народа ньяканга. Звание верховного правителя переходило от отца к сыну, однако кандидат в преемники обязан был пройти специальные испытания, которые подтверждали его силу, ловкость и выносливость. Испытания проходили публично. Реф мог быть верховным правителем лишь до тех пор, пока сохранял физическую форму на высоком уровне» [там же, с. 64–65].

Как и у других народов мира, у древнеафриканских племен существовало два архаичных социальных института (институт ритуально-обрядового посвящения молодежи – «инициации» и институт раздельного полового воспитания и подготовки юношей и девушек в «мужских» и «женских домах» «тайных культовых союзов». Именно посредством указанных институтов (общих для процесса антропосоциогенеза в целом) осуществлялся исторический переход от древнейших проторелигиозных состязаний к военно-религиозным и военно-прикладным практикам, системам военно-физического воспитания, включавшим ритуальные танцы с гимнастическими и военно-прикладными упражнениями, магические действия и поединки, различные виды бега и прыжков, поднятие и переноску тяжестей, греблю, плавание, стрельбу из лука, кулачный бой и многое другое. В этом смысле, помимо уже рассмотренных народностей, показательны тайные союзы и общества племен западной Африки от Португальской Гвинеи до Берега Слоновой кости (кпелле, гола, темне, буллом, кисси, палу, ландума) [там же, с. 65].

С теми же обрядами инициации, племенными домами и тайными обществами было связано возникновение местных видов единоборств (например, борьбы «синь-тин» – у племен Западной и Южной Африки, фехтования на палках, кулачного боя, стрельбы из лука – у других народностей древнейших и более поздних африканских государств Ганы, Мали, Бенина, Йоруба, Дагомеи).

Последнее, что мы считаем необходимым отметить в данном анализе, так это факт исторического первенства всеобщего для ранних культур института религиозной состязательности. Нет, не спорта, а именно религиозно-культовой состязательности, по отношению к которой агонально-спортивные соревнования выступили более поздними и локальными (региональными) формами преемственности. Причём историческое становление последних имело перед собой и впереди себя сформированные на основе древнейшей и древней состязательности институты единоборств и физического воспитания.

Подтвердить и детализировать данное утверждение поможет анализ особенностей исторического развития физической культуры в Древней Греции и в Древнем Риме.

<<< Назад
Вперед >>>

Генерация: 7.027. Запросов К БД/Cache: 3 / 1
Вверх Вниз