Книга: Мир океана. Море живет

Глава 2. В воде без жабр

<<< Назад Глава 1. Жизнь на поверхности океана

Вперед >>> Часть III В глубинах океана

Глава 2. В воде без жабр

Морские чудовища. Мифы и действительность

Море никого не оставляет равнодушным. Одни восхищаются великой и грозной стихией, другие смертельно боятся ее. Иногда эти противоречивые чувства уживаются вместе. Изменчивый характер океана, необъятная величина, непостижимость глубин невольно окутывают его мистической таинственностью. Даже в наши дни самые опытные моряки, когда дело касается моря, становятся чуть-чуть суеверными. Что же говорить в таком случае о людях древнего мира! Им море казалось полным тайн, населенным не только рыбами, но и множеством морских чудовищ, готовых в любую минуту утопить утлое суденышко и проглотить несчастных мореплавателей. Недаром у всех народов, населяющих морское побережье, сложено множество мифов о таинственных обитателях морской пучины. Многие из этих легенд живут и по сей день. Время от времени какое-нибудь из древних сказаний неожиданно получает новое подтверждение. Иногда моряки становятся свидетелями драматических событий в открытом океане — они видят гигантских морских змей и драконов, либо пожирающих друг друга, либо служащих причиной гибели то человека, то целого корабля. Сенсационные сообщения об этом обходят все газеты мира, изредка они иллюстрируются фотографиями. Но таинственные существа, по-видимому, не любят сниматься — фотографии всегда получаются расплывчатыми и туманными. Гораздо лучше иллюстрировались подобные сочинения в прошлом. Чтобы убедиться в этом, достаточно посмотреть на карту северных морей, составленную в 1572 году Антуаном Лафрери. В мифах даются весьма красочные описания морских чудовищ.

В средние века предполагали, что море кишит чудовищами.

Вот как древнеримский поэт Вергилий в своей «Энеиде» воспел гигантских морских змей, погубивших троянского жреца Лаокоона и его сыновей:

…два змея, возлегши на воды,Рядом плывут и медленно тянутся к нашему брегу.Груди из волн поднялись, над водами кровавые гребниДыбом; глубокий излучистый след за собой покидая,Бьются хвосты; разгибаясь, сгибаясь, вздымаются спины.Пеняся, влага под ними шумит: всползают на берег;Ярко налитые кровью глаза и рдеют и блещут;С свистом проворными жалами лижут разинуты пасти.(Перевод В. Жуковского)

Изображения этих гигантских змей по копии скульптурной группы I века до нашей эры может видеть каждый посетитель Эрмитажа.

По-видимому, огромные морские змеи водились не только в античные времена. Французский исследователь М. Геэр приводит следующий любопытный факт: «В июле 1897 года канонерская лодка „Аваланш“ встретила в заливе Алонг двух змей длиной по 20 м и толщиной 2–3 м. Пушечный выстрел с расстояния 600 м заставил их скрыться под водой. 15 февраля 1898 года тот же корабль и на том же месте снова встретил змей; последовал выстрел с расстояния 300 м, и судно на полной скорости пошло вперед, пытаясь настигнуть животных. В момент, когда судно совсем уже приблизилось к ним, одно из чудовищ нырнуло под канонерку и вынырнуло позади нее. Можно себе представить, в каком смятении находился экипаж в эту минуту. Спустя 9 дней у этого же побережья „Аваланш“ снова встретил двух таких животных. Охота длилась 35 минут, но ее единственным результатом было совпадение всех наблюдений».

В этом рассказе много непонятного. Во-первых, почему каждый раз змей видела только команда одной-единственной канонерки, а экипажам других судов змеи не показывались? Во-вторых, трудно объяснить приверженность чудовищ к постоянному месту. Наконец, в-третьих, совершенно удивительна их неуязвимость. Военное судно на минимальном расстоянии ведет по цели артиллерийскую стрельбу, а результатов никаких.

Не найдя объяснений приведенным фактам, М. Геэр указывает, что «рассказ об этом происшествии был расценен в высшей инстанции как коллективная галлюцинация», хотя сам он, по-видимому, не вполне согласен с мнением высокого морского начальства. Ведь случай с «Аваланш» не единственный. Так, экипаж судна «Полина» в 1875 году дважды был свидетелем сражения морской змеи с кашалотом, о чем в судовом журнале 8 и 13 июля сделаны соответствующие записи. Известны и другие случаи встречи с гигантскими морскими змеями.

Голландский ученый Оддеманса собрал все сведения о гигантских морских змеях. По его словам, первая документально подтвержденная встреча моряков с огромной морской змеей произошла в 1522 году. В течение последующих трех столетий змеи попадались на глаза морякам в среднем раз в десять лет — к 1802 году было зарегистрировано 28 случаев. Но в XIX веке встречи с морскими чудовищами резко участились: за период между 1802 и 1890 годами их видели 134 раза! Попадались они на глаза и в этом столетии. Несмотря на частые встречи с морскими змеями, пока их никому не удалось сфотографировать. Таинственные морские чудовища с равным успехом спасаются и от артиллерийского обстрела, и от направленного на них объектива.

Так как монстры отказываются позировать, приходится описывать их внешний вид по мимолетным наблюдениям, часто на основании сведений, полученных не от самого наблюдателя. В 1926 году некое чудище было замечено ночью у берегов Мадагаскара. Об этом сообщает в своей книге «Рыбный промысел на Мадагаскаре» французский ученый доктор Ж. Пти. Животное светилось ярким, но непостоянным светом, который то вспыхивал, то угасал. Казалось, что этот свет, который можно было сравнить с морским прожектором, излучает тело, вертящееся вокруг своей оси. По словам туземцев, это животное появляется очень редко. Его длина 2025 метров, туловище широкое и плоское (значит, в данном случае речь идет не о змее!), покрыто жестким пластинчатым панцирем. Хвост у него как у креветки, рот находится на брюхе. Голова светится и излучает пламя, когда чудовище поднимается к поверхности моря. Относительно строения монстра у местных жителей не было единого мнения. Одни утверждали, что «хозяин моря» безногий, другие же полагали, что у него есть конечности, похожие на ласты кита.

Крайне редко человеку удается прикоснуться к таинственному существу, точнее — к его останкам. Так, в 1883 году один житель Аннама не только видел, но и трогал на берегу залива Алонг разложившиеся останки морского чудовища, похожего на гигантскую сороконожку. В апреле 1977 года весь мир обошло сенсационное сообщение о находке японских рыбаков. При промысле скумбрии на траулере «Цуйо Мару» вблизи Новой Зеландии сеть принесла полуразложившийся труп неизвестного животного. Тринадцатиметровая туша массой около двух тонн распространяла зловоние. Рыбаки различили бесформенное туловище с четырьмя конечностями (не то плавниками, не то ластами), длинный хвост и маленькую головку на тонкой шее. Добычу измерили, сфотографировали, а затем ее пришлось выбросить за борт. Предварительно от туловища отделили часть наиболее хорошо сохранившейся конечности и поместили ее в морозильную камеру.

Вокруг находки разгорелись споры. На основании нескольких плохих фотографий и описания, сделанного рыбаками, профессор Йосинури Имайцуми, заведующий отделом зоологии в Японском национальном музее наук, признал в выловленном животном плезиозавра — представителя давно вымершей группы морских пресмыкающихся. Плезиозавры хорошо известны по ископаемым остаткам мезозойской эры. 100–200 миллионов лет назад они, подобно современным тюленям, населяли прибрежные участки моря и могли выползать на песчаные отмели, где отдыхали после охоты. Плезиозавры, как и большинство других пресмыкающихся, имели мощный, хорошо развитый скелет. Судя же по описаниям рыбаков с «Цуйо Мару» и по фотографиям, таинственное животное костей не имело.

Парижский палеонтолог Л. Гинзбург считает, что японские рыбаки извлекли из моря останки гигантского тюленя, тоже вымершего, но сравнительно недавно — «всего» 20 миллионов лет назад. К этому убеждению французский ученый пришел на основании формы головы и особенностей строения позвонков. Последних, впрочем, ни сам Л. Гинзбург, ни кто-либо другой не видел, ведь находка была выброшена за борт целиком. При такой шаткой аргументации нужно иметь много смелости, чтобы настаивать на принадлежности находки к плезиозаврам или вымершим гигантским тюленям. Тем более что существует множество скептически настроенных ученых, которые считают, что японские рыбаки извлекли из моря полуразложившийся труп акулы или небольшого кита. Но остается еще возможность судить о находке по строению той части конечности, которую доставили в морозильной камере. Изучив ее строение, специалисты легко могут сказать, принадлежит она рыбе, пресмыкающемуся или млекопитающему. Научный спор был бы решен просто, быстро и окончательно. Однако по этому поводу владельцы плавника или ласта хранят упорное молчание.

Отчего же они не публикуют результаты исследования? Ответ на это может дать история другого сенсационного открытия. Вот перед нами небольшая газетная заметка, датированная 1964 годом: «Неизвестное животное».

«Сантьяго, 18 июня (ТАСС). В провинции Магальянес (Чили) обнаружено неизвестное животное, выброшенное на берег водами Тихого океана. Как сообщает чилийская газета „Гольпе“, оно весит примерно две тонны, имеет в длину шесть, а в ширину — два метра. Два передних плавника животного, указывает газета, очень похожи на человеческие руки с пятью пальцами и ногтями, два задних плавника не имеют пальцев. Голова животного удлиненной формы, пасть с тремя большими клыками. Животное будет исследовано чилийскими учеными».

Читатель вправе ожидать, что уж теперь-то спадет пелена таинственности и миру наконец сообщат все подробности о чудовище с человеческими руками и тремя огромными зубами в пасти. Не тут-то было. Как только чилийское, новозеландское или любое другое подобное морское чудо попадает в руки ученых, от мифа не остается и следа. На поверку «плезиозавры» оказываются то частью тела мертвого кита, то акулой, то скоплением светящихся планктонных организмов, то просто плодом фантазии и обмана зрения. Недаром морские чудовища не оставляют следа на фотопленке и преспокойно уходят от снарядов и пуль.

Несмотря на большое число людей, которым очень хочется верить, что в океане еще доживают свой век отдельные представители давно вымерших рептилий, ни одного достоверного сведения об этом пока не было зарегистрировано. Даже статистика Оддемансы (свыше 150 случаев встречи с гигантскими морскими змеями) не подкреплена никакими вещественными доказательствами реальности наблюдений. Такова фактическая сторона вопроса о современных морских чудовищах.

Теория тоже не дает никаких поводов надеяться на реальность их существования в наши дни. Никакой вид животных или растений не может существовать в единственном экземпляре или в небольшом числе особей. Как только численность вида падает ниже критической, он обречен на вымирание. Какова же эта критическая величина?

Для разных животных она, конечно, различна. Так, по данным Международной «Красной книги» обезьяны орангутаны находятся на грани вымирания, хотя в настоящее время их численность равна 5 тысячам особей. Специалисты по китам и китовому промыслу считают, что при наличии 2 тысяч особей синего кита еще возможно поддержание и даже восстановление этого вида. Гигантский варан сохранился на острове Комодо в количестве около 300 экземпляров, и его численность, несмотря на принимаемые охранные меры, за последние годы не увеличивается. Науке известен только один случай увеличения численности вида после того, как осталось всего лишь около 45 особей. Речь идет о зубрах. Но для этого понадобились энергичные меры и большие затраты средств. Все 45 животных были размещены в питомниках и зоопарках. Только при этих условиях удалось увеличить стадо зубров и часть животных снова выпустить в заповедные леса.

Морских монстров никто не охраняет. Стало быть, их численность должна равняться, по крайней мере, нескольким тысячам особей каждого вида. Будь они змеи, плезиозавры или другие пресмыкающиеся, либо гигантские тюлени, им необходимо периодически подниматься к поверхности для дыхания. Отчего их так редко видят? Куда деваются их тела после смерти? Почему до сих пор море не выбросило ни одной косточки этих чудовищ?

Ответ на это, к огорчению любителей всего необыкновенного, может быть только однозначным. Никаких гигантских морских тварей, кроме известных науке, в океане нет. Они не существуют, как не существует снежный человек. Морские плезиозавры столь же нереальны, как знаменитое Лохнесское чудо.

Но не нужно разочаровываться до конца. Океан хранит множество тайн. В нем обитают неведомые и мало известные животные, более удивительные, чем любой фантастический монстр или вымершее пресмыкающееся. О них еще предстоит разговор, а теперь расскажем о реальных морских животных.

Морские змеи

Настоящих морских змей известно около 50 видов. В отличие от змей мифических они невелики по размеру и обычно достигают в длину не более 70–100 сантиметров. Только одного вида змея, а именно спиральный листохвост, может вырасти до 2,7 метра.

Почти вся жизнь морской змеи проходит в воде. Некоторые из них в период размножения выползают на сушу, где откладывают яйца в прибрежный песок или рождают здесь живых змеенышей. Но многие морские змеи вообще не покидают моря: здесь они появляются на свет, проводят всю жизнь и умирают. В связи с водным образом жизни изменился и внешний облик морских змей. Все они обладают маленькой головой, сжатым с боков туловищем и широким уплощенным хвостом.

У морской змеи маленькая голова и широкий, уплощенный с боков хвост.

Известно, что змея имеет чешуйчатый покров. Внимательно рассмотрев наземную змею, можно заметить, что чешуйки на ее брюшной стороне крупнее остальных и вытянуты в поперечные щитки. Последние играют важную роль при ползании — выступающими задними краями брюшных щитков змея отталкивается от грунта. Скользящие движения наземной змеи зависят от того, что в определенных участках тела задние края брюшных щитков оттопыриваются, а в других частях подтягиваются и создают ровную поверхность для скольжения.

При жизни в воде крупные щитки не нужны, более того, они только мешали бы при плавании. Поэтому все тело морской змеи, в том числе и ее брюшная сторона, покрыто одинаковой мелкой чешуей, что служит верным признаком, отличающим ее от змей наземных. Лентовидная форма тела позволяет морской змее быстро и изящно плавать, изгибая тело из стороны в сторону. Большую роль при этом играет широкий плоский хвост. Зато на суше морские змеи беспомощны. Даже те виды, которые откладывают свои яйца в прибрежный песок, двигаются по земле с трудом и стремятся скорее уйти в родную стихию.

Таким образом, миф о Лаокооне с точки зрения зоолога не выдерживает критики — ведь приплывшие по морю змеи не могут ползать по земле. Стоило Лаокоону и его сыновьям отойти на несколько метров от берега, и ужасные змеи до них не добрались бы.

Морская змея не может захлебнуться и утонуть, хотя у нее и нет жабр. Кроме легочного дыхания, у морских змей развилась совершенно уникальная способность усваивать кислород, растворенный в воде, с помощью слизистой оболочки ротовой полости. Этот дополнительный орган дыхания пронизан целой сетью капиллярных кровеносных сосудов. Нырнув, морская змея приоткрывает рот и дышит с помощью его слизистых покровов. Поднявшись на поверхность, она выставляет из воды кончик морды с ноздрями и вдыхает в единственное легкое воздух. Чтобы при нырянии вода не проникла в дыхательные пути, ноздри снабжены специальными запирающими клапанами.

Большинство морских змей питается рыбой. Добычу они глотают целиком, убив ее предварительно укусом ядовитых зубов. Рыбы менее чувствительны к змеиному яду, чем теплокровные животные, поэтому яд морских змей обладает очень высокой токсичностью. Его действие, подобно действию яда кобры и других представителей семейства аспидовых, не вызывает кровоизлияний или опухолей, а подавляет передачу нервных импульсов, что приводит к параличу дыхательного центра и быстрой гибели пораженного животного.

Несмотря на мощный ядовитый аппарат, морские змеи практически не опасны для человека. Часто они запутываются в рыбачьих сетях, куда попадают вместе с преследуемой стаей рыб. Однако рыбаки безбоязненно вынимают змей из сети голыми руками и совершенно не боятся их ядовитых зубов. Дело в том, что морские змеи пускают в ход свое грозное оружие лишь при охоте и только в крайнем случае используют его для самообороны. Если морскую змею взять в руки осторожно, не причиняя боли, она никогда не укусит. В противном случае змея может нанести молниеносный укус, вызывающий тяжелые последствия, а иногда заканчивающийся смертью (хотя яд морских змей, как говорилось выше, обладает очень высокой токсичностью, смерть наступает не всегда, так как в ранку вводится очень маленькая доза яда).

Морские змеи населяют прибрежные тропические воды Индийского и Тихого океанов и Красного моря. Обычно они держатся у самой поверхности воды и вблизи берегов, но нередко удаляются от суши на 50–60 километров; в очень редких случаях их видели на расстоянии 250 километров. Часто их можно встретить вблизи устьев рек, где они подстерегают свою добычу. Случается, что морские змеи даже заплывают в пресные воды реки, но надолго они там не задерживаются. Понадобилось 50 лет, чтобы один вид морских змей преодолел сравнительно короткий (65 километров) Панамский канал и проник из Тихого океана в Карибское море. Пресноводные озера, входящие в систему Панамского канала, оказались для них очень серьезным препятствием.

Морских змей нельзя назвать редкими животными; часто они встречаются значительными скоплениями. В Малаккском проливе однажды было обнаружено гигантское скопление крупных (до полутора метров) ярко-красных с черными кольцами морских змей из рода астроция. По свидетельству очевидцев, змеи плыли тесными рядами около трех метров по фронту и длиной почти сто километров! Перед этой картиной бледнеют все мифы. Трудно понять, откуда берутся такие массовые скопления морских змей, ведь размножаются они довольно медленно. Половозрелость наступает только в годовалом возрасте. После длительного периода беременности живородящие морские змеи приносят всего одного-двух крупных детенышей, а яйцекладущие змеи откладывают лишь несколько яиц.

Большинство видов морских змей имеет яркую окраску, их рисунок незамысловатый — обычно это чередующиеся светлые и темные кольца. Совершенно необычна окраска двуцветной пеламиды: ее нижняя сторона и бока светло-желтые, почти белые, голова и спина — черные, несколько черных пятен расположено по бокам плоского хвоста. У пеламиды и состав пищи иной, чем у других морских змей: она охотится исключительно на головоногих моллюсков.

Как уже указывалось, морские змеи обитают только в тропиках, но это не относится к пеламиде, которая заплывает и к мысу Доброй Надежды и в Японское море. Один, правда мертвый, экземпляр двуцветной пеламиды был найден даже в наших водах, на берегу залива Посьет.

Жизнь большинства ящериц проходит вдалеке от воды. Обычно они заселяют сухие участки лесов, горы, степи, пустыни. Многие ловко лазают по скалам, забираются на деревья; так называемые летающие драконы способны даже к планирующему полету. Среди трех тысяч видов ящериц только один — морская игуана — может считаться настоящим морским животным.

О жизни морских игуан известно еще очень мало, так как эти крупные (до 140 сантиметров в длину) ящерицы обитают только на далеких и малонаселенных Галапагосских островах, тех самых, где водится еще одно удивительное пресмыкающееся — гигантская слоновая черепаха.

Первое научное описание морской игуаны по привезенному в Европу коллекционному экземпляру было сделано в 1825 году зоологом Беллом, который никогда не посещал Галапагосские острова и потому ничего не знал об образе жизни этой удивительной ящерицы.

В сентябре 1835 года во время знаменитой экспедиции на «Бигле» Галапагосские острова посетил Чарлз Дарвин. Он детально изучил фауну архипелага, и ему мы обязаны почти всеми сведениями о морской игуане.

Морская игуана Ч. Дарвину не понравилась. В своем «Путешествии натуралиста вокруг света» он охарактеризовал ее как «…безобразное животное, грязно-белого цвета, глупое и медлительное».

Морские игуаны

Берега вулканических Галапагосских островов образованы давно остывшей и потрескавшейся черной лавой. На выступающих из моря лавовых комках, на побережье поодиночке и небольшими группами нежатся на солнце причудливые пресмыкающиеся. Голова морской игуаны короткая, покрытая небольшими роговыми бугорками. Вдоль всей спины и хвоста тянется гребень из торчащих вверх треугольных чешуек. Огромный хвост составляет более половины длины животного. Он уплощен с боков и играет основную роль при плавании. Все лапы снабжены плавательными перепонками и острыми крепкими когтями. Однако при плавании морская игуана почти не пользуется конечностями. В воде они неподвижны, вытянуты назад и прижаты к телу. Сильные конечности с крепкими когтями прекрасно приспособлены для карабкания по неровной растрескавшейся береговой лаве.

Ч. Дарвин знал кое-что о биологии морских игуан из книги капитана Кольнетта. В своем «Путешествии» Кольнетт утверждал, что эти ящерицы прекрасно плавают и периодически целыми стаями отправляются в море на рыбную ловлю. Известно, что большинство ящериц плотоядно, они питаются всевозможными животными — от насекомых до мелких птиц и млекопитающих. Гигантский варан с индонезийского острова Комодо — настоящий хищник, нападающий на диких свиней, обезьян и даже оленей. Чтобы узнать о составе пищи морских игуан, Ч. Дарвин вскрыл несколько из них, но в желудках нашел только водоросли. Таким образом, эта ящерица оказалась травоядным животным. Правда, как выяснилось впоследствии, маленькие морские игуаны поедают различных морских животных, но, повзрослев, становятся вегетарианцами.

Морские игуаны никогда не уходят от воды далее чем на несколько метров, хотя хорошо могут передвигаться по суше. В воду они спускаются только для того, чтобы поесть водорослей. При этом быстро и легко плавают при помощи извилистых движений тела и плоского хвоста. Ныряют эти ящерицы тоже превосходно и способны долго оставаться под водой. Ч. Дарвин пишет, что один матрос сбросил с борта такую ящерицу с привязанным к ней тяжелым грузом, думая, что она сразу погибнет. Через час ее подняли со дна, и оказалось, что животное осталось невредимым. Несмотря на способность хорошо плавать и нырять, морская игуана никогда не отплывает от берега далее нескольких сот метров и не ищет спасения в море. Вот что по этому поводу пишет Ч. Дарвин: «Я бросал несколько раз и так далеко, как только мог, одну из этих ящериц в глубокую лужу, оставленную отливом, но она каждый раз возвращалась к тому месту, где я стоял. Может быть, эта странная кажущаяся глупость происходит от того обстоятельства, что на суше это пресмыкающееся не имеет никаких врагов, между тем как в море оно часто становится добычей многочисленных акул. Поэтому легко загнать этих ящериц на какой-нибудь мысок над водой, где они скорее дадут поймать себя за хвост, чем спрыгнут в воду».

Морские игуаны часами неподвижно лежат на прибрежных скалах.

Как указывает шведский путешественник Рольф Бломберг, в наши дни галапагосские игуаны подвергаются на суше нападениям одичавших собак. Подобно большинству других растительноядных животных, морские игуаны не пытаются укусить врага, хотя и имеют острые мелкие зубы, которыми срывают со дна водоросли.

Ч. Дарвину не удалось узнать, как игуаны размножаются. Со времен экспедиции на «Бигле» прошло без малого полтора века, а наука обогатилась очень немногими новыми сведениями об этих пресмыкающихся. Оказалось, что они живут большими семейными группами, занимающими определенную территорию на берегу. Каждый чужак немедленно изгоняется. Вот почему игуана, которую Ч. Дарвин бросал в воду, постоянно возвращалась на прежнее место. Семейную группу, в состав которой входит несколько самок и молодые ящерицы, возглавляет старый большой самец. Он ревностно охраняет не только свой участок берега, но и гарем. Нередко между хозяином гарема и более молодым претендентом возникают драки: упершись лбами друг в друга, подобно баранам, и выгнув спины, каждый из них старается вытолкнуть соперника за пределы участка. Таким образом, в биологии морской игуаны имеются явные черты сходства с биологией некоторых морских зверей — котиков, сивучей, морских слонов, моржей.

Морские игуаны не отличаются высокой плодовитостью. Самка раз в год откладывает в прибрежный песок 1–3 яйца. Так как на покрытых лавой берегах очень мало песчаных участков, каждая самка, заняв подходящее место, прогоняет с него соперниц, в том числе и самок «своего» гарема.

Морские черепахи

В представлении большинства людей черепаха наравне с улиткой всегда служит олицетворением неповоротливости и медлительности. Эти черепашьи качества нашли свое отражение в пословицах и поговорках многих народов. И в самом деле, вид бесцельно ковыляющей черепахи ни у кого не может вызвать представления о целеустремленности и энергичности. На перекрестках наиболее оживленных улиц Лондона можно видеть плакаты с изображением черепахи и зайца, что без всяких слов говорит пешеходам: «Не скачи, как заяц, и не ползи, как черепаха». А вот на Фиджи черепаху считают символом быстроты и высших навигационных способностей. Ее изображение можно видеть на любом официальном бланке морского департамента. Только это не наземное бронированное пресмыкающееся, которое не водится на островах Фиджи, а черепаха морская.

Едва покинув оболочку яйца, малыши зеленой черепахи сотнями устремляются к морю.

В море живет пять видов черепах. Распространены они в тропической зоне, хотя (в очень редких случаях) заплывают в умеренные и даже приполярные моря. В морях Советского Союза черепахи исключительная редкость. Все случаи их обнаружения известны наперечет. Кожистая черепаха была обнаружена в Японском, Беринговом и Баренцевом морях, а логгерхед только в Японском и Баренцевом. Остальные три вида морских черепах (зеленая, бисса и ридлея), по-видимому, никогда не покидают тропические и субтропические воды.

Уже по форме тела морской черепахи можно видеть, что она исключительно хорошо приспособлена к жизни в воде, к преодолению огромных океанских пространств. Тело всех видов морских черепах имеет обтекаемую сердцевидную форму, панцирь уплощен или (у кожистой черепахи) отсутствует. Конечности, которые служат морским черепахам основным движителем, видоизменены в ласты. Передняя пара ног развита значительно сильнее задней.

В отличие от наземных и многих пресноводных видов ни голова, ни конечности у морских черепах не могут втягиваться под защиту панциря. Обтекаемая форма тела и мощные уплощенные ластообразные ноги позволяют им совершать длительные путешествия. Вся жизнь морской черепахи проходит в воде, на сушу выползают только самки в период откладки яиц.

Выбрав подходящее место на песчаном пляже и с трудом преодолев несколько метров, отделяющих место будущего гнезда от линии прилива, черепаха приступает к рытью. Происходит это всегда ночью. Действуя задними конечностями, самка морской черепахи выкапывает глубокую яму и начинает откладывать туда крупные белые шаровидные яйца. Процесс откладки яиц продолжается долго, причем из глаз животного обильно текут соленые слезы.

Прежде считалось, что черепахи плачут от боли «родовых» мук, но потом заметили, что эти животные вообще плаксивы и пускают слезу постоянно. При содержании в неволе слезы из их глаз текут и днем и ночью. В конце прошлого века было высказано более рациональное предположение, согласно которому слезы необходимы морской черепахе для отмывания попавшего в глаза песка и предохранения их от высыхания. Это объяснение беспрерывного плача черепах исправно перепечатывалось из одного учебника биологии в другой. Никому не приходило в голову весьма странное обстоятельство: плачут только морские черепахи, хотя их глаза постоянно омываются водой. Наземные черепахи, в том числе черепахи пустынь, глаза которых действительно могут засоряться песком и высыхать, не роняют ни одной слезинки. Только в середине этого века было установлено, что вместе со слезами из тела морской черепахи удаляются избытки соли, то есть их слезные железы работают в качестве почек! Так, совершенно неожиданно, была объяснена слезливость морских черепах.

Отложив яйца и засыпав гнездо песком, самка спешит обратно в море. На суше у взрослых морских черепах почти нет врагов (кроме человека!), но эта стихия для них непривычна, а зарождающийся день грозит жарой. Добравшись до воды, черепаха быстро уплывает от берега, а ее будущее потомство остается на полтора-два месяца в толще прибрежного песка.

Несмотря на проведенную матерью тщательную маскировку места кладки, ее быстро находят различные наземные хищники. Змеи, еноты, одичавшие собаки и даже ягуары производят страшные опустошения в гнездах морских черепах на побережье Карибского моря. В других местах размножения гнезда разоряются другими хищниками.

Маленькие черепашата отличаются от своих родителей невероятным проворством при передвижении по суше. Едва покинув оболочку яйца, они мчатся к морю. Но этот короткий путь для многих оказывается роковым. Здесь их подстерегают хищные птицы, а в море навстречу черепашкам выходят стаи хищных рыб. Понятно, что в этих условиях выжить удается лишь отдельным счастливцам, но все же морские черепахи когда-то были очень многочисленными. Колумб, пораженный обилием черепах в Карибском море, назвал группу открытых им островов Лас-Тортугас (Черепашьими островами). В море вокруг этих островов плавало такое множество зеленых черепах, что они буквально преграждали путь кораблям. Однако вскоре обстановка изменилась. Нахлынувшие колонизаторы быстро истребили несметные стада черепах, и прежнее название островов было забыто. Теперь они называются Каймановыми островами.

Все пять видов морских черепах усиленно промышлялись и продолжают промышляться в наши дни, несмотря на введение различных запретов и ограничений. В рыболовные сети морские черепахи попадают только случайно, а запутавшееся в них крупное животное легко разрывает ячеи и уходит. Черепахи никогда не берут приманку, и потому их нельзя ловить на удочку. В связи с этим современные приемы черепашьего промысла остались такими же, как были сто, двести и тысячу лет назад. Вот одно из описаний такой охоты, сделанное известным американским исследователем морских черепах Арчи Карром.

«Двенадцатифунтовая острога описала широкую дугу, вонзилась в скользнувшую тень, ушла в воду на четверть своей длины и замерла, встретив твердый панцирь черепахи. Затем шест упал и поплыл по поверхности.

— Промах… — сказал я.

Мне не следовало бы торопиться с выводом, так как удар острогой нанес Иона Томпсон.

Впрочем, разве можно было попасть в цель при таких обстоятельствах? Нос маленького промыслового бота прыгал и мотался по зыби прилива из стороны в сторону. Порывистый бриз покрыл поверхность моря глубокими морщинами волн, и они на бегу отбрасывали рассеянные блики. С самого начала нужно сказать, что вода была молочно-белой, а черепаха плыла на глубине ярда, футах в тридцати от нас, и металась, как кролик.

— Железное острие торчит в ней… — сказал Иона.

И тут я увидел, что веревка змейкой уползает из ведра, стоявшего на носу лодки.

— Как вам это удалось?

— Мне шестьдесят пять, и я рано начал. Гораздо труднее с зелеными: они носятся, как чайки. А это ридлея».

Существует и другой способ. Для этого ловят крупную рыбу-прилипалу и привязывают ее на длинную бечевку. Заметив в море черепаху, рыбу бросают в ее направлении. Прилипала немедленно настигает черепаху и прочно присасывается к ее панцирю. Затем рыбу вместе с добычей подтягивают к борту лодки. Как видно, поймать черепаху в море довольно непросто, но добыть самку на берегу в период кладки яиц ничего не стоит. Достаточно перевернуть животное на спину, как оно становится совершенно беспомощным.

Средневековые мореплаватели охотно брали на борт живых черепах, которые почти не требовали забот, но служили постоянным и очень надежным запасом свежего мяса; ведь наиболее ценная в этом отношении зеленая черепаха достигает 100–140 сантиметров в длину и 400 килограммов веса. Кожистая черепаха еще больше зеленой. Известны двухметровые гиганты этого вида. Весят они свыше полутонны. Моряки запасали также соленое и вяленое черепашье мясо.

Наиболее высокими вкусовыми качествами отличается зеленая черепаха. Во многих приморских тропических странах блюда из этой черепахи подают в ресторанах в качестве деликатесов. Особенно широкой известностью пользуется черепаховый суп. Для его приготовления панцирь животного разрубается на две части. Из верхней выскабливают зеленоватый жир (от его цвета черепаха и получила свое название), из нижней вырезают полосы желеобразной массы, находящейся между костями. Вместе с обжаренными кусочками черепашьего мяса из этих компонентов варят густую похлебку, которая приправляется чесноком, луком и различными пряностями.

В общем, съедобны все виды морских черепах, но известно и несколько случаев смертельного отравления мясом кожистой черепахи и биссы. Считается, что яд попадает в тело этих двух черепах вместе с пищей, так как они поедают медуз и некоторых других ядовитых животных. Зеленая черепаха питается в основном морскими травами зостерой и талассией, а также водорослями, и ее мясо никогда не бывает ядовитым.

Большим спросом пользуются яйца морских черепах. Их выкапывают из гнезд сразу после откладки. Обнаруживают гнезда по едва заметным приметам и по следам уползшей самки. Яйца употребляют в свежем виде и, кроме того, используют для приготовления кондитерских изделий. Промысел яиц наносит самый главный ущерб численности этих животных.

Морскую черепаху биссу промышляют не столько ради мяса, сколько из-за красивых роговых щитков, покрывающих ее панцирь. Содранные щитки после нагревания становятся пластичными, и из них изготавливают знаменитые черепаховые гребни, а также броши, серьги и другие украшения. От полного истребления биссу, по-видимому, спасло изобретение пластмассы, хотя и сейчас эту черепаху усиленно промышляют. Ловцы нередко обливают живую добычу кипятком, чтобы, сняв роговые пластинки, выпустить животное обратно в море. При этом они наивно полагают, будто искалеченная черепаха вновь обрастет роговым покровом.

Ориентируются в беспредельном океане морские черепахи каким-то особым способом и в положенное время безошибочно находят места, где впервые увидели свет. Арчи Карр многие годы посвятил изучению этих способностей черепах и выяснению путей их передвижения. В местах размножения им было помечено много сотен животных, и по пойманным вторично экземплярам прослежены пути их странствий. Отдельные помеченные черепахи уплывали на 2 тысячи километров, но потом неизменно возвращались обратно. А. Карр полагает, что морские черепахи ориентируются по запаху, который разносится океанским течением, и по солнцу; однако предположения эти слабо им обоснованы, а серьезных экспериментов пока еще никто не проводил. Предположение об ориентировке по запаху маловероятно, так как пресмыкающиеся вообще не отличаются остротой обоняния. Но факт остается фактом: морские черепахи ориентируются в океане без всякого компаса, почему на островах Фиджи их считают отличными навигаторами.

Гребнистый крокодил

Вблизи устьев рек, на морском побережье, среди мангровых зарослей иногда встречаются крокодилы. В общем, эти пресноводные пресмыкающиеся избегают морской воды, но один вид, а именно гребнистый крокодил, можно считать морским. Подобно своим речным сородичам гребнистые крокодилы обитают и в пресноводных водоемах, но очень часто они уплывают далеко от берега и встречаются в открытом море, иногда за тысячу километров от ближайшей суши. Гребнистые крокодилы водятся в Южной Индии, у берегов Шри-Ланки, на Зондских островах, на юге Китая, Филиппинах и на Новой Гвинее, а на востоке доходят до архипелага Фиджи. Повсюду они пользуются дурной славой. Жители Новой Гвинеи боятся их больше, чем акул. Особенная опасность гребнистых крокодилов для людей заключается в том, что они обычно плавают в мутных приустьевых участках моря, где их трудно заметить. Часто они забираются в мангровые заросли.

Объявление «Берегись — крокодилы!».

В открытом море эти пресмыкающиеся превосходно плавают и ныряют, охотясь за крупной рыбой. У берегов они подстерегают крупных животных, которых всегда стараются утащить в воду. Значительные размеры (длина до 6 метров) позволяют им справиться с любой добычей.

Гребнистый крокодил не менее опасен, чем акула.

Несмотря на любовь гребнистых крокодилов к морским путешествиям, они прочно привязаны к суше, так как яйца откладывают на берегу. Самки строят невдалеке от берега гнездо из листьев. Наверное, гнезда гребнистых крокодилов самые большие в мире, так как достигают в диаметре семи метров при метровой высоте. В центре гнезда откладывается до полусотни яиц в мягкой кожистой оболочке. Самка охраняет кладку, поместившись поблизости в вырытой ею яме с жидким илом. Гниющие влажные листья обеспечивают развивающимся в яйцах зародышам необходимую влажность и температуру. Интересно отметить, что самка гребнистого крокодила строит гнездо каждый год на одном и том же месте.

В Зоологическом музее в Калькутте на стене укреплен щит с 19 медными браслетами и таким же количеством медных колец. Эти типичные украшения индийских женщин были извлечены из желудка одного гребнистого крокодила. Судя по числу колец и браслетов, они принадлежали 6–7 жертвам.

Перед этим экспонатом бледнеют все рассказы о мифических морских драконах.

Морские птицы

Посреди Тихого океана, чуть южнее экватора находится одно из самых маленьких государств — Республика Науру. Вся площадь страны ограничена размерами одноименного островка и равна 21 квадратному километру. Дома науруанцев расположены среди густой тропической растительности вдоль побережья. Здесь проходит асфальтированная кольцевая дорога — единственное шоссе на Науру. Срединная часть острова представляет собой гигантский карьер, в котором ведутся разработки фосфоритов. Торговля этим ценнейшим удобрением составляет единственный источник доходов государства. Вот уже свыше 70 лет огромные океанские транспорты загружают в свои трюмы тысячи тонн фосфоритов, которыми удобряют поля Австралии и Новой Зеландии. Остров буквально вывозят по частям. Подсчитано, что при сохранении темпов разработок запасов удобрений хватит лишь до конца века, после чего от Науру останется только прибрежное зеленое кольцо и голое каменистое плато посередине. Правда, науруанцы не унывают. Они накопили от торговли своим островом вполне достаточные средства и уже сейчас существуют в основном на проценты со своих капиталов. Будущее их мало беспокоит. Однако откуда же взялось на Науру это неожиданное богатство, которого лишены жители других островов Океании? Оказывается, своим благосостоянием жители острова обязаны совместным усилиям кораллов и морских птиц.

Когда-то Науру был обычным атоллом. В результате поднятия морского дна теперь вдоль его берегов проходит кольцеобразный вал высотой до 80 метров, целиком состоящий из кораллового известняка. Именно здесь сосредоточена жизнь аборигенов. Центральная часть острова, где разрабатываются фосфориты, прежде была лагуной атолла. От нее в западной части плато и поныне сохранилось небольшое солоноватое озерко.

Некогда все пространство карьера было залито морской водой, из которой здесь и там поднимались маленькие внутренние островки. На них и на кольце атолла селились многие тысячи морских птиц. Из года в год птичий помет скапливался в замкнутой лагуне. Фосфор, входящий в состав помета, вступая в реакцию с коралловой известью, давал фосфориты. За длительный период они образовали на дне лагуны слой толщиной в несколько метров. Можно себе представить, какое множество птиц гнездилось прежде на острове. Теперь их здесь мало, и местные жители трогательно заботятся о них. Охрана фауны поставлена на Науру так высоко, как ни в одном государстве мира, — всякая охота и даже простое хранение огнестрельного оружия категорически запрещены! В нескольких местах на берегу в коралловый песок воткнуты шесты с перекладиной, на которых отдыхают красивые морские птицы — фаэтоны. По-видимому, именно их предкам, а также олушам островитяне обязаны своим благополучием.

Для морских птиц вообще характерно образование огромных гнездовых колоний. Океан дает возможность прокормиться миллионам голов, и они весьма успешно используют его дары, добывая свое пропитание как вблизи берегов, так и в открытом море. Но вот выводить потомство птицы могут лишь в определенных местах на берегу, где в период гнездования они помещаются вплотную друг к другу.

Теперь на острове Науру для фаэтонов устанавливают специальные насесты.

Естественно, что в местах скопления птицы оставляют огромное количество помета. Случай с Науру далеко не единственный. Еще более широко известны разработки удобрений (так называемого гуано) на небольших островах в южной части Тихого океана вблизи Чили и Перу. Там и сейчас ежегодно устраивают свои гнезда, по самым скромным подсчетам, до 35 миллионов пар бакланов, олуш и пеликанов. Когда в середине прошлого века начались интенсивные разработки гуано, толщина слоя этого ценнейшего удобрения достигала 30 метров. За короткий срок несколько десятков миллионов тонн гуано было вывезено в Европу и США. На перуанском гуано далеко за границей и за океаном выращивались невиданные урожаи, в 4–6 раз превышавшие обычные. На этом деле обогатилось множество иностранных компаний, появилось несколько миллионеров, а Республика Перу лишилась одного из своих ценнейших достояний и на десятилетия погрязла в таких долгах, каких она не знала в течение всей своей истории.

Не нужно думать, что приоритет в применении гуано для удобрения полей принадлежит предпринимателям XIX века. Еще задолго до них местное население Южной Америки было осведомлено о полезных качествах гуано и применяло его в сельском хозяйстве. Цену этому сокровищу хорошо знали древние инки, которые вели весьма интенсивное (причем коллективное!) сельское хозяйство и каждый клочок земли на террасированных полях склонов Анд удобряли птичьим пометом с островов Тихого океана. Об огромных запасах гуано на скалистых морских островах и об использовании этого удобрения инками упоминается в сочинениях средневековых испанских историков.

Когда морские птицы собираются на островах, чтобы строить гнезда, отложить яйца и вывести птенцов, там стоит невероятный многоголосый гам, поэтому такие гнездовые колонии называют птичьими базарами. Много их имеется по берегам и на островах наших северных и дальневосточных морей.

В апреле или мае, как только прибрежные воды освободятся ото льда, миллионы птиц слетаются к отвесным скалистым берегам. Больше всего здесь чистиковых — кайр, гагарок, топорков, тупиков, а также несколько видов чаек.

Кайры, как и все другие чистиковые птицы, моногамы: на период гнездовья пара образует прочную семью. Образованию семей предшествует период ухаживания и драк между самцами из-за самок. Когда птицы разобьются на пары, наступает время драк между самками, которые никак не могут поделить гнездовые участки. Кайры используют для гнездовья самые незначительные выступы и карнизы на отвесных скалах, где птицы устраиваются вплотную друг к другу. На широких карнизах они сидят в несколько рядов, а на узких — в один ряд, тесно прижимаясь телом к стене. Если скала имеет много карнизов, выступов и «полок», она сверху донизу усеивается черно-белыми птицами. Каждая кайра стремится занять себе площадку поближе к центральной части базара, тогда как окраинные карнизы часто остаются незаселенными. Зато в середине базара за площадь идут самые ожесточенные сражения: острыми клювами и полураскрытыми крыльями птицы наносят друг другу весьма чувствительные удары, и каждая старается прогнать соперницу, чтобы занять ее место.

Но вот вся скала поделена в соответствии с энергией и силой птиц — самые удачливые драчуны заняли лучшие места в центре, слабые выселены на окраины базара. Начинается гнездовой период. Впрочем, гнезд кайры как раз и не строят. Самка откладывает единственное яйцо прямо на голую скалу, ничем ее не застилая. Крупное голубоватое или зеленоватое яйцо с темными пятнами имеет довольно прочную скорлупу и отличается необычной формой, напоминающей не то грушу, не то конус с закругленными острием и основанием. Такое яйцо при перекатывании описывает вокруг тонкого конца маленький круг и благодаря этому не сваливается с карниза.

Яйца кайры имеют грушевидную форму.

Крупные, почти двухсотграммовые яйца кайры отличаются высоким содержанием жира и прекрасными вкусовыми качествами. Повсеместно, где имеются птичьи базары, яйца кайр промышлялись для употребления в свежем виде или изготовления яичного порошка. Техника сбора повсюду была крайне примитивна. Сборщика на веревке спускали со скалы, где он собирал яйца с карнизов и совал себе за пазуху. Корзины для яиц использовались далеко не всегда, так как эта опасная работа требовала, чтобы обе руки были свободными.

На североамериканском побережье Канады, в Гренландии, Исландии, на Аляске и у нас на Мурмане и на Новой Земле ежегодно собиралось много миллионов яиц кайры, причем не было ни учета, ни ограничения сборов. О масштабе промысла можно судить по следующему примеру. В период с 1850 по 1856 год на островах Прибылова, расположенных вблизи Аляски, за сезон собирали для продажи в Сан-Франциско 3–4 миллиона яиц. Если кайра лишится первого яйца, она откладывает второе. Зная это, сборщики опустошали гнездовья в 2–3 приема. Таким образом, птицы не могли нормально размножаться, и базары повсеместно хирели. Только введение охранных мер и специальных законов спасло их от полного уничтожения, тем не менее некоторые виды базарных птиц, например бескрылая гагарка и очковый баклан, были полностью истреблены промышленниками.

Самка и самец кайры насиживают яйцо поочередно. Чтобы оно лучше нагревалось и не прикасалось к холодной скале, птица подсовывает под него лапы и плотно прижимает к наседному пятну (оголенному участку нижней части брюшка), а с боков закрывает перьями.

Через 33–35 дней из яйца выходит птенец, покрытый коротким жестким пухом, напоминающим густую шерсть. Первые сутки птенец обсыхает, прячась за телами взрослых птиц, а затем довольно бойко бегает по карнизу, дожидаясь, когда родители принесут ему корм. В этот период много птенцов гибнет от нападения крупных хищных чаек. По наблюдению профессора Н. Сушкиной мелкие колонии с редко расположенными гнездовьями истребляются чайками в первую очередь. Гибель яиц и птенцов, как правило, достигает в таких случаях 70–100 процентов. На больших базарах с очень густым населением процент разоренных гнезд значительно меньше.

Самое безопасное место для птенцов — это центр базара с предельно плотным населением, где птицы обороняются коллективно. Отдельным кайрам не под силу защитить свое потомство, и на окраинах базара к середине лета почти все гнезда бывают разорены. При гнездовании такой плотной массой на базарах неизбежно возникает грязь, в постоянных драках за место гибнут и яйца, и птенцы, но, несмотря на это, кайры инстинктивно «соглашаются терпеть все неудобства», лишь бы уберечь своих птенцов от нападения чаек.

Кайрята растут очень быстро и на 20–25-й день своей жизни, еще не умея летать, прыгают с высоты 40–50 метров прямо в бушующие волны. Широко расставив лапы и маленькие крылышки, птенец неуклюже планирует и, очутившись в воде, спешит вслед за родителями в открытое море. С этого момента и до следующего года вся жизнь кайр проходит вдали от берегов, где они питаются мелкой рыбой и рачками.

Родственные кайрам гагарки селятся на базарах в более укрытых местах — небольших пещерках и нишах. Мелкие чайки — моевки также гнездятся в пределах площади, занятой базаром. Они ухитряются прикрепить свои гнезда, которые делаются из стеблей травы, мха, лишайников и перьев, к самым маленьким выступам скал. Одна и та же пара птиц из года в год строит новое гнездо или ремонтирует старое на постоянном месте или рядом с ним. В кладке моевки может быть от 1 до 3 охристых или оливково-бурых с темными пятнами яиц. Насиживают их поочередно и самец и самка, причем свободная от насиживания птица кормит другую. Подобно кайрятам, птенцы моевки покидают гнездо, еще не умея летать. На зиму эти чайки откочевывают далеко от берегов, иногда преодолевают огромные пространства. Так, моевки, гнездящиеся на Мурмане, были обнаружены у берегов Франции, Гренландии и Северной Америки.

Основное население птичьего базара — кайры и гагарки — терпит совместное с ним поселение безобидных моевок, но решительно изгоняет крупных серебристых и морских чаек, отличающихся хищническими наклонностями.

Эти птицы устраивают свои гнезда недалеко от базара, обычно на отвесной скале, около края или на вершинах скал.

На самом верху базара, где скала покрыта слоем торфа, роют свои норы тупики и топорки. Обе птицы резко отличаются от остального населения базаров плоским, ярко окрашенным клювом, имеющим почти треугольную форму. В противоположность кайрам и чайкам тупики и топорки молчаливы и лишь изредка издают хриплые крики. Гнездовая жизнь этих птиц начинается, как только оттает торф. Тогда они восстанавливают старые норы или отрывают новые. Каждая нора обычно дугообразной формы и достигает 1–3 метров. Старые норы представляют собой сложный лабиринт переходов. В глубине норы в полной безопасности топорки и тупики выводят своих птенцов.

Клюв у топорка необычной формы и расцветки.

Промысловое значение обоих видов птиц в настоящее время ничтожно, хотя их мясо вполне пригодно для пищи. В прошлом из шкурок топорков алеуты шили парки — легкую и очень теплую верхнюю одежду.

На морях Дальнего Востока в составе птичьих базаров можно видеть также и три вида бакланов. По берегам северных и дальневосточных морей, кроме базарных, водится большое количество других птиц, жизнь которых тоже тесно связана с океаном, — это в первую очередь различные кулики и утиные, а также чистики.

Чистики, по имени которых назван весь отряд, на базарах не селятся. Эти небольшие черные птицы с красными лапками и клювом устраивают свои гнезда в глубоких расщелинах скал, под навалами камней, в различных пещерах, часто вблизи воды. В этих укрытиях обычно бывает очень сыро, и птицы выстилают свое гнездо мелкими камешками, чтобы яйца не подмокли. Едва птенцы подрастут и смогут добраться до моря, как начинается их самостоятельная жизнь. Взрослые птицы с этого момента держатся отдельно.

Зиму чистики проводят небольшими группами вблизи берегов или у кромки льда, скапливаясь в полыньях и разводьях. Они часто выходят на берег или на лед, так как в отличие от других чистиковых птиц могут быстро и ловко бегать.

В развалах камней, под нависшей скалой, иногда под защитой бревна или даже пустого выброшенного морем ящика строит свое гнездо морская утка — гага. Рыжевато-бурая, с многочисленными темными пестринами самка разгребает грунт и устилает ямку пухом, который выщипывает со своего брюшка. В кладке бывает 4–7 яиц. Самка весь период насиживания, то есть около месяца, не сходит с гнезда. Скромная окраска ее хорошо сливается с окружающими предметами, делая птицу незаметной для хищников.

Самец гаги, или гагун, никакого участия в насиживании яиц и воспитании потомства не принимает. Как только самки усядутся на гнезда, гагуны собираются в отдельные стаи и кормятся на мелких местах невдалеке от берега. Самцы необыкновенно красивы: ярко-белая спина, оранжевая грудь, зеленый затылок, черное брюшко и такого же цвета шапочка делают их весьма приметными.

Едва гагачата вылупятся из яиц и слегка обсохнут, как самка ведет их в море. Вначале выводок держится в тихих бухтах, где птенцы кормятся литоральными моллюсками, главным образом литторинами, затем семья откочевывает поглубже и присоединяется к другим выводкам; так образуются большие стаи.

Мягкий и теплый пух, которым гага устилает гнездо, едва не стал роковым для этого вида птиц. Свойства гагачьего пуха были хорошо известны северным народам. В Исландии он использовался уже в XII–XIII веках. Особенно много добывалось его в России, причем хищнически истреблялись и яйца и самки, которые настолько плотно сидят на гнезде, что их можно брать руками. В начале текущего века гага стала редкой птицей, а местами исчезла совершенно. В настоящее время охота на нее повсеместно запрещена. Сбор гагачьего пуха производится только после того, как выводок покинет гнездо. В результате принятых мер и организации заповедников численность гаги теперь восстановлена, и этот вид снова стал массовым.

Легкий, теплый и мягкий пух гаги незаменим при изготовлении специальной полярной и спортивной одежды. Равноценные заменители из искусственных материалов пока еще не найдены.

Если на птичьих базарах северных и дальневосточных морей селятся преимущественно чистиковые и чайки, то гнездовые колонии морских птиц умеренной и тропической зон в основном образуются за счет поселения веслоногих: пеликанов, бакланов, олуш, фаэтонов и фрегатов. Все они устраивают свои гнезда по безлюдным берегам, на небольших пустынных и совершенно безводных островах и отмелях. Тысячи птиц сидят прямо на земле, реже на небольших кустах и деревьях. Подобно чистиковым, веслоногие образуют прочные семьи. Существует вполне вероятное предположение о том, что семейный союз заключается ими на всю жизнь, а не только на период гнездования.

Самые крупные члены колоний — это бурые пеликаны, которые обитают как с тихоокеанской, так и с атлантической стороны Америки. Если представители других видов пеликанов не способны нырять, а лишь запускают в воду голову и шею, то бурый может погружаться целиком. При поисках добычи он парит над морем на значительной высоте, высматривая подходящую рыбу. Обнаружив ее, он полускладывает крылья и штопором пикирует к цели, буквально плюхаясь в море со страшным плеском и шумом, поднимая фонтаны брызг. Быстро схватив оглушенную ударом жертву, пробкой выскакивает на поверхность. Теперь ему нужно освободить от лишней воды подклювный мешок и уберечь улов от караулящих вокруг вездесущих чаек, которые норовят вырвать добычу прямо из клюва. Подбросив рыбу вверх, он снова ловит ее, теперь уже в воздухе, и глотает.

Прибрежные воды океана могут прокормить тысячные стаи этих крупных птиц. Об их несметном количестве можно судить по многометровым слоям гуано, в образовании которого пеликаны играют далеко не последнюю роль.

Олуши, крупные морские птицы величиной с гуся, также ныряют за добычей, бросившись в воду с полета. Далеко в открытое море они не удаляются, держатся обычно вдоль берегов, на суше отдыхают и выводят птенцов.

Олуши перед гнездованием разбиваются на пары.

Самец и самка свое единственное яйцо насиживают поочередно. В отличие от всех остальных птиц они не прижимают яйцо к оголенному наседному пятну на брюшке, а держат его в лапах. В период насиживания плавательная перепонка на лапках олуш становится толстой, и в ней развивается густая сеть кровеносных сосудов. Тепло лап передается развивающемуся птенцу, который выходит из яйца голым и совершенно беспомощным. Он еще очень долго (до полутора месяцев) нуждается в согревании. Только подросшего птенца, покрытого густым пухом и почти достигшего размеров взрослой птицы, родители оставляют в колонии без присмотра.

Колонии олуш, особенно северной олуши, нещадно эксплуатировались человеком. Сбор яиц и отлов взрослых птиц и крупных птенцов привел к значительному сокращению колоний. Если учесть, что олуши очень поздно становятся половозрелыми (на 4–5-м году жизни), можно понять, какой огромный урон наносит им вмешательство человека.

Весьма своеобразна жизнь фрегатов. Эти типично морские птицы не могут ни нырять, ни плавать. Тем не менее они поселяются только на океанских островах и питаются морскими животными: летучими рыбами, моллюсками, рачками и даже медузами. Узнать фрегата очень легко по неоперенному горлу и зобу. В брачный период эта голая кожа образует большое пузыревидное вздутие, интенсивно красное у самцов и несколько более бледное у самок. Оперение фрегатов в воде быстро намокает, небольшие и слабые ножки непригодны для плавания, зато мощные крылья делают их прекрасными летунами. Они носятся над водой, хватая на лету свою добычу с поверхности. Кроме того, фрегаты занимаются еще и разбоем, подстерегая возвращающихся с моря других птиц. Пользуясь преимуществом в скорости и маневренности, фрегат бьет острым клювом олуш, бакланов, чаек и даже пеликанов, заставляя отрыгнуть добычу, которую подхватывает, не дав ей упасть в море. Держаться на воде фрегаты не способны, поэтому обычно промышляют вблизи берегов, хотя могут залетать далеко в открытое море: не раз обнаруживали этих птиц на удалении 800 километров от суши. В этих случаях фрегат ни на что не может надеяться, кроме своих крыльев.

Так же искусно, как фрегаты, летают и фаэтоны. Недаром название этой птицы происходит от имени мифического героя Древней Греции Фаэтона. Он был единственным из смертных, который рискнул прокатиться по небу в огненной колеснице, принадлежавшей самому Гелиосу — богу Солнца. Полет фаэтона стремителен и прекрасен. Белая птица с мощными крыльями и парой длинных развевающихся перьев хвоста легко и быстро несется в голубой высоте жаркого тропического неба.

Пингвины — колониальные птицы южного полушария. Только один их вид населяет Галапагосские острова, лежащие как раз на экваторе, все остальные поселяются на южных оконечностях Африки, Южной Америки и Австралии, но наиболее характерны эти птицы для островов субантарктики и для самого Антарктического континента. Все пингвины — типичные обитатели моря; они проводят на земле (или на льду) лишь гнездовый период. Летать эти птицы совсем не могут. По суше передвигаются медленно, делая маленькие шаги. Если необходимо развить более приличную скорость, они ложатся на брюшко и довольно быстро катятся по льду или снегу, отталкиваясь всеми четырьмя конечностями. Плавают и ныряют пингвины превосходно: под водой, загребая короткими крылышками как ластами, они способны догнать любую добычу, даже быстро плавающих рыб и кальмаров, и легко уходят от многих хищников. В море у них имеется только один опасный враг — это хищный антарктический тюлень — морской леопард.

Почему же природа, наградив таким высоким совершенством в плавании, напрочь лишила пингвина способности летать?

В процессе эволюции не только пингвины, но и другие хорошо плавающие морские птицы утратили эту возможность. Бескрылая гагарка, очковый баклан — о них приходится говорить в прошедшем времени, так как оба эти вида теперь уже не существуют — были нелетающими птицами. Пока они жили в море и гнездились на не заселенных человеком островах, у них почти не было врагов. Положение резко изменилось, когда в местах их гнездовий появились промышленники и рыбаки. Поймать руками нелетающую и медленно ходящую птицу очень легко. Очковый баклан, открытый доктором Стеллером во время трагической экспедиции Беринга в 1741 году, уже через сто лет был полностью истреблен. От этого вида птиц осталось лишь несколько чучел в зоологических музеях.

Бескрылая гагарка, крупная птица величиной с гуся, была довольно распространенной в северной части Атлантического океана. Еще в XVIII веке по берегам Гренландии, Исландии и на Фарерских островах было множество птичьих базаров, главную роль в которых играли бескрылые гагарки. Отлов самих птиц и сбор их яиц привели к тому, что в начале XIX века бескрылые гагарки остались лишь на самых недоступных островках вокруг Исландии. Человек, по-видимому, вскоре уничтожил бы и их, но его опередила стихия. В 1830 году в результате мощных вулканических явлений одно из последних прибежищ бескрылых гагарок — остров Гейрфугляскер погрузился в океан. Во время катастрофы погибло множество птиц, а оставшиеся в живых перебрались на остров Эльдей, легкодоступный для охотников. Здесь в 1844 году была убита последняя пара этих птиц, и вид окончил свое существование.

С бескрылой гагаркой связан один курьез. Дело в том, что научное название (на латинском языке) бескрылой гагарки — пингвинус. Под этим именем ее хорошо знали и рыбаки и китобои северной Атлантики. Когда центр тяжести китобойного промысла был перенесен в южное полушарие, там увидели множество бескрылых, вертикально ходящих птиц, которых, естественно, приняли за знакомых пингвинусов. Их и стали называть пингвинами. Сходство между бескрылыми гагарками из северной Атлантики с морскими бескрылыми птицами южного полушария чисто внешнее, поэтому последних в научной литературе никогда не называли пингвинами, но в языках всех народов слово «пингвин» сопряжено именно с ними. Таким образом, всем известные пингвины носят вовсе не свое настоящее имя, а заимствованное от теперь уже вымершей бескрылой гагарки, которая и была единственным «настоящим пингвином».

Известно 16 видов пингвинов (не гагарок!). Самый маленький из них (он так и называется — малый пингвин) держится у берегов южной части Австралии, вблизи Тасмании, Новой Зеландии и острова Чатам.

Полный рост малого пингвина всего около 40 сантиметров. Самый большой пингвин — императорский, обитает на берегах Антарктиды. Его высота с вытянутой шеей — 110–120 сантиметров, и весит он около 45 килограммов.

Гнездовой период у императорского пингвина приходится на самое суровое время года — разгар антарктической зимы. Первые птицы появляются на льду или на берегах в марте, когда в Антарктиде наступает осень. Вскоре они собираются на льду, причем отдельные колонии насчитывают 5 и даже 10 тысяч особей. Немногим посчастливилось видеть это интереснейшее зрелище — образование колоний. Одно из лучших описаний принадлежит участнику зимовки поселка Мирный Сергею Рыбакову. «Наступает день, когда беспорядочная толкотня птиц заканчивается. Словно по команде, они начинают выстраиваться гуськом. Из толпы постепенно вытягивается цепь медленно шагающих в полный рост пингвинов. Растянувшись на несколько километров, живая цепь движется от одного айсберга к другому. Снова собравшись в плотную массу, пингвины начинают присматриваться друг к другу. Самец узнает самку по голосу. Опустив голову, пингвины издают звуки, напоминающие по тембру автомобильный сигнал. Повторив несколько раз этот крик и не получив ответа, птицы начинают бродить по колонии и бродят, пока самцы не найдут самок. Когда такие звуки повторяют сотни птиц, над колонией стоит глухой рокот, напоминающий шум, несущийся со стадиона во время футбольного матча».

В мае самка откладывает свое единственное, но зато очень крупное (около 500 граммов) белое яйцо. Поручив заботу о нем самцу, она уходит с другими самками к морю, где плавает и кормится весь период насиживания. Насиживают только самцы. В течение двух месяцев тесной толпой они почти неподвижно стоят на одном месте и держат яйцо на лапах, прикрыв его сверху особой складкой кожи на брюхе. Все это время самец ничего не ест и только изредка глотает снег. К моменту появления птенцов (это происходит в середине зимы, в июле) с моря возвращаются самки и приносят в зобах рыбу, кальмаров и рачков. В огромной толпе насиживающих самцов каждая самка безошибочно находит свою семью и кормит только собственного птенца. Отощавшие самцы, собравшись в небольшие группы, бредут к кромке припая, иногда покрывая расстояние в 25–30 километров.

С наступлением весны птенцы уже не нуждаются в беспрерывном обогревании взрослыми птицами и сбиваются в плотные группы — «детские сады». За каждой группой присматривает одна или несколько старых птиц, оберегая малышей от хищных чаек-поморников. Родители в это время имеют возможность покормиться и принести пищу птенцу.

К концу зимы птенцы императорских пингвинов заметно подрастают.

Зимнее гнездование императорских пингвинов биологически вполне оправданно. В разгар зимы, когда сильные морозы и ураганные ветры не прекращаются по многу дней, яйца и птенцы находятся под защитой взрослых птиц, способных противостоять неблагоприятным условиям. Зато начало самостоятельной жизни более слабых и беззащитных птенцов приходится на лето, когда тепло и океан богат пищей.

Пингвины Адели успевают вывести потомство за короткое антарктическое лето. В конце октября они тысячами возвращаются с дрейфующих льдов на материк и острова и оглашают свое появление хриплыми криками. В отличие от императорских пингвины Адели строят гнезда. В качестве строительного материала используют камешки, из которых делают подобие небольшой воронки или кратера. Слой камешков необходим как дренаж, предохраняющий яйца от охлаждения талой водой, которая просачивается под гнездом, не причинив ему вреда.

Пингвины Адели.

В момент постройки гнезд еще лежит снег. Добраться до камней стоит большого труда, вследствие чего они становятся дефицитом. Между пингвинами ежеминутно вспыхивают ссоры и драки за каждый камешек, а случаи воровства их из чужих гнезд — обычное явление.

Построив гнездо, самец забирается в него, задирает вверх голову и начинает петь любовную песню. Она далеко не так прекрасна, как весенние трели наших лесных и полевых певчих птиц, но вполне достигает своей цели. Вскоре на громкие призывы «го-го-го-го» откликается самка. Обе птицы помещаются в кратере из камешков, и начинаются любовные игры. В знак взаимной симпатии они покачивают головами, вытягивают вверх шеи и приподнимаются на коротких лапах, прижавшись друг к другу грудью. Птицы принимают и другие причудливый позы. Вскоре в гнезде можно видеть 1–2 яйца, которые родители насиживают поочередно.

Осенью пингвины Адели покидают колонию и уходят в открытое море, уплывая иногда на 500–600 километров от берегов. Эти птицы прекрасно ориентируются и к весне непременно возвращаются к старым местам гнездования. Американские биологи вывезли однажды нескольких пингвинов Адели из района поселка Мирный на свою станцию Мак-Мердо в Восточную Антарктиду. Там их окольцевали и выпустили. Через год один из этих пингвинов вернулся на свою родину, проделав по дрейфующим льдам, открытой воде и замерзшему морю путь не менее 4500 километров.

Яйца перуанских, африканских и галапагосских пингвинов собирают для еды, часто ловят и самих птиц, хотя их мясо не отличается высокими вкусовыми качествами. Таким образом, некоторые виды пингвинов, подобно бескрылой гагарке и очковому баклану, тоже находятся под угрозой уничтожения. Значительно лучше положение у пингвинов, обитающих вблизи Антарктики и на самом Антарктическом континенте, который объявлен международным заповедником. Здесь эти удивительные нелетающие птицы неприкосновенны.

Для моряка появившиеся в воздухе птицы всегда служат верной приметой близости суши. Ведь, как бы далеко ни улетали в море чайки, фрегаты или фаэтоны, они обязательно возвращаются на берег. Но если в море увидишь парящего огромного альбатроса, знай, что до земли еще очень далеко. Альбатрос — типично океаническая птица. Он и кормится, и отдыхает, и даже спит в открытом море. Для полета альбатрос использует не столько силу своих мускулов, сколько струи ветра, отраженные от склонов волн. В тихую погоду эти огромные белые птицы обычно сидят на воде. Предчувствуя наступление штиля, альбатросы покидают эти места. Так же ведут себя и родственные им буревестники. Недаром моряки связывают появление тех и других с приближением штормовой погоды. Это нашло свое отражение и в самом названии птиц — буревестники.

Альбатросы — вечные странники моря; они способны совершать огромные воздушные путешествия, за короткий срок преодолевая тысячи миль. Известен случай, когда альбатрос, окольцованный на острове Кергелен в Индийском океане, вторично попал в руки людей у Южной Америки, то есть за 10 тысяч километров от места кольцевания.

Странствующий альбатрос — самый крупный представитель всего отряда трубконосых птиц, к которым относятся также буревестники и маленькие качурки. Размах крыльев странствующего альбатроса 3–3,5 метра. В открытом море в ветреную погоду эти птицы часто сопровождают корабли. Не шевеля, а лишь покачивая крыльями, альбатрос легко настигает судно, обгоняет его, описывает вокруг широкую дугу, а затем надолго «повисает» за кормой, дожидаясь, когда из камбуза выбросят что-нибудь съедобное. Заметив поживу, птица садится на воду, долго складывает длинные крылья и собирает пищу с поверхности воды. Затем снова появляется за кормой.

Поймать огромную птицу совсем несложно: достаточно насадить на большой рыболовный крючок кусок сала и бросить снасть за борт на длинном крепком шнуре. Пользуясь доверчивостью, их во множестве ловили таким способом, чтобы заполучить красивые белые перья — очередное увлечение модниц. Хотя мода на перья альбатросов прошла и теперь их почти не промышляют, эти птицы стали редкими.

Альбатрос.

Гнездовой период странствующего альбатроса длится необычайно долго — почти целый год. В период размножения птицы собираются на глухих, безлюдных островках южного полушария. Около двух недель на островке происходят свадебные церемонии. Птицы устраивают брачные танцы, громко кричат, принимают причудливые позы, трутся клювами. Потом разбиваются на пары, и самка откладывает в расщелине скалы, а то и прямо на открытом месте единственное яйцо. Высиживание длится два с половиной месяца, самец и самка постоянно сменяют друг друга. В течение 8–9 месяцев птенец не покидает гнезда, и родители все это время должны его кормить. После напряженного гнездового периода птицы целый год отдыхают и набираются сил. Понятно, что альбатросы становятся теперь все более редкими — ведь удобных мест для гнездовий становится меньше, опасностей больше, а размножаются эти птицы медленно — поздно становясь половозрелыми — и гнездятся раз в два года.

Давно ушло в область преданий обывательское мнение о том, что морских птиц нужно уничтожать, так как они якобы наносят урон рыбному хозяйству. Конечно, многие из них действительно питаются рыбой, но обычно совсем не тех видов, которые относятся к промысловым. Даже вылавливая некоторое количество промысловой рыбы, они приносят человеку больше пользы, чем вреда. Напомним о гуано, о гагачьем пухе, о возможности (в разумных пределах) собирать яйца базарных птиц, о том, что целый ряд морских птиц служит объектом промысла. Но, кроме того, каждый должен понять, что морские птицы — от маленькой крачки до огромного альбатроса — так же необходимы в океане, как кукушки, иволги и соловьи в роще. Без птиц, без их голосов, без плача чаек и гомона птичьих базаров море будет наполовину мертвым. А кому нужно мертвое море?

В последние годы много сделано для защиты морских птиц. Их теперь уже не уничтожают хищнически и бездумно ради мимолетной наживы, ради забавы или для яичницы на закуску. Но в одном отношении морским птицам из года в год становится все хуже. Попадающие в море нефтепродукты, будь то результат катастрофы, небрежности или безразличия к окружающей среде, одинаково губительны для морских птиц. Их перьевой покров смазан жирными выделениями особой копчиковой железы. Птицы постоянно следят за своими перьями, чистят и смазывают их. От этого перо становится непроницаемым для воды. Птицы не тонут на плаву и не замерзают в холодной воде. Между верхним слоем перьев и телом птицы всегда имеется необходимый термоизолирующий воздушный слой. Нефть, пролитая в море, растворяет естественный защитный жир, и тогда вода проникает под перья. Попавшие в нефтяную пленку морские птицы тысячами гибнут от холода и различных простудных болезней. На испачканных нефтью крыльях они не могут летать и погибают от голода. Теперь, чтобы не дать им погибнуть, надо не столько охранять их от посягательств браконьеров, сколько соблюдать чистоту морской воды. Последнее, впрочем, надо делать не только ради птиц.

Морские звери

Ранним утром 4 ноября 1827 года бельгийский городок Остенде был взволнован необычайным известием: море выбросило на берег тушу огромного кита. Горожане верхом и в каретах, с женами и детьми спешили к месту происшествия. Каждому не терпелось увидеть своими глазами таинственного жителя морской пучины, полумифическое существо, о величине и силе которого ходило столько слухов. Остендские моряки, не раз видевшие китов в их родной стихии, утверждали, что раненый или разъяренный кит может одним взмахом хвостового плавника утопить корабль или высоко подбросить шлюпку, полную китобоев. Каждому христианину был хорошо известен библейский миф о праведном Ионе, которого моряки выбросили за борт, чтобы успокоить бурю. Едва Иона оказался в воде, как был проглочен китом. Три дня провел библейский герой в китовом чреве, а кит тем временем переплыл море и изрыгнул Иону целым и невредимым на берег. О китах ходило множество и других преданий, мифов и сказок. Но где грань между былью и небылицей? Да и что это за существо? Кит всегда живет в море, и по виду он похож на рыбу, но китобои утверждают, что в отличие от рыб у китов горячая кровь.

Таким увидели синего кита 150 лет назад жители бельгийского городка Остенде.

Теперь всем известно, что киты и дельфины относятся к классу млекопитающих, что они рожают живых детенышей и выкармливают их молоком. Внешне сходство китов с рыбами объясняется их водным образом жизни. Но 150 лет назад многие полагали, что кит — это огромная рыба. Даже великий натуралист Карл Линней в первом издании своей «Системы природы» отнес китов к рыбам и только позднее исправил ошибку. Однако книги К. Линнея знали далеко не все, и китов кое-кто продолжал считать рыбами вплоть до конца прошлого века.

Любознательность жителей Остенде вполне понятна. Толпы горожан, проехав 12 миль вдоль берега, обступили морское чудо. Кит лежал на правом боку посреди песчаной отмели и был виден уже издалека. Причину появления кита на суше многие объясняли самоубийством, припоминали рассказы о массовом выбрасывании китов на берег.

Вскоре от морского гиганта остались одни кости.

По отчетливым продольным полосам на горле и брюхе и по серой с голубым отливом коже спины знатоки сразу распознали в погибшем животном синего кита-полосатика. Внешний вид животного прекрасно передан на гравюре, которую сделал по своим рисункам художник Кесселс. Дальнейшая судьба кита показана на другой гравюре Кесселса. Здесь от гиганта остался лишь скелет, китовый жир уже переплавлен и разлит в бочки, стоящие в отдалении, а легкомысленные горожане под звуки скрипок и флейты весело танцуют между костями нижней челюсти. Но на этой же гравюре можно видеть и ученых. Они собрались у стола, поставленного прямо на песок вблизи черепа кита. По-видимому, один из них Ж. Дюбар. Он составляет описание скелета для своей книги, которая была отпечатана в Остенде в 1828 году. Скелет кита к этому времени был увезен в Париж, затем его демонстрировали в Лондоне и ряде других европейских столиц, а потом отправили в Америку. Так кит, уже будучи мертвым, продолжал плавать по морям. Последнее его морское путешествие окончилось у берегов Крыма. В 1856 году скелет был приобретен коллежским советником Балабиным и передан в дар Зоологическому музею Российской Академии наук. В то время помещения музея не могли вместить столь огромный экспонат, и его некоторое время демонстрировали в Петербургском зоологическом саду, потом скелет долгие годы хранился в разобранном виде в фондах музея. Теперь он демонстрируется в Ленинградском зоологическом музее в окружении других китообразных.

Теперь скелет этого кита демонстрируется в Зоологическом музее в Ленинграде.

Киты и дельфины… Сколько они задавали загадок! Что это за таинственные существа, которые всю жизнь, подобно рыбам, проводят в воде, но дышат без помощи жабр? Спят ли они, а если спят, то почему не захлебываются во сне? Как научаются дышать их новорожденные детеныши? Ведь киты и дельфины никогда не покидают водную среду, и роды у них проходят под водой. Как они кормят свое потомство? Совершенно очевидно, что «малыши» китов и дельфинов не могут сосать — у них нет мягких губ, которыми захватывают сосок; их щеки не способны раздуваться и опадать, выкачивая теплую жидкую пищу из млечной железы матери.

Когда на эти и подобные им вопросы были получены убедительные и исчерпывающие ответы, наука столкнулась с новыми, еще более загадочными явлениями в жизни китов. Взять, например, кашалота. Как он в полном мраке, на километровой глубине находит, преследует и захватывает свою добычу — огромных головоногих моллюсков? Какое чувство помогает ему ориентироваться в кромешном мраке, холоде и тишине владений Посейдона? Почему киты не подвержены глубоководному опьянению — внезапному помешательству, поражающему водолазов-глубоководников? Отчего киты не страдают кессонной болезнью, ведь они ныряют на страшную глубину и быстро поднимаются к поверхности, не проходя необходимого для человека длительного периода декомпрессии?

Когда же и эти загадки были объяснены наукой, американский зоолог Джон Лилли вдруг неожиданно для всех заявил, что дельфины и киты обладают высокоразвитым интеллектом, что они по уровню своего умственного развития далеко превосходят человекообразных обезьян, что человек может общаться с ними почти как с равными. С этого момента систематики, анатомы и физиологи, которые так тщательно и, казалось, всесторонне изучили китообразных, уступили свое место психологам и экологам.

Наука о китах достигла своих вершин; специалисты, вооруженные новейшей аппаратурой и современными методиками, познавали самые сложные явления в интеллекте дельфинов. Ими действительно был сделан важный вклад в новую науку — зоопсихологию. Ушедшие на второй план зоологи-систематики продолжали наблюдать китов в море, измеряли кости их скелета в своих лабораториях: они были убеждены, что последний час систематики еще не пробил, и оказались правы. Выяснилось, что в середине XX века не все виды китообразных были известны, в 1958 году зоологи-систематики открыли и описали целых два вида — гинкозубого ремнезуба и калифорнийскую морскую свинью. Учитывая, что тасманийский клюворыл также стал известен науке сравнительно недавно — с 1937 года, — можно ожидать, что в океане найдется еще один или два вида никем не описанных китообразных.

Пока психологи находили все более и более близкое духовное родство между дельфинами и людьми, а систематики прилагали массу усилий, чтобы обнаружить и описать новые виды китообразных, не дремали и промысловики. Мировое стадо китов сокращалось из года в год, и канонада гарпунных пушек звучала как траурный артиллерийский салют по исчезающим видам морских гигантов. Тогда наступил последний этап в сложном пути развития науки о китообразных — этап конференций и совещаний об их охране. Поскольку в данном случае споры на конференциях носили не чисто академический характер, решить сложную задачу спасения китов от полного уничтожения оказалось не так-то просто. Тем не менее разум восторжествовал, и в настоящее время между всеми государствами, ведущими китобойный промысел, заключено соглашение, выполнение которого контролируется специальной международной комиссией.

Вот после этого небольшого предисловия пойдет речь о самих китах и дельфинах.

Когда говорят о китах, всегда представляется нечто очень большое, но что один из них, синий кит, — самое крупное животное, которое когда-либо обитало на нашей планете, мало кто знает. Этот современный нам морской гигант превосходит по длине тела и по массе любого из вымерших исполинов древности. Именно к этому виду относился кит, выброшенный морем на берег у Остенде. Его длина была равна 27 метрам. Встречаются экземпляры и покрупнее. Добытая в 1926 году у Южных Шетландских островов самка синего кита превышала в длину 33 метра. Масса такого кита достигает 150 тонн.

Внешне киты, в том числе и синий кит, действительно напоминают рыб (отсюда и возникло ошибочное предположение о принадлежности китов к рыбам). Обтекаемая рыбообразная форма тела, ласты, похожие на плавники, и двулопастный хвост вводили в заблуждение не одних только рыбаков и китобоев. С позиций наших современников, которые обязательно изучают в средней школе зоологию, спутать кита с рыбой совершенно невозможно, поэтому здесь нет никакой нужды доказывать истины, ставшие прописными. И без того всякому понятно, что внешнее сходство с рыбами возникло у китов в результате приспособления к водному образу жизни. Но некоторые особенности строения и физиологии китов, не вошедшие в школьный курс, заслуживают все же внимания на страницах этой книги.

Когда кит всплывает на поверхность моря, над ним поднимается видимый издали фонтан. Животное за короткий срок должно освободить свои легкие от использованного воздуха, и потому выдох кита происходит стремительно, с шумом, подобным шипению паровой машины. Иногда струя воздуха выбрасывается еще под водой, и в этом случае она увлекает за собой множество мелких водяных брызг. В приполярных областях обоих полушарий, где держится большинство китов, горячее дыхание животного образует клубы пара.

Наземные млекопитающие дышат автоматически. Когда в крови скапливается слишком много углекислоты, она воздействует на дыхательный центр головного мозга и происходит рефлекторный вдох. Как ни стараешься задержать дыхание, вдох непременно произойдет помимо воли. В этом заключается главная причина гибели купальщиков. Человек не в состоянии преодолеть силу прирожденного рефлекса и непроизвольно делает преждевременный вдох, наполняя легкие водой. У китов все обстоит совершенно иначе. Сигналом для вдоха им служит соприкосновение ноздрей (расположенных не на кончике морды, а на верхней части головы) с воздушной средой. Пока кит не поднимется к поверхности, он вообще не в состоянии вдохнуть. Вынырнувший кит производит несколько глубоких вдохов, энергично вентилируя легкие, и снова погружается. Опасность захлебнуться ему не грозит — ноздри китообразных снабжены специальными запорами, наглухо перекрывающими воде доступ в дыхательные пути.

Эмбрион млекопитающих получает кислород через пуповину от организма матери. Во время внутриутробного развития его дыхательный центр бездействует. Все знают о первом крике ребенка, знаменующем начало новой жизни. С этого момента и до последней минуты автомат, управляющий нашим дыханием, работает с изумительной четкостью. Только что родившийся китенок, пока он находится под водой, не дышит. Мать подталкивает новорожденного вверх, чтобы его ноздри почуяли воздух, и лишь тогда включается дыхательный автомат маленького кита. Благодаря этому механизму киты могут даже спать на плаву.

Малые полосатики у берегов Антарктиды.

Многие киты способны глубоко нырять, рекорд в этом отношении принадлежит кашалотам, способным погружаться на двухкилометровую глубину, где их тело подвергается колоссальному давлению. Человек с аквалангом, в водолазном костюме или при работе в кессоне получает для дыхания сжатый воздух. Чем глубже он погружается, тем выше должно быть давление воздуха. Кислород и углекислый газ вступают в химическую связь с кровью и легко переходят из воздуха в организм и обратно через легкие. Зато более инертный азот при высоком давлении накапливается в крови. На небольшой глубине он не оказывает заметного воздействия на физиологию, но по мере погружения начинает нарушать работу головного мозга, вызывая временное умопомешательство, известное под названием глубоководного опьянения. Водолаз теряет контроль над собой, его охватывает беспричинная веселость, все кажется прекрасным и удивительным. В припадке безумия он может сорвать с себя маску и погибнуть. Таких случаев известно немало. Если вовремя покинуть коварную глубину и подняться на несколько метров выше, опьянение проходит так же быстро, как наступило. Но растворенный в крови азот остается. В случае быстрого подъема к поверхности он образует в кровеносных сосудах пузырьки, подобные пузырькам в газированной воде, когда бутылка открыта и давление в ней упало. Пузырьки азота закупоривают капилляры, вызывая тяжелую, иногда неизлечимую болезнь — эмболию. В случае попадания пузырьков азота в такие жизненно важные органы, как головной мозг или коронарные сосуды сердца, может наступить смерть. Вот почему водолазу, находившемуся на значительной глубине, приходится возвращаться чрезвычайно медленно, чтобы легкие успели вывести из организма весь растворенный в крови азот.

Эти предосторожности совершенно не нужны китам. Дело в том, что кит пользуется для дыхания не сжатым воздухом, а получает его из атмосферы при нормальном давлении. Он уносит с собой на страшную глубину совсем немного азота, зато его кровь и даже мускулатура при этом до предела насыщены живительным кислородом. Кровь китов может связывать больше кислорода, чем кровь наземных животных, а в состав мышц китообразных входит вещество, близкое к гемоглобину крови. Вот почему мясо китов такое темное. Конечно, кит наполняет воздухом и свои огромные легкие, но на глубине давлением воды воздух выжимается из органов дыхания в особые воздушные полости в черепных костях, и только во время подъема, когда давление уменьшается, легочные альвеолы наполняются снова. Запас кислорода, полученного при вдохе, кит использует гораздо полнее, чем любое наземное животное. Человек усваивает при дыхании только 4 процента атмосферного кислорода. В газе, который выдыхает после ныряния кит, кислорода почти нет.

Ныряющий человек всегда плотно закрывает рот, иначе можно наглотаться воды или даже захлебнуться. Киты совершенно спокойно раскрывают под водой свою пасть и захватывают пищу: их ротовая полость и пищевод не сообщаются с дыхательными путями. Чем же они там питаются? Вот здесь придется от общих рассуждений о жизни китообразных перейти к частным случаям. Дело в том, что способы питания и пища разных видов этих животных весьма различны.

Беззубые, или усатые, киты, к которым относится и синий кит, питаются планктоном. Планктонные рачки, крылоногие моллюски и мелкие рыбки составляют их основную пищу. Таким образом, эти гиганты моря довольствуются самой мелкой живностью, лишь бы скопление ее было погуще. По краям ротовой полости усатого кита с ее верхней челюсти рядами свешиваются роговые пластинки китового уса. Когда-то китовый ус был одним из главных и наиболее ценных продуктов китобойного промысла. Из него изготавливали корсеты и кринолины, каркасы зонтиков и рукоятки хлыстов, сита, решета, кисти, щетки, даже плетеные сиденья стульев. С середины XIX века китовый ус начал постепенно вытесняться из промышленности сталью, а затем пластмассой и другими синтетическими материалами. В современном китобойном промысле ус не утилизируется.

Войдя в гущу скопления планктонных животных, кит набирает полный рот воды вместе с рачками и моллюсками. Затем пасть закрывается, а язык, действуя как поршень, выталкивает воду изо рта. Ряды китового уса служат своеобразным цедильным аппаратом, пропускающим воду, но задерживающим всю живность. Отфильтрованный корм кит проглатывает. Так как все эти планктонные животные мелких размеров, то и глотка усатого кита очень узкая. Мифический Иона через нее просто не прошел бы. Зато желудок кита огромный по объему, в нем может поместиться несколько тонн пищи, которая там, однако, долго не задерживается. Пищеварительные процессы у китообразных проходят с высокой интенсивностью, и проглоченный планктон быстро переваривается и поступает в кишечник.

Зубатые киты и дельфины активно преследуют крупную добычу. Кашалот — самый большой зубатый кит — питается преимущественно глубоководными головоногими моллюсками, хотя в его желудке находят и рыб. Прожорливость кашалотов необычайна. Так, из желудка одного самца, добытого вблизи Азорских островов и достигавшего длины 16 метров, извлекли дюжину метровых кальмаров, две полупереваренные рыбы такого же размера и трехметровую акулу.

Пропитание достается кашалоту ценой больших усилий, борьбы, а подчас и тяжелых ран. Огромные кальмары недешево продают свою жизнь. Рубцы от их страшных клювов и гигантских присосок имеются у каждого кашалота независимо от возраста и пола. Обычно считается, что кашалот непременно выходит победителем из битвы, но, как полагает советский исследователь китов Альфред Берзин, вероятно, это мнение чрезвычайно категорично, так как мы просто не знаем (и вряд ли сможем узнать) о тех случаях, когда исход борьбы может быть иным. Самые крупные экземпляры глубоководных кальмаров из рода архитевтис, извлеченные из желудка кашалота, достигали 10 и даже 12 метров в длину. Но, очевидно, в океане обитают еще более крупные головоногие моллюски, которых китобои называют кракенами. По сведениям капитанов китобойных судов, в желудках кашалотов попадаются отдельные полупереваренные щупальца кальмаров до 14 метров длиной и толщиной 75 сантиметров. Если же судить по отпечаткам огромных присосок кракенов, оставленным ими на теле кита, то эти головоногие моллюски могут даже превышать величину кашалота. В конце прошлого века англичанин Ф. Буллен стал свидетелем борьбы гигантского кальмара с кашалотом на поверхности моря. Моллюск не уступал по размерам своему противнику, голову которого спрут закрывал почти полностью. На белом теле кальмара хорошо выделялись черные глаза диаметром около ¹/₃ метра.

Кашалот не разжевывает, а глотает жертву целиком или же отрывает от нее крупные куски (например, щупальца гигантских кальмаров). Он способен проглотить попавшего в воду человека. До начала этого столетия, когда охота на китов велась с небольших гребных лодок, случаи проглатывания китобоев во время единоборства с кашалотом были не такими уж редкими.

Удивительная судьба молодого моряка, проглоченного кашалотом и оставшегося живым, стала известна многим, кто прочел в февральском номере журнала «Вокруг света» за 1959 год статью А. Ревина «Один шанс из миллиона». Сам А. Ревин не был свидетелем происшествия, а позаимствовал материал из популярного американского журнала «Естественная история» за апрель 1947 года. Рассказ оказался настолько сенсационным, что он был перепечатан многими нашими газетами, и в течение некоторого времени возможность остаться живым в чреве кита служила поводом для многочисленных споров и обсуждений. Вкратце история сводится к следующему.

В 1891 году один из вельботов китобойного судна «Звезда востока» был разбит и потоплен огромным кашалотом. Когда команда вельбота выбралась на судно, одного из моряков среди них не оказалось. Товарищи решили, что юноша матрос утонул во время катастрофы. Между тем охота на кашалота продолжалась с других лодок, и наконец кит был убит. На следующее утро приступили к его разделке. Каково же было удивление китобоев, когда, разрезав желудок добытого кашалота, они обнаружили в нем своего пропавшего товарища. Причем не полупереваренные останки, а живого человека. Правда, пострадавший находился в бессознательном состоянии, и врачу удалось только через месяц привести его в чувство, но матрос остался живым. Более того, он не оставил свою профессию. Как свидетельство страшного происшествия кожа на не защищенных одеждой частях его тела — на лице, шее и руках — стала белой как снег от действия желудочного сока кита.

Таким образом, библейское предание об Ионе получило, казалось бы, убедительное подтверждение. В самом деле, почему бы в одном случае из миллиона обстоятельствам не сложиться так, что кит проглотил человека, а тот вопреки предначертанной ему печальной судьбе остался живым? Один из миллиона?! Предпосылок для этого, по-видимому, вполне достаточно. Кашалот не разжевывает свою добычу, вот он и проглотил китобоя целиком, даже не поцарапав его зубами, сидящими на нижней челюсти. Как известно, этими зубами кашалот лишь удерживает десятиметровых кальмаров или отрывает от них щупальца толщиной в полметра и больше. А с такой мелочью, как человек, ему и возиться не нужно: один глоток — и матрос в желудке. Глотка кашалота широкая, не то что у питающихся планктоном усатых китов. В желудке достаточно просторно, тело матроса плюхнулось на гору рыбы и кальмаров, а тут товарищи как раз прикончили кита. Правда, одно обстоятельство трудно объяснить. Чем новоиспеченный Иона дышал в китовом чреве? Впрочем, когда человек находится в бессознательном состоянии, все его физиологические процессы замедлены, потребность в кислороде снижена. Вот все и объяснилось. К общему благополучию — и китобой остался жив, и прочесть об этом было очень интересно.

Знающие люди — моряки, зоологи, врачи — не могут поверить в этот счастливый шанс, даже если он один на миллион. Начнем с того, что А. Ревин кое-чего недосказал в своем очерке. Дело в том, что случай с моряком, описанный в журнале «Естественная история», заимствован из неких «старых документов», каких именно, там не сказано. В том же номере журнала имеется и комментарий американского ученого Марфи, который полностью отрицал возможность сохранения жизни человека, проглоченного кашалотом. Кроме того, по справкам, наведенным Марфи, «Звезда востока» вообще не числилась в морском регистре тех лет.

Таким образом, вся история оказалась выдумкой. Однако она имела некоторые последствия. В те годы еще были живы моряки старого китобойного флота. Одному из них, по имени Е. Девис, попалась на глаза статья о моряке и кашалоте, и он счел нужным послать в «Естественную историю» рассказ об аналогичных событиях, которым он был очевидцем в 1893 году. Е. Девис рассказал, что во время промысла молодой зверобой упал со льдины и был тут же проглочен огромным кашалотом. Этого кита смертельно ранили из маленькой пушки, имевшейся на зверобойном судне, и на следующий день его нашли плавающим кверху брюхом. При вскрытии желудка кашалота зверобои извлекли тело своего товарища с повреждениями грудной клетки, которые, безусловно, привели несчастного к немедленной гибели. Обнаженные части тела были наполовину переварены.

Совершенно несомненно, что иначе и не могло быть. Травмирование при схватке челюстями, воздействие обильного и сильнодействующего желудочного сока, жидкая среда и отсутствие кислорода в желудке исключают всякую возможность прожить в этих условиях хотя бы несколько минут. Таково мнение по поводу «Одного шанса из миллиона» видного советского специалиста по китам С. Клумова. Итак, миф об Ионе не получил подтверждения и в варианте с кашалотом.

Теперь, когда китобойный промысел ведется с борта специальных моторных судов — китобойцев, кашалотам уже не предоставляется возможности проглотить человека, но в желудке одного из китов все же нашли маленького человечка, правда игрушечного, куклу. Вообще кашалоты довольно часто глотают несъедобные предметы. Кроме камней и кусков дерева, в их желудках можно обнаружить то кокосовый орех, то резиновый сапог, то моток проволоки, то дамскую сумочку. Все, что плавает в море или лежит на дне, может оказаться в желудке прожорливого кашалота. Дело в том, что основу его пищи составляют вовсе не кракены, которых в океане не так-то уж много, и не крупные рыбы, а небольшие стайные кальмары. В желудке одного кашалота можно обнаружить несколько тысяч кальмарьих челюстей, или клювов, на которые желудочный сок не действует. Однажды таких клювов насчитали 14 тысяч. Заодно кашалот глотает и пустые бутылки, и прочие плавающие предметы. Когда кальмары не попадаются, кашалот поедает крабов, моллюсков и других обитателей морского дна. Случается ему проглотить при этом и песок или несколько камней; попадают в желудок и разные предметы, выброшенные с проходящих судов.

Во время охоты крупные кашалоты ныряют на глубину 1–2 километра, причем изредка случается, что кит разрывает или портит на дне телеграфные и телефонные кабели. По подсчетам одной американской телеграфной компании 150 тысяч километров кабеля 16 раз повреждались кашалотами, из этого числа 6 раз — на глубине около 900 метров. Известен случай повреждения кабеля, проходящего по дну Бискайского залива между Испанией и Португалией на глубине 2200 метров. Чаще всего кит не случайно запутывается, а вцепляется в кабель зубами, очевидно, принимая его за что-то съедобное. Как же кашалоты и другие киты обнаруживают свою пищу?

Маленькие глазки китообразных расположены по сторонам головы, поэтому прямо перед собой они ничего не видят. Ясно, что глаза не помогают кашалоту в преследовании добычи, да он в этом не очень и нуждается. Известен факт поимки слепого кашалота, желудок которого был наполнен пищей в такой же степени, как и у его зрячих собратьев. Обоняние у китов не развито. Слух в обычном понимании этого чувства также мало способствует китам в поисках пищи: ведь кальмары, рыбы и тем более мельчайшие планктонные организмы шума почти не производят. Не помогает ли китообразным в ориентировке под водой и в поисках пищи какое-то шестое чувство?

Рыбаки давно заметили, что дельфины запутываются только в сетях с очень крупной ячеей, мелкоячеистые сети они как будто видят даже ночью. А содержащиеся в океанариуме дельфины безошибочно находят и поедают всех рыб, брошенных им для корма, уверенно направляясь к ним с противоположной стороны бассейна.

Пользуясь тем, что дельфины легко поддаются дрессировке, американские исследователи У. Келлог и К. Норрис решили провести с ними сложный эксперимент. Вначале дельфинов приучили нажимать на рычаг, который включал электрический звонок. Услышав звуковой сигнал, дельфин должен плыть за вознаграждением — небольшой рыбкой. Когда подопытные животные усвоили свою задачу, им надели резиновые наглазники. Теперь они ничего не видели, но безошибочно находили рычаг, который бесшумно опускали в разных частях бассейна, а потом неслись получать свою рыбу. Приступая к выполнению задачи, дельфин начинает издавать короткие щелкающие звуки. В прозрачной воде бассейна отчетливо видно, что, приближаясь к рыбе, он покачивает головой из стороны в сторону, а гидрофон при этом регистрирует учащение звуковых сигналов. Точность, с которой ослепленное животное определяет под водой местоположение мертвой рыбки, поистине поразительная. Ни разу не задели они гидрофон, находящийся иногда всего на расстоянии 2,5–5 сантиметров от корма. Значит, они «видели» и гидрофон, причем отличали его от рыбы.

Нетрудно догадаться, что в ориентации под водой и в поисках корма дельфины (и другие китообразные) используют принцип эхолота. Первая мысль об этом была высказана в 1947 году американцем А. Мак-Брэдом, но окончательно это стало понятно лишь через 15 лет, когда были проведены только что описанные опыты, подтвердившие гениальную догадку А. Мак-Брэда.

До сих пор еще точно не установлено, каким образом китообразные издают щелкающие и свистящие эхолокационные звуки, которые возникают у них где-то в области гортани. Прослушивание с помощью гидрофона показало, что кашалот может пользоваться своим эхолотом на расстоянии до километра, а дельфины на несколько сот метров. По-видимому, звуковая сигнализация позволяет зубатым китам и дельфинам общаться между собой.

Вогнутые кости лобной части черепа китообразных служат при посылке звуков своеобразным рефлектором, а жировая подушка крутого лба кашалота и дельфинов выполняет роль звукособирающей линзы. По меткому определению советских исследователей профессора Алексея Яблокова и Всеволода Бельковича голову зубатых китообразных можно назвать «акустическим прожектором».

С помощью эхолота киты не только обнаруживают пищу или переговариваются друг с другом, но и ориентируются в пространстве, в частности, определяют расстояние до дна. Случается, что эхолот подводит кита, и он, не почуяв опасности, оказывается на мели. По-видимому, по этой причине погиб огромный синий кит, которого жители Остенде заподозрили в самоубийстве. У берегов Бельгии при входе в Ла-Манш порой бывают очень высокие приливы. Во время высокого стояния воды кит плавал над широким пляжем. Взмученные волнами песок и ил поглощают и гасят локационные звуки, имитируя большую глубину, поэтому кит спокойно подплыл к самому берегу. Когда начался отлив, вода стремительно ушла в море, а кит очутился на мели, где его сказочной силы было недостаточно, чтобы сдвинуть с места свое тело, и великан погиб, раздавленный собственной тяжестью.

Некоторые виды китообразных держатся в океане поодиночке, но в большинстве случаев они образуют более или менее крупные стада, что облегчает им поиски пищи и защиту от врагов. Обычно стадо включает много животных обоих полов, но кашалоты составляют исключение и образуют настоящие гаремы, возглавляемые одним крупным самцом. Самцы у этих зубатых китов значительно крупнее самок, и за обладание стадом между ними часто возникают ожесточенные драки. Во время сражения кашалоты, подобно баранам, с силой ударяют друг друга лбами, причем высоко выпрыгивают из воды. Одна из таких драк описана американцем М. Хопкинсом.

Китобои преследовали отбитого от стада самца и самку с детенышем, которые попытались найти спасение среди другого стада кашалотов. Как только они приблизились, навстречу им выплыл хозяин гарема и устремился к пришельцам. Самцы несколько раз бросались друг на друга и боролись, сомкнув челюсти. Затем они расходились, но тут же снова бросались в атаку. Вода бурлила вокруг так, что было трудно что-либо рассмотреть. Наконец оба кита обессилели, и пришелец медленно поплыл прочь от стада, победитель не преследовал его. Вскоре хозяин гарема стал добычей китобоев, на его голове обнаружили глубокие раны, челюсть была сломана, недоставало многих зубов. Очевидно, драки возникают не так уж редко, у большинства самцов можно обнаружить огромные боевые рубцы на теле — следы челюстей соперников.

Известно довольно много случаев нападения кашалотов на суда. В 1947 году у Командорских островов 17-метровый кашалот ударил в корму китобойца «Энтузиаст», сломал гребной вал и повредил рулевое управление. В Антарктике в результате нападения раненого кашалота вышел из строя на несколько недель один из китобойцев флотилии «Слава». В книге Альфреда Берзина «Кашалот» приводится следующий любопытный перечень агрессивных действий этих китов.

«В популярной или научно-популярной литературе, особенно в литературе прежних лет, можно найти многочисленные указания, описания или рисунки случаев намеренного нападения разъяренных кашалотов не только на китобойные боты, но и на суда. Так, о кашалоте по прозвищу „Тиморский Джек“ — герое бесчисленных историй — говорилось, что он разбивал каждую высланную против него шлюпку. Кашалоты „Новозеландский Джек“, „Пайти Том“, „Морркан“, „Дон Мигуэль“ также имели на счету много разбитых лодок китобоев».

Г. Мелвилл, автор романа о свирепом белом кашалоте по прозвищу «Моби Дик», утверждает, что кашалот в отдельных случаях обладает достаточным умением и злобной рассудительностью, чтобы преднамеренно протаранить, сломать и потопить большой корабль.

Несмотря на эти и множество других примеров, скорее всего прав известный советский специалист по китам профессор Авенир Томилин, который считает, что большинство подобных происшествий следует истолковывать как результат случайного тарана оглушенным и дезориентированным животным, даже если его действия кажутся вполне сознательными.

Очевидно, именно этим объясняется несчастный случай с советским китобойным судном «Циклон», происшедший в ноябре 1965 года в северной части Тихого океана. Раненный гарпуном крупный кашалот внезапно повернул на корабль и ударил его в борт, отчего «Циклон» едва не перевернулся. При ударе вышли из строя двигатели.

В декабре 1968 года в Тасмановом море была потоплена новозеландская яхта «Матука», попавшая в район скопления кашалотов. Экипаж яхты из шести человек спасся на резиновом плоту и был подобран через пять дней проходившим английским судном. Очевидно, киты просто-напросто не заметили маленькое суденышко или не обратили на него внимания.

Нередки также случаи столкновения судов со спящими у поверхности моря китами. Осенью 1965 года в Северной Атлантике наскочил на кита и затонул торпедный катер военно-морских сил Франции. Кит при столкновении не пострадал и благополучно скрылся. В середине 60-х годов при ударе о кита получила повреждения американская подводная лодка «Сидрегон». В 1964 году у берегов Австралии наскочил на кита английский лайнер «Иберия». Мощный удар потряс корпус 200-метрового судна и вызвал панику среди пассажиров, которые, однако, скоро успокоились, увидев вблизи борта судна не рифы и не скалы, а окровавленную тушу кита.

Очевидно, что во всех этих происшествиях за китами нет вины. Тем не менее известны совершенно достоверные и документально подтвержденные факты нападения кашалотов на суда. В 1820 году в Тихом океане на американское судно «Ессекс» неожиданно набросился громадный кашалот. В результате удара был сломан киль. После первой атаки кашалот вынырнул поблизости и повторил нападение, в результате которого судно наполнилось водой и перевернулось. Хотя все китобои остались в живых и успели пересесть на шлюпки, до берегов Перу удалось добраться лишь трем морякам. Дважды подвергалось нападению кашалота и китобойное судно «Паркер Кук».

О совершенно необычном происшествии сообщает на страницах «Морского сборника» А. Сазонов. «Весной 1976 года экипаж яхты „Атторанте“ решил развлечься охотой на повстречавшихся им вблизи Калилифорнийского побережья китов. Долгое время судно шло за ними, люди выжидали удобного момента для пуска снаряда замедленного действия. Последовал выстрел, и вода окрасилась кровью. Снаряд попал в самку. Самец кружил вокруг своей подруги, словно пытаясь оказать помощь. А когда ее начали буксировать канатом, кит яростно бросился на яхту, ударив ее так, что она перевернулась и затонула. Шестерых „китобоев-любителей“ подобрало другое судно».

К несчастью для китов в настоящее время соотношение сил резко изменилось. Теперь кит практически не может уйти от преследования современного технически оснащенного китобойного судна, а его преследователям не угрожает никакая опасность. Большинство приведенных выше случаев нападения кашалотов относится к области истории.

У кашалотов практически нет естественных врагов; благодаря стадному образу их жизни и коллективной защите даже хищным косаткам (тоже киты) редко удается ухватить детеныша кашалота (самка ревностно охраняет своего малыша), не говоря уже о взрослых животных, которые им просто «не по зубам».

Все киты рождают одного, очень редко двух, уже при рождении крупных детенышей. Растут молодые быстро, так как получают высокопитательную пищу. Если в коровьем молоке содержится 3–4 процента жира, то жирность молока китов достигает 17–51 процента. При кормлении детеныш обхватывает сосок свернутым в трубочку языком, а мать впрыскивает ему в рот порцию густого молока.

Исследования последних лет установили, что у зубатых китообразных — у дельфинов и кашалотов — существуют семейные группы. При каждой самке держатся не только сосунки, но и старшие, уже взрослые дети, родившиеся несколько лет назад. Между членами такой семьи отчетливо проявляется тесная взаимная привязанность.

Зоологи насчитывают 55 видов современных китообразных, большинство из которых обитает в морях; лишь несколько видов дельфинов населяют пресные воды. Неумеренный промысел и недостаточный контроль привели к тому, что многие из китов находятся на грани вымирания. Об этом красноречиво говорят несколько цитат из книги В. Арсеньева, В. Земского и И. Студенецкой «Морские млекопитающие».

Южный гладкий кит. «Перспектив возобновления промысла в настоящее время нет».

Гренландский кит. «Несмотря на многолетний запрет промысла, восстановление стад идет настолько медленно, что никаких перспектив на возобновление промысла нет».

Синий кит. «В настоящее время добыча ограничена с целью предотвратить уничтожение этих ценных животных».

Финвал. «Ежегодная добыча (в Северной Атлантике) всего лишь 1000 финвалов привела к катастрофическому снижению их численности».

Горбач. «Если в 30-х годах в Антарктике насчитывалось 22 тысячи горбачей, то к 1965 году их численность сократилась до 3 тысяч. Поэтому с 1965 года решением Международной китобойной комиссии промысел горбатых китов был запрещен в южном полушарии, а с 1966 года во всем Мировом океане».

А ведь это самые ценные в промысловом отношении усатые киты, которые прежде имелись в изобилии. За последние годы из разряда промысловых вышел последний крупный беззубый кит — сейвал.

Несмотря на быстрый рост и раннее наступление половозрелости, восстановление численности китов идет очень медленно. Нерегулируемый промысел серого кита привел в 1947 году почти к полному его истреблению. Введение в том же году запрета на промысел несколько исправило положение, но только к 1960 году величина стада серых китов у тихоокеанских берегов Северной Америки достигла 5–6 тысяч голов. В настоящее время их насчитывают 10–12 тысяч голов. На азиатском побережье они, по-видимому, полностью ликвидированы.

Немного лучше обстоят дела с зубатыми китами, хотя и не со всеми. Считается, что мировое стадо кашалотов составляет примерно 300 тысяч голов, что позволяет продолжать их промысел.

Еще недавно во всем мире был развит промысел дельфинов, но в результате резкого снижения их численности он стал нерентабельным и во многих районах прекращен. Только белуха — крупный белый дельфин северных и дальневосточных морей — сохранила промысловое значение, да у берегов Норвегии промышляют нарвала.

Китов еще можно спасти от полного истребления, но для этого необходимо придерживаться строжайших мер охраны и соблюдать при промысле рекомендации специалистов. В противном случае китов постигнет судьба сирен.

В мифологии древних греков сиренами называли фантастических обитательниц моря, дев необычайной красоты, но с рыбьим хвостом. Своим волшебным пением сирены увлекали мореходов, и те, зачарованные, разбивали свои корабли о подводные скалы, а сами гибли. Морские млекопитающие, которых зоологи называют сиренами, с мифическими девами не имеют ничего общего, кроме рыбообразного хвоста. Животное не отличается особой стройностью и красотой. Тело сирен обтекаемое, но довольно толстое, кожа голая. Тупо срезанная впереди голова сидит на короткой, но подвижной шее, передние конечности видоизменены в ласты, задние отсутствуют. Тело оканчивается горизонтальным хвостовым плавником — основным органом движения. Сирены безгласны и строго придерживаются вегетарианской пищи — питаются только водорослями и другой водной растительностью. Обитают они в тропической и субтропической зоне Мирового океана; один вид — амазонский ламантин — живет в реках Южной Америки. Есть наблюдение, как речные ламантины, хотя и с большим трудом и очень медленно, передвигались по суше, перебираясь из одного водоема в другой. По-видимому, благодаря этой способности они и расселились по южноамериканским рекам, а африканский ламантин проник из океана в озеро Чад.

Родственные ламантинам дюгони на сушу никогда не выходят. Сирены — крупные (3–6 метров длиной) морские звери, ведущие стадный образ жизни. Держатся они на мелких местах вблизи берегов, в зарослях водных растений. Мясо сирен хорошее и довольно вкусное, за что зверобои повсеместно их преследовали. В настоящее время сирены всех видов стали редкими, а самая крупная из них — морская, или стеллерова, корова — исчезла с лица земли. История открытия этого морского зверя связана с трагическим исходом одной из славнейших экспедиций.

Все, что осталось от стеллеровой коровы — это несколько скелетов в музеях.

Осенью 1741 года небольшой корабль русского флота «Св. Петр», которым командовал капитан-командор Витус Беринг, после долгого и трудного плавания к берегам Америки пробивался через штормы к берегам Камчатки. Экспедиция находилась в бедственном положении. Многие члены команды, в том числе и сам капитан, болели цингой, продукты кончились, не хватало ни пресной воды, ни дров. Наконец 4 ноября впереди показалась земля. Хотя на большом острове не было видно ни одного дерева, экипаж надеялся найти там пресную воду, поохотиться и собрать плавник для топлива. При подходе к берегу «Св. Петр» был прибит к подводной скале, а затем огромная волна перебросила его через каменистый риф в спокойную бухту. О немедленном продолжении плавания не могло быть и речи, пришлось готовиться к зимовке. Остров изобиловал зверями. Песцы, морские бобры, тюлени не пугались людей и с любопытством смотрели на высадившихся матросов. На следующий день зоолог экспедиции Георг Стеллер увидел недалеко от берега неизвестных крупных животных, которых он назвал морскими коровами. Они совершенно не боялись человека и были очень доверчивы. Г. Стеллер подплыл на лодке к месту, где морские коровы кормились водорослями, причем животные позволяли дотрагиваться до себя руками и не проявляли никаких враждебных намерений. Мясо морской коровы оказалось очень питательным и напоминало по вкусу телятину. Оно спасло жизнь многим тяжело больным членам экспедиции, но сам В. Беринг поправиться уже не смог, он умер 8 декабря в полузасыпанной песком маленькой землянке и был похоронен на острове, носящем теперь его имя.

Г. Стеллер подробно изучил строение и образ жизни морской коровы. Он дал краткое, но очень точное описание внешнего вида животного, его анатомии и биологии. К сожалению, Г. Стеллер был единственным ученым, видевшим морских коров живыми, и всеми сведениями о них наука обязана только ему. Вскоре по пути, проложенному экспедицией В. Беринга, из Охотска в Америку потянулись зверобои. Их корабли попутно заходили на остров Беринга и на другие соседние острова для пополнения запасов продовольствия. Каждый раз убивали по нескольку морских коров, промысел которых не представлял затруднений и давал морякам много вкусного мяса. По-видимому, стеллеровы коровы были немногочисленны и обитали только вблизи Командорских островов. Вскоре эти безобидные и доверчивые животные были полностью истреблены. Последнюю морскую корову убили в 1768 году. Ценнейший и весьма перспективный в хозяйственном отношении вид перестал существовать. Вполне возможно, что морская корова могла бы стать первым домашним морским животным: ее мирный нрав, доверчивость к людям, способность кормиться водорослями и давать жирное молоко и вкусное мясо — убедительное свидетельство этому.

Теперь от самой крупной из сирен осталось лишь несколько неполных скелетов, хранящихся в музеях, кусок кожи и череп с сохранившимися роговыми пластинками на челюстях. У морской коровы не было зубов, водоросли пережевывались при помощи заменявших их роговых образований.

Если китообразные и сирены всю жизнь от рождения до смерти проводят в воде, то остальные морские звери в той или иной степени связаны с сушей или льдами. Здесь они рождают и выкармливают своих детенышей, спят, линяют.

В одном из своих очерков известный энтузиаст охраны природы и талантливый писатель-анималист Джеральд Даррел высказал такое пожелание: «Если бы я не был человеком, то я хотел бы быть морским котиком». Котики, которых видишь в кино или на фотографиях, действительно располагают к себе грациозными движениями, величественным, но вовсе не свирепым видом огромных самцов, добрыми и нежными глазами маленьких самок, резвыми играми малышей. Более близкое знакомство с их жизнью несколько рассеивает такую иллюзию.

Всю осень, зиму и начало весны северные котики проводят в открытом море, где ловят головоногих моллюсков и рыбу. Плавают и ныряют они превосходно и в поисках пищи проделывают в океане длительные путешествия, придерживаясь умеренных и холодных районов. С наступлением весны инстинкт размножения приводит котиков к берегам тех островов, где они увидели жизнь. На маленьком острове Тюленьем, который находится в Охотском море невдалеке от Сахалина, в начале мая появляются первые взрослые самцы-секачи. Они выбираются на пляж и занимают на нем участки на расстоянии 2–5 метров друг от друга. Каждый яростно защищает занятую территорию от соседей и вновь прибывающих запоздалых самцов. Между секачами часто возникают свирепые драки, приводящие иногда к серьезным увечьям. Здесь идет состязание не только в силе, но и в выносливости. Дело в том, что, заняв участок пляжа, секач уже не может покинуть его до окончания периода размножения. В противном случае его место немедленно займет один из конкурентов.

Проходит месяц, и к острову несметными стадами подплывают самки. Котики не любят, чтобы их беспокоили в период размножения, кроме того, они очень требовательны в выборе лежбищ. Поэтому в местах, которые им кажутся подходящими, собираются сотни, а иногда десятки тысяч животных.

Огромные и грузные, отъевшиеся за зиму самцы поджидают прихода самок на берегу, и каждый старается заполучить их в свой гарем. В этот период накал страстей на лежбище достигает наивысшего напряжения. Из-за каждой самки между секачами идут кровопролитные бои, в которых принимают участие также и более молодые самцы, или полусекачи, претендующие на создание собственного гарема. Звери грудью сходятся друг с другом, и каждый старается оттеснить соперника, пуская в ход также и острые зубы. Сражающиеся животные громко ревут, им вторят самки, и гвалт, стоящий на лежбище, можно слышать за несколько километров. Нередко при турнирах между секачами гибнут и самки, за обладание которыми в общем-то и происходит сражение. Когда сталкиваются между собой две двухметровые туши, каждая массой в четверть тонны, то маленькую самку, которая едва тянет 50–60 килограммов, раздавить ничего не стоит. Нередко самка гибнет, будучи просто-напросто разорванной не в меру пылкими кавалерами, каждый из которых старается отнять ее у другого и затащить в свой гарем. Случается, что секач, рискуя жизнью, крадет самок у соседа. Величина гарема находится в прямой зависимости от силы и храбрости самца. Обычно он собирает вокруг себя 10–50 самок. Хозяин гарема ревниво следит за своими не слишком-то целомудренными подопечными и жестоко наказывает их за всякую попытку к «измене». Вообще жизнь секача весь этот период крайне беспокойна, и чем больше гарем, тем труднее ему с ним справиться.

К лежбищу самки приходят беременными и через день-другой рожают своего единственного детеныша, покрытого нежной черной шерсткой. После родов они время от времени уходят в море, а возвращаясь обратно, находят малыша и кормят его молоком. Как самка отличает своего среди тысяч одинаковых чужих черненьких детенышей, остается загадкой даже для специалистов. Находит самка и свой гарем, владелец которого прилагает все усилия, чтобы она ненароком не ошиблась.

За семейным счастьем секачей издали наблюдают старые, более слабые самцы (холостяки) и не развившиеся еще в полную меру полусекачи. Они образуют на лежбище свои особые группы. В начале сентября кончается период кормления молоком и линьки. Гаремы распадаются, и утомленные, исхудавшие самцы уходят в море откармливаться и готовиться к сражениям будущего года. Вслед за ними пляж покидают молодежь и самки, и лежбище остается пустым до следующей весны.

Северные морские котики распространены в Японском, Охотском и Беринговом морях, а также у Тихоокеанского побережья Северной Америки. Кроме острова Тюленьего, лежбища устраиваются на Командорских и Прибыловых островах, на некоторых островах Курильской гряды и у берегов Калифорнии. Во второй половине прошлого века общее количество северных морских котиков исчислялось несколькими миллионами голов. На свою беду, эти животные имеют красивый мех, который высоко ценится и используется для изготовления верхней одежды. В результате бесконтрольного промысла к 1911 году на Курильских островах котиков истребили полностью, на острове Тюленьем, где их прежде было не менее 200 тысяч, сохранилось лишь 7 тысяч. От миллионного командорского стада осталось всего 8 тысяч голов. В 10 раз сократилось двухмиллионное стадо Прибыловых островов. Резкое сокращение числа животных привело к вынужденному прекращению промыслов, а заключение в 1911 и 1956 годах международных конвенций способствовало восстановлению поголовья этих ценных морских зверей. Сейчас мировое стадо северных морских котиков насчитывает около 2,5 миллиона голов. Это позволяет заготавливать ежегодно 65–80 тысяч шкурок.

В период размножения на лежбищах собираются десятки тысяч морских котиков.

Охота на котиков повсеместно запрещена, только в летний период, когда звери находятся на лежбищах, производится планомерный забой под контролем специалистов.

В тех же районах, где водятся северные морские котики, обитают каланы. Калан, или морской бобр, относится к хищным млекопитающим из семейства куньих, но по образу жизни и строению тела это настоящее морское животное.

Первые сведения о каланах доставил в Москву в 1700 году землепроходец Владимир Атласов, первым из русских людей совершивший путешествие на Камчатку. Здесь он увидел много ценных пушных зверей, в том числе и неведомое водяное животное с прекрасным мехом, которое по аналогии с известными ему речными бобрами назвал камчатским бобром. Ценные заметки о каланах оставили участники экспедиции В. Беринга С. Крашенинников и Г. Стеллер. В начале XVIII века каланы были очень многочисленны и совершенно не боялись людей, что значительно облегчало их промысел. Только исключительно суровые условия плавания у скалистых берегов и частые штормы спасли каланов от нахлынувших на Командорские, Алеутские острова и Аляску искателей счастья. Мех каланов продавали в Китай, причем уже в те времена на него установилась предельно высокая цена, которая непрерывно росла. Так, в первой половине XIX столетия Российско-Американская компания выплачивала за каланью шкурку от 10 до 70 рублей. К 1959 году ее стоимость на аукционе в Лондоне достигла 1700 долларов. О масштабах промысла каланов можно судить по отчетам той же Российско-Американской компании, которая в XIX веке ежегодно реализовывала в среднем по 3700 каланьих шкурок. Не отставали и американцы: за три года (1800–1803) ими продано в Кантоне 34 375 шкур каланов. Это не могло не встревожить передовых людей того времени. Уже в начале XIX века выдающийся русский мореплаватель И. Крузенштерн указывал на угрожающее положение, в котором находятся каланы и другие пушные звери северного побережья Тихого океана. Однако промышленники к тревожным сигналам, конечно, не прислушивались, и в XIX веке калан был истреблен почти полностью.

Только в 1924 году был введен повсеместный запрет промысла каланов. Сейчас численность животных стала постепенно увеличиваться, и в водах Дальнего Востока обитает около 10 тысяч каланов.

Каланы типично стадные животные, но они не образуют гаремов. Нрав калана отличается миролюбием и терпимостью, никаких драк между животными никто не наблюдал. Держатся они среди россыпей камней, в бухтах и на выступающих из моря скалах. Здесь животные отдыхают, много времени уделяют уходу за мехом, расчищая его и смазывая жировыми выделениями. Благодаря этому в подпуши зверя всегда имеется прослойка воздуха, играющая большую роль в теплоизоляции и помогающая калану свободно держаться на плаву.

Калан большую часть жизни проводит в воде.

Питаются каланы рыбой и донными морскими беспозвоночными животными; значительную роль в их рационе играют морские ежи. Набрав целую кучу колючих ежей, калан всплывает на поверхность и ложится на спину. Добыча помещается на груди животного. Плавающий на спине калан аккуратно разгрызает скорлупки ежей и выедает икру. После еды он начинает вертеться в воде волчком, смывая остатки пищи и слизь. В такой же позе, как едят, каланихи кормят своих малышей, которые с раннего детства прекрасно плавают в своих меховых шубках, но не могут еще нырять.

В связи с большой ролью жировой смазки меха каланы совершенно не переносят загрязнения воды нефтепродуктами. В 1946 году у мыса Лопатка, на южной оконечности Камчатки, сел на камни танкер «Мариуполь». Во время спасательных работ окружающие воды были сильно загрязнены нефтью. После аварии все каланы из этих мест исчезли и появились лишь через шесть лет.

Непуганый калан очень любопытен, он с интересом следит за действиями людей и любит рассматривать и изучать незнакомые предметы. В старинных японских книгах рассказывается, что при охоте за каланами к ним нужно подплыть на лодке и показать яркий лисий хвост. Тогда калан, никогда не видевший ничего подобного, сам устремляется к лодке и высовывается из воды, подставляя себя стрелам.

В неволе каланы живут плохо. Они очень возбуждаются при отлове, отказываются принимать пищу, нервничают, небрежно ухаживают за мехом и вскоре обычно погибают от истощения и простуды. По этой причине создание каланьих питомников, по-видимому, нецелесообразно, но вполне реальна акклиматизация этих ценнейших пушных зверей на побережье Баренцева моря. В 1937 году пару каланов поселили в бухте Ярнышной на восточном Мурмане. Звери хорошо прижились в просторной вольере, причем один вскоре сбежал, и его периодически видели то в одном, то в другом месте побережья. Этот калан прожил в одиночестве до 1944 года, когда был застрелен охотником. Большие запасы морских ежей и других донных беспозвоночных по берегам Мурмана, а также подходящие климатические условия создают все предпосылки для акклиматизации здесь калана, но по непонятным причинам это важное и полезное дело пока никак не осуществляется.

Беспозвоночными животными питаются не только каланы, но и огромные моржи. Ныряя на дно, морж своими мощными клыками взрыхляет грунт, добывая моллюсков и червей. Поедает он также ракообразных и иглокожих, а иногда и рыб. Тот, кто не видел живого моржа, не может правильно представить себе облик и величие этих зверей.

Морж — самое крупное ластоногое северного полушария. Тело взрослого самца достигает 4–4,5 метра длины и полутора тонн веса. Только морские слоны южного полушария превышают их по размерам. При огромной величине морж, естественно, потребляет много пищи. В желудке одного взрослого самца, добытого у Земли Франца-Иосифа, были обнаружены остатки 2300 крупных двустворчатых моллюсков трех видов. Интересно отметить, что перед поеданием морж лущит зубами раковины и проглатывает только мягкое тело моллюска. Описаны также случаи поедания моржами тюленей и морских птиц.

Прежде моржи были широко распространены по всей Арктике и заходили на юг до берегов Англии и в Охотское море. В результате усердного многовекового преследования человеком область распространения моржей и их численность заметно сократились. Главное стадо моржей, которое теперь восстановлено примерно до 100 тысяч голов, проводит зиму в Беринговом море; весной по мере таяния льдов через Берингов пролив звери уходят в Чукотское море, где держатся у кромки льдов; а позднее образуют залежки на берегу. Около 5 тысяч моржей живет у берегов моря Лаптевых. Очень небольшое количество сохранилось в атлантическом секторе Арктики. Правда, теперь их все чаще видят в Баренцевом, Карском и даже Белом морях, в районе Канады и Гренландии, у островов Земли Франца-Иосифа и на Шпицбергене, в отдельных случаях даже у берегов Исландии.

Для размножения моржи, как и все другие ластоногие, выходят на берег и образуют залежки по нескольку тысяч голов. Хотя гаремов при этом не образуется, тем не менее самцы затевают драки между собой. К стаду моржей, расположившихся на берегу, можно подойти вплотную, звери очень медлительны и не боятся человека. При передвижении по суше они пользуются не только ластами, но и клыками, при помощи которых цепляются за неровности почвы и трещины в скалах. Орудуя клыками, моржи поднимаются по крутой скале или же взбираются на вершину айсберга. В общении с человеком они ведут себя вполне миролюбиво, но самка, защищая детеныша в воде, становится весьма агрессивной и может проломить клыками лодку и потопить ее.

Самое многочисленное млекопитающее Арктики — это мелкий тюлень — обыкновенная или кольчатая нерпа. Она обитает там повсеместно, выходя иногда за пределы самого полярного бассейна. Даже в центральной части Северного Ледовитого океана, где на поверхности видны лишь лед и снег, нерпа держится круглый год. Питается она рыбой и планктонными рачками и потому находит себе корм не только на мелководных участках, но и над значительными глубинами. Для дыхания нерпы устраивают во льдах продушины. Кстати, это проделывают многие виды тюленей.

Там, где мелководные окраинные арктические моря граничат с большими глубинами центрального полярного бассейна, над подводными хребтами и к северу от архипелагов приливно-отливные течения особенно сильны. Дважды в месяц с переменами фаз луны благодаря действию приливов арктический лед взламывается. Появляются разводья и трещины, которые тут же затягиваются свежим, но более тонким льдом. В нем тюлени и пробивают себе лунки-отдушины.

Всю зиму нерпа следит, чтобы продушины не затянуло льдом.

Этот район Мирового океана характеризуется перемешиванием холодных поверхностных и более теплых донных водных масс, поступающих сюда из Атлантики. Отличается он и разнообразием жизни. Здесь не только изобилуют планктонные беспозвоночные и рыбы, но постоянно живут крупные полярные дельфины — нарвалы, нерпы, большие тюлени — морские зайцы, зимует ряд арктических птиц: розовые чайки и некоторые чистиковые, здесь легче всего встретить самого царя полярных животных — белого медведя. Видный исследователь северной фауны профессор С. Успенский очень метко назвал эту кругополярную полосу арктическим кольцом жизни.

Свои лунки-отдушины животные регулярно навещают, поддерживая достаточную ширину, чтобы просунуть морду для дыхания. Вскоре метель заметает лунку снегом, и тогда ее снаружи может отыскать разве только белый медведь. Если лунка замерзла, тюлень снизу грызет лед зубами, отчего в льдине образуется коническая полость, на вершине которой остается отверстие всего в 2–7 сантиметров диаметром. Однако для доступа воздуха этого вполне достаточно. Каждый тюлень готовит себе несколько продушин и периодически расширяет их. По мере утолщения льда конус все увеличивается и может достигать трехметровой высоты. К весне самка нерпы расширяет отверстие одной из своих продушин и через лаз выбирается на лед. В глубоком снегу, закрывающем лунку, она проминает снежную пещерку и приносит там своего детеныша, покрытого красивым белым мехом, — белька. Всего около месяца детеныш питается материнским молоком, за это время он успевает сменить свою пушистую белую шубку на жесткий серый волос и наконец покидает снежное логово для самостоятельной жизни в воде.

В первые недели жизни детеныш нерпы покрыт красивым белым мехом.

Тюлени обитают также и в приантарктических водах. Рацион некоторых из них довольно необычен. Так, тюлень-крабоед питается преимущественно планктонными рачками. Следует сказать, что название этого тюленя выбрано совершенно неудачно: крабов в Антарктике вообще нет и, естественно, не может быть кормящихся ими животных. Другой антарктический тюлень — морской леопард — настоящий хищник, питающийся в основном пингвинами. Тактика охоты морского леопарда лучше всего описана советским исследователем Сергеем Рыбаковым.

Морской леопард опасен только в воде.

«Охотясь на пингвинов, тюлень применяет два способа. Когда птицы плавают вблизи льдины или острова и могут быстро выскочить из воды, хищник подплывает издали. Выставив из воды змеиную голову на длинной шее, леопард медленно и бесшумно приближается к пингвинам, прячась за льдинами. Не выныривая из воды, он утягивает пингвина вниз. Если же пингвины купаются в большом разводье, хищник использует иную тактику. Он подплывает к ним под водой, неожиданно выныривая вблизи. Большинство пингвинов в панике отпрыгивает в сторону, и лишь несколько птиц, оказавшихся прямо перед зверем, словно загипнотизированные качаются перед его мордой. Хищник явно наслаждается произведенным эффектом. Через мгновение пингвины, оглашая воздух хриплыми криками, бросаются удирать. За ними, рассекая воду грудью словно корабль форштевнем, в каскаде брызг мчится леопард. Пингвины все чаще выскакивают из воды, они уже почти бегут по воде, но вот леопард делает заключительный длинный прыжок и настигает беглецов. Все скрываются под водой. Вскоре на поверхности моря не остается никаких следов разыгравшейся трагедии».

Во время работы советских аквалангистов в Антарктике один из участников группы несколько раз испытал на себе повышенное внимание со стороны морского леопарда. Большой хищный тюлень плавал вокруг него, постепенно сужая круги, открывал пасть и демонстрировал крупные клыки. Никакие средства отпугивания, применяемые для обороны от акул, на леопарда не действовали — приходилось выбираться на лед.

На льду антарктические тюлени чувствуют себя в полной безопасности, зато в море они часто становятся жертвой крупного дельфина-косатки. В Центральной Арктике косаток нет, поэтому нерпа или морской заяц могут стать жертвой или полярной акулы, или белого медведя, подстерегающего их на льду и около отдушин, да и то редко.

Обычно белого медведя не считают морским животным. Ни в книге профессора К. Чапского «Морские звери Советской Арктики», ни в недавно вышедшем учебнике В. Арсеньева, В. Земского и И. Студеницкой «Морские млекопитающие» белый медведь не фигурирует. Между тем, несомненно, это типично морской зверь, проводящий всю жизнь на льдах океана. Лишь иногда белые медведи выходят на острова или материк, да самки устраивают на твердой земле снежные берлоги, где в середине зимы появляются на свет маленькие медвежата. Белый медведь — великолепный пловец: его неоднократно встречали в открытом море на расстоянии до ста километров от ближайшего острова или границы льдов. Может он и нырять, причем, как хороший спортсмен, бросается в воду вниз головой, с вытянутыми вперед и сложенными вместе передними лапами. Пищу белого медведя составляют морские животные. На суше медведь чувствует себя менее уверенно и при преследовании стремится уйти на лед или в воду. Короче говоря, он связан с морем не менее, чем котики или каланы.

В поисках пищи белый медведь постоянно бродит по льдам, обращая особое внимание на торосы, под защитой которых тюлени обычно устраивают свои снежные пещеры. Обладая прекрасным слухом, медведь находит грызущего лед тюленя по звуку. Пользуется он также и обонянием и потому обычно ходит, держа голову близко к поверхности льда. Обнаружив пещеру со взрослым тюленем или бельком, медведь обрушивает ее, причем обломки свода обычно закупоривают лаз в воду. После этого, разгребая снег лапами, он быстро находит и умерщвляет свою жертву.

Когда медведь охотится у узкой продушины, он разгребает вокруг нее снег и немного расширяет отверстие когтями передних лап. Затем начинается долгое ожидание тюленя, который, имея много продушин, далеко не так часто навещает каждую из них. Засада длится часами, а то и сутками, причем медведь сидит или лежит, растянувшись на льду, но ни на секунду не ослабляет внимания. Едва тюлень выставит из воды кончик носа, как на его голову обрушивается страшный удар передней лапы медведя. Подцепив добычу семисантиметровыми когтями, медведь, обладающий огромной силой, протаскивает тюленя через узкое отверстие продушины, ломая жертве ребра и кости таза.

Белый медведь — самое крупное на земном шаре хищное млекопитающее. Одним ударом лапы он убивает не только маленькую нерпу, но и крупного тюленя — морского зайца; 300-килограммовую тушу своей жертвы он может унести в зубах на значительное расстояние. Иногда белый медведь осмеливается вступать в единоборство даже с моржом, но здесь победа не всегда остается за ним.

Обычно белый медведь ведет одиночную жизнь, только молодые звери держатся при матери, да в период гона за самкой следует один или несколько самцов. Наблюдения с самолетов показали, что рассредоточены эти звери по Арктике очень неравномерно.

Так, по данным канадского зоолога Р. Скотта, один медведь встречается в среднем на 83 квадратных километрах льдов. Авиаразведка, проводившаяся в советском секторе Арктики, показала, что один медведь приходится на площадь 700 квадратных километров. Разделив общую площадь арктических льдов на 700, получим приблизительную величину всей популяции белых медведей на земном шаре — 10–13 тысяч особей.

Медведи круглый год проводят в арктических льдах, лишь отдельные звери заходят на острова или на материки, но беременные самки к осени обязательно выбираются на прочную землю. У медведиц на берегу имеются излюбленные места зимовок, в пределах нашей страны они отдают предпочтение острову Врангеля, где теперь образован заповедник.

В сентябре, найдя подходящее место, обычно на откосе, медведица роет в снегу яму и ложится в нее на бок, свернувшись «калачом». Вскоре метель заметает ее целиком, и только в верхней части снежной берлоги остается небольшое отверстие для дыхания. В период зимнего сна пульс зверя замедлен, температура несколько снижена. В разгар зимы у медведицы рождается маленький слепой и глухой медвежонок (иногда два), покрытый коротким мехом. Мать держит его у себя на брюхе, прикрывает лапами и кормит густым молоком. Только через месяц малыш прозревает и делает первые попытки ходить. Когда температура наружного воздуха поднимается до минус 15–20 градусов, то есть в марте — апреле, медведица вскрывает берлогу и выводит свое потомство на первую прогулку. Проходит еще несколько дней, и вся семья уходит в ледяную пустыню. Под наблюдением матери медвежата учатся передвигаться во льдах, выслеживать тюленей. Самка в этот период не подпускает близко других медведей, особенно самцов, которые склонны к каннибальству и буквально охотятся на медвежат.

Промысел белого медведя ведется с незапамятных времен. Изображения этого зверя обнаружены на Чукотском полуострове среди наскальных рисунков, сделанных по меньшей мере 1500 лет назад. Знаменитый путешественник раннего средневековья венецианский купец Марко Поло упомянул о белом медведе в своем «Путешествии», написанном в 1307 году. Особенно большое значение белый медведь имел для народов Крайнего Севера, из его шкур изготавливали одежду, обувь, подстилки для спанья и полсти в сани.

По мере освоения Арктики и расширения зверобойного промысла численность медведя постоянно снижалась. В 1973 году на международной конференции представителей пяти арктических стран было достигнуто соглашение о повсеместном запрете промысловой и спортивной охоты на белого медведя. Исключение допускается лишь для коренного населения, добывающего зверей традиционными способами. Если это соглашение не будет нарушаться, за участь царя арктической фауны можно не беспокоиться.

Многие сотни лет все морские звери рассматривались лишь как объект выгодного промысла, охранные меры последних десятилетий были продиктованы главным образом экономическими соображениями и проводились исключительно для сохранения численности промысловых видов. На этом меркантильном фоне книга американского ученого Джона Лилли «Человек и дельфин» произвела впечатление разорвавшейся бомбы. Оказалось, что дельфины, которых в течение столетий тысячами переплавляли на ворвань, обладают интеллектом. Дельфины спасают тонущих людей, дельфины обучаются сложным действиям, дельфины общаются между собой с помощью ультразвуковой речи, у дельфинов головной мозг развит лучше, чем у человекообразных обезьян. Дельфины были у всех на устах, сенсация захватила весь мир. Уже начали строиться гигантские проекты использования дельфинов наравне с людьми при подводных работах и на спасательных станциях, уже встал вопрос о необходимости обучения переводчиков с человеческой речи на дельфинью и обратно, уже…

Но почти никто не вспомнил, что задолго до Д. Лилли способность ряда морских зверей легко поддаваться дрессировке была прекрасно известна. Каждый видел в цирке ловких и очень «умных» морских львов. К человеку привыкают и привязываются не только дельфины, но и многие другие дикие животные, в том числе морские. Профессор К. Чапский сообщает, что на Диксоне один из зимовщиков долго держал пойманную им нерпу, которая стала совсем ручной и ползала за своим хозяином, куда бы он ни ходил. Совсем уж удивительным оказалось поведение косатки. Этот крупный морской хищник в океанариуме проявил себя по отношению к людям крайне дружелюбно. Косатка быстро научилась нескольким аттракционам и брала рыбу из рук человека с поразительной аккуратностью. Конечно, слов нет, дельфины проявили себя с самой лучшей стороны. Но ведь это случилось потому, что на них обратил внимание талантливый ученый и хороший популяризатор. Просто дельфинам крупно повезло. Нет сомнения, что при тщательном изучении животных и любви к ним будет сделано еще немало подобных открытий, и все больше зверей и птиц будет переходить из разряда исключительно промысловых в ранг наших меньших братьев.

<<< Назад Глава 1. Жизнь на поверхности океана

Вперед >>> Часть III В глубинах океана