Книга: Политическая экология

Текущие и перспективные биосферные войны

Текущие и перспективные биосферные войны

Иссякающие на глазах ресурсы биосферы вызывают естественное напряжение. По существу, биосферные катастрофы уже произошли в Сомали, во многих других странах Африки, в Таджикистане, Киргизии и др.

Черты всех этих катастроф – рост населения опережает рост продуктов питания и потребления.

В Сомали с 1974-го по 2005 гг. население выросло в 2,2 раза – с трех миллионов до шести миллионов восьмисот тысяч. Производство продуктов питания выросло меньше, чем в полтора раза. Прессинг на биосферу привел к тому, что истощенная земля перестала плодоносить. Дикая природа тоже устрашающе обеднела. В 1960-е гг. зебры, антилопы, буйволы, жирафы встречались почти везде, а в более влажных районах – слоны и носороги. К концу 1970-х гг. встретить дикое животное в Сомали труднее, чем в Германии: слишком много голодных людей получили в руки автоматы и карабины.

С 1970-х гг. стало обычным, что грузовики с сомалийскими солдатами прорывались через границу в Эфиопию или в Кению, охотились буквально на любых животных – в том числе, и в заповедниках. Просто врывались в заповедник, убивали любое крупное животное и тут же жадно поедали его.

Они охотились и на домашних животных, бывали даже случаи поедания людей (при том, что традиции людоедства у сомалийцев никогда не было – они нерадивые, но мусульмане).

Армия Кении настигала браконьеров и расстреливала из пулеметов, не вступая в переговоры. Стреляли и по тем, кто бежал навстречу кенийским солдатам с поднятыми руками голодные сомалийцы в Кении не нужны.

В 1977–1978 гг. Сомали воевало с Эфиопией, пытаясь отбить у нее провинцию Огаден. Проиграло. А больше миллиона человек (почти шестая часть её населения) вынуждены были бежать из пограничной зоны.

Правительство Сомали много раз морочило голову и США, и СССР, склоняясь то к капитализму, то к социализму и неизменно получая деньги и продовольствие.

Кочевники традиционно разделяются на кланы.

Кланы и раньше жили не особенно дружно. Теперь они стали вооружаться и к тому же «прихватизировать» армию. В армии хоть как-то, но кормили, да к тому же давали оружие и самые настоящие башмаки.

Из-за продовольствия кланы опять конфликтовали, шли в ход пулеметы и пушки, а в «Национальной географии» и других журналах Севера появлялись фото-графин: живые скелетики лет 4-5, еще живые скелетики грудного возраста на руках скелетов-матерей, целые семьи скелетов – еще живых и уже мертвых.

После свержения президента Мухаммеда Спада Барре Сомали окончательно погрузилась в голодный хаос и безвластие. Сомалийцы так охотно идут в пираты не потому, что начитались о подвигах «флибустьеров дальнего синего моря», Роберта Луиса Стивенсона или Рафаэля Сабатини. Они вообще, как правило, читать не умеют – ни на каком языке. В пираты эти крестьянские парни пошли потому, что иначе рисковали умереть с голоду – и не в переносном смысле слова.

Международная мафия, стоящая за действиями пиратов, поступает даже гуманно, давая возможность заработать хоть что-то.

Лаже если из богатых стран начнут ввозить столько продовольствия, что хватит всем, его разворуют, и основная часть населения все равно будет голодать.

Кровавый голодный хаос в Сомали неизбежно будет продолжаться до тех пор, пока:

• население не истребит себя настолько, что его остаткам будет хватать продовольствия;

• население не разбежится в приграничные государства;

• не начнется подъем производства – и прежде всего продуктов питания.

В Таджикистане с 1959 г. производство продуктов питания выросло в два раза, а население в три. С 1 981 000 до 6 127 500 человек (на 20 января 2000 г.). После распада СССР, вызванного им социально-экономического кризиса и разрыва хозяйственных связей рывком упала продуктивность сельского хозяйства, начался обвальный рост цен на продукты питания. На этом фоне вспыхнула гражданская война между Народным фронтом – сторонниками светского государства (кланы Худжанда и Хатлона) и Объединенной таджикской оппозицией – коалицией исламистов (выходцев из районов Гарма) и «демократов» (из Горного Бадахшана).

Начался и межнациональный конфликт. После нескольких восстаний узбеков и их попытки прорваться в Узбекистан с оружием в руках доля узбеков снизилась с 23 до 17 % всего населения. В 1989 г. в Таджикистане проживало 388 500 русских, а перепись 2000 г. обнаружила лишь 68 200 человек.

Таджикистан богат природными ресурсами: алюминием, газом, цветными металлами. В стране находится 14 % мировых запасов урана. Но 63 % населения живут на 2 доллара в день и менее. Разрушена и не восстанавливается промышленная сфера, утрачены хозяйственные связи с внешним миром, в т.ч. и с Россией. Вне Таджикистана живут до полутора миллионов таджиков, работая, как правило, «гастрабайтерами» в России. Их денежные переводы для экономики и населения Таджикистана важнее, чем восстановление хозяйства и экспорт рудного сырья и хлопка.

Еще 16 лет назад предполагали, что ожесточенная борьба региональных кланов за обладание ресурсами, вытеснение из Таджикистана инородцев и иноверцев – это националистическое и религиозное противостояние и есть начало в голодном, лишённом внешних дотаций регионе биосферной войны162. Таджикистан не сумел своевременно наладить социальное управление в стране и скатился в хаос политико-экологических конфликтов.

Во многих других регионах Земли тоже разгораются биосферные войны – в некоторых районах Индии, в Юго-Восточной Азии, в Уганде (резня хуту и тутси), в Нигерии (резня хауса и ибо), на Кавказе. Черты биосферных войн все больше приобретают столкновения уйгуров и китайцев в Синьцзяне, кланов в Йемене. Многие бедные народы уже стоят на пороге войн за территорию и самые основные биосферные ресурсы.

И не только такие уж бедные: серия гражданских и межэтнических войн на развалинах Югославии были частью биосферной войны – за то, какому этносу и какому клану оставаться на той или иной территории.

В ходе конфликта Израиля и мусульманского мира всплыл фрагмент, сразу переводящий цивилизационную войну в разряд биосферных: Голанские высоты – основной источник пресной питьевой воды для Израиля. С точки зрения «войны цивилизаций», сдать их – вполне реально. Это только вопрос тактической и стратегической цены.

Но с точки зрения биосферных войн для Израиля сдать Голанские высоты – значит, совершить мучительное харакири. Поэтому Израиль будет прикладывать любые усилия и жертвовать любым доступным числом солдат, чтобы не отдать высоты. Это уже вопрос не перипетий войны, не слепой удачи, не мужества солдат и таланта полководцев, а физического выживания национального государства. И вполне цивилизованные евреи Израиля ведут себя так же, как горные таджики из Бадахшана.

В этом положении все чаще оказываются все многие современные страны и государства, а в недалёком историческом прошлом также вели себя и ныне благообразные страны Западной Европы и США.