Книга: Неандертальцы

Глава третья. Обычная жизнь 60 тысяч лет назад

<<< Назад Методы космического века раскрывают тайны каменного

Вперед >>> Широко раскинувшийся мир закаленных людей

Глава третья. Обычная жизнь 60 тысяч лет назад

Обедающий неандерталец уже пользовался своего рода столовым прибором - каменным ножом, чтобы разрезать мясо. Проголодавшийся охотник зажимает передними зубами кусок жареного мяса и отрезает столько, сколько ему будет удобно разжевать. При этом неандертальцы иногда царапали зубную эмаль неровностями ножа, что также помогло ученым точнее представить себе их облик. Направление таких царапин свидетельствует о том, что неандертальцы были праворукими

Место действия - бассейн Везера, время действия - шестидесятитысячный год до нашей эры. Здесь, в перелесках у южного предела открытой тундры, царит зима. Береза, ива и ольха уже давно сбросили свой золотой осенний наряд. На ковер из бурых и желтых листьев лег толстый слой снега. Жизнь растений замерла, хотя вечнозеленые ели и сосны хранят ее подобие: их хвоя резко контрастирует с темными скелетообразными ветвями лиственных соседей. То и дело слышатся мягкие удары - это хвойные деревья сбрасывают с ветвей тяжелое бремя снега. Ветер вздыхает в сосновых иглах, постукивает прутьями ивняка и закручивает позади стволов маленькие смерчи ледяных кристалликов. Только эти звуки да колыхание веток нарушают застывший покой вокруг. Темные, снежные тучи, нависавшие над этим краем весь ноябрь и декабрь, ненадолго рассеялись, и голубая чаша неба лишь кое-где прочерчена легкими перистыми облаками.

Но безмолвие и неподвижность снежного мира обманчивы. Внутри сугробов маленькие грызуны шныряют по лабиринту узких ходов в поисках семян. В кустах прячутся куропатки, защищенные от холода теплым перьевым покровом. А между стволами мелькают зайцы, то и дело останавливаясь, чтобы погрызть кору. При малейшем признаке опасности они замирают, растворяясь в белизне снега, и становятся невидимыми. Ведь смерть все время рядом. Вверху на бесшумных крыльях парят ястребы, выжидая удобного случая, чтобы спикировать вниз и сдавить пушистую голову кривыми острыми когтями. Между кустов крадутся лисицы, стараясь перехватить добычу у более крупных и сильных рысей.

Но в этом краю обитают и гиганты. Из открытой тундры, где бушуют ледяные ветры, дующие с ледников, под защиту деревьев перебрались мамонты и носороги. Сюда же откочевали стада северных оленей, зубров и диких лошадей. Они пасутся на открытых, выметенных ветром полянах или раскапывают мягкий снег между стволами в поисках увядшей травы. Многие объедают ветви деревьев и кустов. Крупные травоядные не уступают в бдительности зайцам, потому что по лесотундре рыщет немало волчьих стай. И еще тут охотятся двуногие существа, которые опаснее даже волков.

Все без исключения животные стараются обойти стороной то место, где питаемый ключами ручей петляет по ложбине между двумя холмами и впадает в продолговатое озеро. Лед ручья в нескольких местах разбит. На Склоне одного холма виднеется полог из шкур, прикрепленных к каркасу из жердей. Из отверстия над этим пологом поднимается струйка дыма. По ту сторону полога находится- пещера, входное отверстие которой обращено на юг, так что холм защищает ее от арктических ветров. Это - зимнее жилище неандертальской группы.

Хотя утреннее солнце уже взошло, наблюдатель, заглянувший в пещеру, не сразу различил бы фигуры неандертальцев. Полог почти не пропускает дневного света, а единственный костер горит возле самого входа. Сырой воздух пропитан вонью экскрементов и немытых тел, но ее заглушает горьковатый аромат горячих смолистых сучьев.

Наступает время утренней еды. Одна из женщин опускается перед костром на колени и сдвигает угли - плоские камни очага под ними раскалены и отлично сыграют роль противня. Она наклоняется над лежащими кучей кусками мяса, берет несколько и бросает на камни. Охотник, предпочитающий почти сырое мясо, хватает кусок, не жарившийся и минуты. Зажав конец куска в зубах, он острой каменной пластиной разрезает его пополам и жадно съедает обе половины вместе с налипшей золой.

Уже то, как он режет и жует мясо, свидетельствует о его огромной силе. У него широкие плечи и бочкообразная грудь штангиста. Крупная нижняя челюсть, вся в буграх мощных мышц, в мгновение ока перетирает почти сырое мясо.

Подкрепившись, охотник готов приступить к дневным трудам, как и остальные пять мужчин, живущие в этой пещере. С помощью длинных узких полосок кожи они привязывают второй слой шкур поверх тех, которые носят зимой, не снимая. Все они коренасты, мускулисты и в мохнатых шкурах северных оленей и лосей напоминают медведей.

Перепись обитателей пещеры выявила бы любопытное соотношение - мужчин среди них больше, чем женщин. У одного из охотников как будто нет подруги. Может быть, это объясняется тем, что она умерла, а среди девочек не оказалось ни одной достаточно взрослой? Но среди дюжины детей, которые еще спят на подстилках из звериных шкур, мальчиков тоже больше, чем девочек. Такое соотношение не случайно. Эта северная группа питается в основном мясом, потому что растительная пища в их краях очень скудна. Следовательно, мужчины-охотники как добытчики пищи важнее, чем женщины-собирательницы. Когда рождаются лишние девочки, они ставят под угрозу выживание группы, и их тут же убивают. Однако иногда убивают и новорожденных мальчиков, чтобы численность группы оставалась в пределах, соответствующих пищевым ресурсам местности. Группе из 23 членов, чтобы сохранять хорошую физическую форму, требуется около 200 килограммов нежирного мяса в неделю. И не так уж часто у них остается избыток, чтобы сложить его в общий "холодильник" - яму для хранения мяса, вырытую в земле перед пещерой, выложенную камнями и прикрытую сверху тяжелой каменной глыбой, чтобы медведи, волки и лисицы не могли добраться до хранящегося в ней сокровища.

Мужчины, согрев руки над огнем и взяв деревянные копья и дубины, выходят на ледяной ветер. Одна из пяти взрослых женщин в пещере занимается выделкой шкуры. Каменной пластиной она выскребает внутреннюю ее сторону. После того как шкура будет совсем очищена, ей предстоит медленно сохнуть у костра, а затем ее прокоптят, чтобы она меньше промокала и не ссыхалась. Другая женщина берет орехи из кучки в глубине пещеры, разбивает скорлупу и начинает толочь ядра.

В такое время, когда мясо на исходе, члены группы, и особенно дети, вынуждены питаться орехами, клубнями, съедобными корнями и семенами, собранными до первых снегопадов. Некоторые из этих запасов служат лишь для того, чтобы приглушить ощущение голода. Например, полоски ивового луба можно есть, если их как следует размягчить ударами камня, но такая пища никому не доставляет удовольствия. Впрочем, среди этих запасов есть и лакомства: в одной из ям перед пещерой хранятся мороженые ягоды.

Поев, дети выходят из пещеры и затевают игры. Двое мальчиков постарше не столько играют, сколько тренируются. Они часами мечут палки и камни в деревья и другие неподвижные мишени, а иногда бросаются к дереву, играющему роль животного, и забивают его насмерть дубинами. Женщины не обращают на будущих охотников никакого внимания, они заняты своим делом: нужно собрать топливо для костра и извлечь из "холодильника" несколько кусков бесценного мяса. Тяжелая жизнь наложила на них свой отпечаток: старшей на вид не меньше шестидесяти лет, хотя на самом деле ей нет и сорока пяти - впрочем, по неандертальским нормам, это уже старость.

А тем временем вдали от пещеры охотники рыщут по лесотундре. Чтобы вернее найти добычу, они разошлись в разные стороны, разбившись на пары. Поодиночке люди не охотятся - если один будет ранен, другой доведет его до пещеры или сходит за помощью. Примерно через час оба останавливаются, и старший, вырвав из своей одежды несколько волосков, подбрасывает их в воздух, чтобы определить направление ветра. На охоте главное - стараться идти против ветра, потому что почти все четвероногие обитатели здешних мест очень хорошо знают запах человека. Затем охотники идут дальше, держась шагах в ста друг от друга - так они увидят и услышат гораздо больше.

Размашистым неутомимым шагом пересекая не высокие холмы и пологие ложбины, охотники там и сям замечают признаки присутствия дичи: заячьи следы, отпечатки широких лап рыси, желтое пятно лисьей мочи, ивовые ветви, обглоданные лосем, снег, разрытый северными оленями в поисках корма.

Чтобы сделать жизнь в сырой пещере более приятной, неандертальцы научились сооружать простые укрытия из тонких жердей и шкур. Следы от столбов, сохранившиеся в одной из пещер на юге Франции, показывают, что убежище это несколько напоминало палатку. Вверху два неандертальца прилаживают жерди из тонких стволов к горизонтальной перекладине, укрепленной на двух вкопанных в землю столбах. Затем они покрывают каркас шкурами, привязывая их к жердям полосками кожи или просто зацепляя за сучки. И наконец, придавливают камнями нижние шкуры, чтобы придать устойчивость сооружению и предохранить себя от сквозняков

Чтобы сделать жизнь в сырой пещере более приятной, неандертальцы научились сооружать простые укрытия из тонких жердей и шкур. Следы от столбов, сохранившиеся в одной из пещер на юге Франции, показывают, что убежище это несколько напоминало палатку. Вверху два неандертальца прилаживают жерди из тонких стволов к горизонтальной перекладине, укрепленной на двух вкопанных в землю столбах. Затем они покрывают каркас шкурами, привязывая их к жердям полосками кожи или просто зацепляя за сучки. И наконец, придавливают камнями нижние шкуры, чтобы придать устойчивость сооружению и предохранить себя от сквозняков

Чтобы сделать жизнь в сырой пещере более приятной, неандертальцы научились сооружать простые укрытия из тонких жердей и шкур. Следы от столбов, сохранившиеся в одной из пещер на юге Франции, показывают, что убежище это несколько напоминало палатку. Вверху два неандертальца прилаживают жерди из тонких стволов к горизонтальной перекладине, укрепленной на двух вкопанных в землю столбах. Затем они покрывают каркас шкурами, привязывая их к жердям полосками кожи или просто зацепляя за сучки. И наконец, придавливают камнями нижние шкуры, чтобы придать устойчивость сооружению и предохранить себя от сквозняков

Неандерталец, удовлетворяя свое пристрастие к жареному мясу, готовил его несколькими способами - изображенный на рисунке знаком любому туристу. Эти рисунки подсказаны находкой в Пеш-де-Лазе на юге Франции, где археологи обнаружили остатки большого очага, плоские камни которого несут следы многочисленных нагреваний. По-видимому, это был древний противень: 50 тысяч лет назад его накаляли, разводя на нем большой костер. Затем длинной палкой, несколько похожей с виду на весло, горящие дрова сдвигались в сторону. На раскаленные камни выкладывались куски мяса. В результате поджаривания мясо становилось не только вкуснее, но и мягче, а потому его можно было съесть быстрее, что высвобождало лишнее время для других занятий

Неандерталец, удовлетворяя свое пристрастие к жареному мясу, готовил его несколькими способами - изображенный на рисунке знаком любому туристу. Эти рисунки подсказаны находкой в Пеш-де-Лазе на юге Франции, где археологи обнаружили остатки большого очага, плоские камни которого несут следы многочисленных нагреваний. По-видимому, это был древний противень: 50 тысяч лет назад его накаляли, разводя на нем большой костер. Затем длинной палкой, несколько похожей с виду на весло, горящие дрова сдвигались в сторону. На раскаленные камни выкладывались куски мяса. В результате поджаривания мясо становилось не только вкуснее, но и мягче, а потому его можно было съесть быстрее, что высвобождало лишнее время для других занятий

Неандерталец, удовлетворяя свое пристрастие к жареному мясу, готовил его несколькими способами - изображенный на рисунке знаком любому туристу. Эти рисунки подсказаны находкой в Пеш-де-Лазе на юге Франции, где археологи обнаружили остатки большого очага, плоские камни которого несут следы многочисленных нагреваний. По-видимому, это был древний противень: 50 тысяч лет назад его накаляли, разводя на нем большой костер. Затем длинной палкой, несколько похожей с виду на весло, горящие дрова сдвигались в сторону. На раскаленные камни выкладывались куски мяса. В результате поджаривания мясо становилось не только вкуснее, но и мягче, а потому его можно было съесть быстрее, что высвобождало лишнее время для других занятий

Внезапно безмолвие охоты прерывается негромким пощелкиванием: это старший мужчина ударил камнем о камень. Его спутник замирает. Новое постукивание - и он осторожно крадется туда, где старший мужчина остановился чуть ниже гребня холма и на что-то указывает. Вытянув шею, он заглядывает за гребень и видит стадо северных оленей на льду замерзшего озерка. Животные отдыхают, неторопливо пережевывая жвачку. Это здесь привычное зрелище: олени предпочитают открытые пространства, где можно издалека заметить приближение волков или других хищников. Ближе к вечеру они выйдут на лесистый берег и будут бродить там в поисках ягеля, обнюхивая снежный наст и разрывая его сильными передними ногами, чтобы добраться до своего излюбленного корма. Но охотникам незачем ждать. Северный олень прекрасно бегает и в лесу, а не только на открытой равнине, развивая скорость до 50 километров в час, и потому нет смысла откладывать начало охоты - она все равно будет трудной.

Люди крадучись спускаются с холма и подбираются к оленям как можно ближе, а затем, когда кажется, что чуткие животные вот-вот их заметят, стремглав бросаются вперед. Олени мгновенно вскакивают, мчатся по занесенному снегом льду к противоположному берегу и исчезают между деревьями. Но один самец с головой, украшенной тяжелыми рогами, вскочил чуть медленнее и не сразу бросился вслед за стадом. Охотники заметили и заминку и легкую неловкость его бега, означающую, что у него либо повреждена нога, либо воспалено копыто. Вот этого оленя им, пожалуй, удастся добыть.

Преследование длится около получаса. Хотя охотники бегут, не останавливаясь для передышки, они далеко отстают от намеченной жертвы. Следы копыт описывают широкий полукруг и ведут их в сторону пещеры. Когда до нее остается менее двух километров, охотники вновь видят своего оленя.

Он перебирается через сугроб в лощине, фыркая и взметывая облака снежной пыли. Охотники подбегают ближе и вонзают в него копья. Последним отчаянным усилием олень выбирается из сугроба, и охотник еле успевает увернуться от удара острых рогов и копыт, но из боков оленя торчат два копья и на снегу алеют капли крови.

Погоня близка к завершению. Зигзаги кровавых пятен ведут в густую поросль, и там охотники вновь видят оленя - он упал на колени и мотает головой. Бегущий впереди охотник заносит над ним дубину и опускает ее с такой силой, что одного удара оказывается достаточно.

Второй охотник тут же бежит к пещере, чтобы принести орудия для разделки туши и позвать женщин - вдвоем им всего мяса не унести. Если бы они добили оленя вдали от пещеры, орудия пришлось бы изготовить там же на месте из камней, которые удалось бы отыскать поблизости. И скорее всего они провели бы всю ночь, скорчившись в снегу возле туши, чтобы защитить ее от посягательств ночных хищников. Но на этот раз такого бдения не потребуется.

Солнце почти касается горизонта, когда радостная процессия неандертальцев возвращается в пещеру, таща куски разрубленной туши. Самое большое лакомство - печень и жир, однако с не меньшим аппетитом будут съедены мозг, почки, сердце и легкие. Кости будут разбиты, чтобы извлечь из них костный мозг, крепкие зубы разжуют и головки суставов. Даже содержимое двух желудков оленя не пропадает втуне - вонючую растительную массу неандертальцы сдобрять кровью и тоже съедят.

После еды, когда уже совсем стемнело, члены группы устраиваются у костра, тесно прижавшись друг к другу. Крепко спит младенец на руках у матери и кто-то из мужчин уже клюет носом. А снаружи продолжается борьба за жизнь - когти, клыки, хищные клювы и могучие мышцы не знают устали всю ночь.

Год жизни неандертальской группы в значительной мере слагается из подобных дней, хотя охотничье счастье очень непостоянно. В середине зимы, когда сугробы покрывает твердая снежная корка, мешая травоядным добираться до корма, охотники за две недели убили десятки животных, ослабленных голодом и болезнями. А бывает, что мужчины отсутствуют по нескольку суток, ночуя в расселинах между валунами, и, несмотря на всю свою сноровку, возвращаются в пещеру с пустыми руками.

Весна приближается медленно. Погода остается холодной и пасмурной, недолгие оттепели снова сменяются морозами. До пещеры время от времени доносится оглушительный грохот - это трескается лед на соседнем озере. Сугробы оседают все больше, и наконец весна полностью вступает в свои права, одевая деревья молодой зеленью. Всюду тучами вьется мошкара, и стада травоядных начинают откочевывать в открытую тундру. Для охотников это самая благодатная пора: северные олени уходят в тундру привычными путями и на них нетрудно устроить засаду. Животных загоняют в трясину или в маленькие озерки и приканчивают дубинами, не заботясь о том, что такое количество мяса невозможно ни съесть, ни сохранить.

Но вот наступает майская ночь, когда группа тоже уходит на север. Почти все каменные орудия брошены в пещере - ведь изготовить новые несложно. Неся младенцев, оружие, запасы мяса и шкуры животных для будущих укрытий, мужчины и женщины неторопливо идут по берегу реки. На закате они устраиваются на ночлег: сооружают нехитрые шалаши и зажигают костры от тлеющих углей, которые несут с собой в чаше, вылепленной из комка глины - обжигать сосуды они не умеют.

По мере того как наши неандертальцы продвигаются все дальше на север, деревья понемногу редеют и вскоре перелески сменяются отдельными елями и порослью карликовых ив и берез. Через неделю группа добирается до своих летних владений. Прошлой осенью, когда неандертальцы уходили из тундры, она была бурой с редкими красными и желтыми пятнами. Но теперь она вновь ярко зеленеет - травы налились соком, низкий кустарник покрылся густой листвой, ноги тонут в ковре из мхов и лишайников. В лучах солнца весело блестят ручьи, озера и просто лужи. Всюду пестреют мелкие, но яркие цветы.

Поздней весной неандертальцы отъедаются в тундре за весь год. У травоядных наступило время отела, и охотники добывают много новорожденных телят. С юга огромными стаями прилетели гуси, утки и лебеди. Они кормятся на всех водоемах и далеко не всегда успевают увернуться от метко брошенного камня. Каждый день женщины и дети находят в гнездах на земле пушистых птенцов. В мелких озерах загородки из прутьев приносят неплохой улов рыбы. С каждой неделей неандертальцы заметно толстеют.

Даже в разгар лета погода остается прохладной - средняя температура составляет около 10° С. Группа живет в хижине, сооруженной из шкур на каркасе из жердей и костей больших животных. Время от времени стоянка переносится на новое место, но до очередной откочевки возле хижины успевает накопиться множество разбитых костей и других отбросов. Мальчики постарше внимательно следят, не прельстится ли какая-нибудь неосторожная ондатра или другой зверек этим даровым угощением.

На исходе лета случается беда. Охотник, решив, что раненый зубр уже издыхает, собирался добить его и был поднят на рога. Его отнесли на стоянку. Кровь из глубокой раны на груди текла не переставая, и лицо у него посерело и осунулось. К ране прикладывали травы, замазывали ее глиной, но ничто не помогло, и через несколько часов охотник умер. Рано утром его хоронят, положив с ним его дубину, копье и припасы на дорогу в мир, который ждет его за могилой. И тут же группа откочевывает в другое место. Подруга погибшего спит теперь рядом с охотником, который прежде был один.

Северное лето пролетает быстро. В сентябре вакханалия роста прекращается, и тундра начинает краснеть, желтеть и буреть. Олени ведут себя беспокойно. Весной их мягкие рога покрывала нежная кожица, но теперь в нее перестала поступать кровь, она сохнет, зудит, и олени ищут деревья, чтобы чесать о них рога. Самцы дерутся из- за самок и спариваются с ними.

Как-то утром после моросящего дождя группа просыпается и обнаруживает, что шкуры снаружи покрыты ледяной коркой. Настало время возвращаться на юг. На обратном пути они продолжают удачно охотиться. Затем встречают другую группу и устраивают совместную облаву на диких лошадей. В облаве принимают участие все здоровые мужчины, женщины и дети, кроме совсем уж маленьких, и им удается загнать табун на край оврага. Это самые приятные дни в году, время отдыха и дружеских состязаний, время, когда молодые мужчины и женщины могут найти себе пару в другой группе.

Для защиты от леденящего холода в северных краях, где они обитали, неандертальцы, вероятно, изготовляли теплую одежду из звериных шкур при помощи каменных орудий примерно так, как показано здесь. На верхнем рисунке женщина очищает внутреннюю сторону шкуры: каменным скребком она удаляет остатки мышц и жира. (Затем, высушив и прокоптив шкуру в дыму тлеющего костра, чтобы сделать ее крепче и закрыть поры, она с помощью каменного ножа придаст ей нужную форму.) Завершая процесс, она острым камнем пробивает дыры по краю шкуры, после чего накидывает шкуру на того, кто будет ее носить, и затягивает ее, прошнуровывая отверстия узкими полосками кожи, так что получается нечто вроде балахона из медвежьего меха

Для защиты от леденящего холода в северных краях, где они обитали, неандертальцы, вероятно, изготовляли теплую одежду из звериных шкур при помощи каменных орудий примерно так, как показано здесь. На верхнем рисунке женщина очищает внутреннюю сторону шкуры: каменным скребком она удаляет остатки мышц и жира. (Затем, высушив и прокоптив шкуру в дыму тлеющего костра, чтобы сделать ее крепче и закрыть поры, она с помощью каменного ножа придаст ей нужную форму.) Завершая процесс, она острым камнем пробивает дыры по краю шкуры, после чего накидывает шкуру на того, кто будет ее носить, и затягивает ее, прошнуровывая отверстия узкими полосками кожи, так что получается нечто вроде балахона из медвежьего меха

Для защиты от леденящего холода в северных краях, где они обитали, неандертальцы, вероятно, изготовляли теплую одежду из звериных шкур при помощи каменных орудий примерно так, как показано здесь. На верхнем рисунке женщина очищает внутреннюю сторону шкуры: каменным скребком она удаляет остатки мышц и жира. (Затем, высушив и прокоптив шкуру в дыму тлеющего костра, чтобы сделать ее крепче и закрыть поры, она с помощью каменного ножа придаст ей нужную форму.) Завершая процесс, она острым камнем пробивает дыры по краю шкуры, после чего накидывает шкуру на того, кто будет ее носить, и затягивает ее, прошнуровывая отверстия узкими полосками кожи, так что получается нечто вроде балахона из медвежьего меха

Впереди их ждут дни напряженной охоты, но животные становятся все осторожнее, и скоро первые бураны загонят неандертальцев в их дымную пещеру. Кто-то заболеет, кто-то, возможно, умрет. Но группа доживет до следующей весны, а потом до следующей, держась за эти суровые северные края с тем яростным и неукротимым упорством, с которым отстаивают победы, завоеванные тяжким трудом.

Несколькими точными ударами, за которыми следовало аккуратное ретуширование, неандерталец изготовлял нож или скребок, используя свойство некоторых кремневых пород раскалываться на кривые пластины. На этих рисунках мастер сначала придает примерную форму будущему ножу (верхний рисунок), оббивая кремневый желвак каменным отбойником так, что от него отлетают толстые выпуклые куски. Затем он берет отбойник из обожженной на огне кости или рога и отбивает более плоские и тонкие куски (средний рисунок), чтобы заострить рабочий край и придать орудию такую форму, которая позволит удобно держать его в руке. В заключение он придает рабочему краю почти бритвенную остроту (нижний рисунок), удаляя отжимником из кости или рога неровности, оставшиеся после оббивки. Нож, изготовленный таким способом, мало чемуступал стальному

Несколькими точными ударами, за которыми следовало аккуратное ретуширование, неандерталец изготовлял нож или скребок, используя свойство некоторых кремневых пород раскалываться на кривые пластины. На этих рисунках мастер сначала придает примерную форму будущему ножу (верхний рисунок), оббивая кремневый желвак каменным отбойником так, что от него отлетают толстые выпуклые куски. Затем он берет отбойник из обожженной на огне кости или рога и отбивает более плоские и тонкие куски (средний рисунок), чтобы заострить рабочий край и придать орудию такую форму, которая позволит удобно держать его в руке. В заключение он придает рабочему краю почти бритвенную остроту (нижний рисунок), удаляя отжимником из кости или рога неровности, оставшиеся после оббивки. Нож, изготовленный таким способом, мало чемуступал стальному

Несколькими точными ударами, за которыми следовало аккуратное ретуширование, неандерталец изготовлял нож или скребок, используя свойство некоторых кремневых пород раскалываться на кривые пластины. На этих рисунках мастер сначала придает примерную форму будущему ножу (верхний рисунок), оббивая кремневый желвак каменным отбойником так, что от него отлетают толстые выпуклые куски. Затем он берет отбойник из обожженной на огне кости или рога и отбивает более плоские и тонкие куски (средний рисунок), чтобы заострить рабочий край и придать орудию такую форму, которая позволит удобно держать его в руке. В заключение он придает рабочему краю почти бритвенную остроту (нижний рисунок), удаляя отжимником из кости или рога неровности, оставшиеся после оббивки. Нож, изготовленный таким способом, мало чемуступал стальному

Эта картина неандертальской жизни, подсмотренная во время воображаемого путешествия в прошлое, может показаться чистой фантазией, и все же ее никак нельзя назвать вымышленной. Хотя в ней имеется некоторая доля домыслов, в основном она опирается на свидетельства, которые не отверг бы даже суд. Конечно, она не охватывает жизни всех людей, обитавших на Земле 60 тысяч лет назад, и ограничивается лишь одной специфической областью - тундрой и лесотундрой у самого северного предела тогдашних поселений человека. Но эта область очень важна именно из-за своей суровости. Жизнь в тундре была высшим испытанием закалки и изобретательности неандертальцев, и то, что они успешно справлялись со всеми трудностями, свидетельствует о существенном продвижении человека по пути к покорению природы.

Разумеется, следует помнить, что значительное большинство тогдашнего населения Земли жило не в столь суровых условиях, и группы, обитавшие в других областях, по-иному приспосабливались к требованиям окружающей среды. Так, жизнь в африканской саванне строилась на смене сухих и дождливых сезонов; женщины собирали совсем другие семена, фрукты, насекомых, гусениц, а также, возможно, мед и съедобную смолу некоторых деревьев; мужчины охотились не на северных оленей, шерстистых носорогов и мамонтов, а на антилоп и зебр. Тем не менее их охотничье-собирательский образ жизни во многом характеризовался теми же чертами, что и жизнь неандертальцев в европейской тундре.

То, как ученые добывают сведения, позволяющие воссоздавать жизнь неандертальцев, само по себе очень интересно. Источник один: изучение образа жизни охотников-собирателей, той горсти их, которая еще сохранилась в современном мире. Почти все догадки о социальной организации, охотничьих приемах и других сторонах жизни древних людей опираются на то, что нам известно о современных племенах, никогда не знавших земледелия. Пытаясь увидеть прошлое в зеркале настоящего, безопаснее ограничиться общими выводами, вроде того, что достаточным количеством пищи охотников-собирателей может обеспечить лишь обширная территория или же что численность их групп в среднем составляла 25 человек. Однако при некоторой осмотрительности оказывается возможным проводить между охотниками-собирателями нашего времени и давно исчезнувшими неандертальцами параллели и более частного характера. Например, жители Сибири юкагиры в свое время добывали северных оленей, часами преследуя их пешком по снегу, а затем звали женщин, чтобы отнести мясо домой. И предположение, что жившие в тундре неандертальцы поступали так же, во всяком случае, правдоподобно. Мороженые ягоды считались у юкагиров лакомством, и логично предположить, что у неандертальцев были те же вкусы.

Однако охотничье-собирательские общества нового времени - не единственный источник для построения гипотез, касающихся предыстории человечества. Некоторые важнейшие моменты жизни неандертальской группы описаны на основании вполне весомых, материальных данных. Присутствие мустьерских каменных орудий в геологических отложениях бассейна Везера неопровержимо доказывает, что неандертальцы действительно обитали там во времена вюрмского оледенения. Особенно богатые сведения о климате и растительности у границы северной тундры дали раскопки вблизи городка Лебенштедт. Человеческих окаменелостей там не нашли, но многочисленные окаменевшие кости животных показывают, что неандертальцы охотились в основном на северных оленей, а кроме того, ели мясо мамонтов, зубров, лошадей и шерстистых носорогов. Там же были обнаружены остатки водоплавающих птиц, рыб и моллюсков.

Известно также, что неандертальцы, когда поблизости не было удобной пещеры, строили искусственные укрытия. Правда, в местах, о которых шла речь выше, следов таких укрытий не найдено, зато в полутора с лишним тысячах километров на восток, в Советском Союзе, в Молодове на Днестре, древняя стоянка неандертальцев сохранила несомненные следы убежища, сооруженного человеком на безлесой равнине. Конечно, нельзя категорически утверждать, что все северные неандертальские группы строили подобные хижины, но тем не менее очень трудно поверить, что столь важный способ борьбы с холодом оставался им неизвестным.

В открытой тундре, как показало тщательное изучение лебенштедтской стоянки, они жили не постоянно, а только летом. Собранный материал свидетельствует, что неандертальцы в течение ряда лет обосновывались там на несколько недель в теплое время года. Зимой буйствующие ледяные ветры делали невозможным существование на открытой равнине, а весной эту местность заливала талая вода. Обитавшая там летом группа на зиму почти наверное уходила в лесотундру под защиту деревьев.

Другие стороны жизни неандертальцев восстанавливаются с помощью логики. Так, например, некоторые специалисты твердо убеждены, что женщины, собирая ягоды, корни и другую растительную пищу, пользовались какими-то вместилищами из березовой коры. Вся кора тех времен, разумеется, давным-давно сгнила. Тем не менее почти все ученые соглашаются, что человечество уже очень рано должно было обзавестись теми или иными вместилищами: трудно представить себе, чтобы женщины приносили зерна, ягоды и орехи на стойбище в горсти - это была бы слишком уж непроизводительная затрата сил. В лесотундре березовой коры хватало, и обитавшие там люди вполне могли ее использовать, однако годились и другие материалы - шкуры или даже мочевые пузыри и желудки убитых животных.

Со временем новые находки окаменелостей, орудий и прочих остатков материальной культуры неандертальцев помогут заполнить еще существующие пробелы. А пока ученые научились извлекать новые сведения из прежних находок. Скудный материал, дошедший до нас с неандертальских времен, можно уподобить стихотворению, в котором, если его перечитать несколько раз и по-новому обдумать, обнаруживаются не замеченные ранее оттенки и скрытый смысл. Например, Кеннет Вейс (Мичиганский университет) недавно изучил остатки скелетов европейских неандертальцев и установил, что мужских костей, которые по определенным особенностям структуры легко отличить от женских, на 10% больше, чем этих последних. Это открытие навело его на мысль, что европейские неандертальцы убивали новорожденных девочек. Поскольку мясо, добывавшееся мужчинами, было важнее для выживания группы, чем растительная пища, которую собирали женщины, соотношение полов могло требовать определенной коррекции. Такое объяснение выглядит наиболее правдоподобным, тем более, что его подкрепляют дополнительные данные: зубы европейских неандертальских черепов, как правило, относительно мало истерты, а известно, что пищевой рацион, состоящий преимущественно из мяса, дает меньше нагрузки на зубы, чем твердая растительная пища. Следовательно, система питания вполне могла вызывать регулирование числа новорожденных.

Порой роль Розеттского камня выпадает на долю материала, который на первый взгляд имеет лишь второстепенное значение. Например, зубы северных оленей послужили основой для вывода, что некоторые неандертальцы на юге Франции жили в своих пещерах круглый год. Северные олени рождаются только весной, и развитие их зубов служит точным мерилом их возраста. В пещерах найдены зубы всех возрастов, из чего следует, что добыча оленей шла и весной, и летом, и осенью, и зимой. Это - важное открытие. Данные о том, что эти неандертальцы могли добывать достаточно пищи и не кочуя по обширной территории, указывают на высокую охотничью сноровку. Впрочем, обходиться без кочевок могли, вероятно, лишь обитатели мест, исключительно богатых дичью. Как правило, стоянки время от времени приходилось переносить - из-за оскудения дичи, из-за сезонных изменений погоды или просто потому, что вокруг накапливалось слишком много мусора и отбросов.

Чтобы обеспечить удачу на охоте, неандерталец, по-видимому, покрывал свое тело магическими метками с помощью природных пигментов - красной охры и черной окиси марганца, которые в изобилии имеются во всем мире. Куски этих минералов, явно обработанные так, чтобы их было удобнее держать, а также следы краски, обнаруженные внутри полых костей и в камнях с углублениями, позволяют предположить, что метки эти наносились тремя показанными здесь способами. На верхнем рисунке мужчина расписывает лицо другого мужчины, орудуя куском краски. На среднем рисунке он пользуется пучком травы, вымазанным краской, которую он предварительно истолок в ступке каменного века с водой или жиром. На нижнем рисунке толченая краска выдувается из тростинки или выдолбленной кости и образует метки, прилипая к жирной коже

Чтобы обеспечить удачу на охоте, неандерталец, по-видимому, покрывал свое тело магическими метками с помощью природных пигментов - красной охры и черной окиси марганца, которые в изобилии имеются во всем мире. Куски этих минералов, явно обработанные так, чтобы их было удобнее держать, а также следы краски, обнаруженные внутри полых костей и в камнях с углублениями, позволяют предположить, что метки эти наносились тремя показанными здесь способами. На верхнем рисунке мужчина расписывает лицо другого мужчины, орудуя куском краски. На среднем рисунке он пользуется пучком травы, вымазанным краской, которую он предварительно истолок в ступке каменного века с водой или жиром. На нижнем рисунке толченая краска выдувается из тростинки или выдолбленной кости и образует метки, прилипая к жирной коже

Чтобы обеспечить удачу на охоте, неандерталец, по-видимому, покрывал свое тело магическими метками с помощью природных пигментов - красной охры и черной окиси марганца, которые в изобилии имеются во всем мире. Куски этих минералов, явно обработанные так, чтобы их было удобнее держать, а также следы краски, обнаруженные внутри полых костей и в камнях с углублениями, позволяют предположить, что метки эти наносились тремя показанными здесь способами. На верхнем рисунке мужчина расписывает лицо другого мужчины, орудуя куском краски. На среднем рисунке он пользуется пучком травы, вымазанным краской, которую он предварительно истолок в ступке каменного века с водой или жиром. На нижнем рисунке толченая краска выдувается из тростинки или выдолбленной кости и образует метки, прилипая к жирной коже

Некоторые из наиболее интересных сведений о неандертальцах менее всего очевидны. В 50-х годах Ф. Э. Коби, изучая передние зубы неандертальцев под микроскопом, заметил на эмали сотни параллельных царапинок. Они, несомненно, были как- то связаны с процессом еды. Скорее всего неандертальцы, подобно современным эскимосам и другим охотникам-собирателям, засовывали кусок мяса в рот, зажимали его в зубах и отрезали каменным ножом часть, оставшуюся снаружи. Нож оставлял на зубах диагональные царапины, от левого верхнего угла к правому нижнему. Поскольку можно считать несомненным, что неандерталец держал нож в той руке, которой пользовался для активных действий, а мясо придерживал другой, направление царапин указывает, что неандертальцы были праворукими.

"Ну и что?" - скажут некоторые читатели. Однако свидетельство того, что у неандертальцев одна рука была активнее другой, может оказаться важным вкладом в изучение истории человека. Во всем животном мире такая особенность наблюдается только у человека. По мнению некоторых ученых, развитие праворукости тесно связано с развитием речи. Основанием для такого заключения служат сложные неврологические исследования, и если оно верно, эти крохотные царапинки на передних зубах, десятки тысяч лет пролежавших в земле, вполне могут косвенно свидетельствовать о моменте первостепенной важности - о степени развития речи у неандертальцев.

Одно из самых смелых (и спорных) современных исследований неандертальцев было посвящено тому же вопросу, но только велось с совершенно иных позиций - и привело к совершенно иным выводам. В 1971 году Филип Либермен (Коннектикутский университет) и Эдмунд Крелин (Йельский университет) попытались возродить звучание этих давно умолкших голосов. Они начали исследования лингвистических способностей неандертальцев с измерения шейных позвонков и основания черепа окаменелости, найденной в Ла-Шапель-о-Сен. Полученные результаты были использованы для определения формы голосового аппарата - полостей носа и рта, а также горла, которые, расширяясь и смыкаясь различными сложными способами, разнообразят простые тоны, возникающие в гортани, где находятся голосовые связки, и оформляют звуки, из которых слагается речь. Измерения дали основание полагать, что у неандертальцев отсутствовала глотка - камера, находящаяся между полостью рта и гортанью, - в том виде, в каком она имеется у современного человека. В результате человек из Ла-Шапель-о-Сен был не способен четко артикулировать такие гласные звуки, как "а", "у", "и", "о", а также согласные "г" и "к". Доступный ему репертуар звуков был весьма бедным по сравнению с тем, которым пользуемся мы, - он состоял из меньшего числа согласных, а диапазон гласных был очень узок, исчерпываясь звуками вроде "ы", "э", "ыэ" и "ыа".

Эти выводы энергично оспаривались и оспариваются, а главное - пока никто еще не может твердо сказать, что, собственно, из них следует. Возможно, и такого типа речь обеспечивала неандертальцам достаточно полноценное общение, а может быть, наоборот, словесное общение у них было крайне ограниченно. Интересно, что неандертальцы, жившие за пределами Западной Европы, возможно, обладали более совершенным голосовым аппаратом. Либермен и Крелин, продолжив свои исследования, определили, что родезийский человек в Африке имел несколько более современную глотку, чем человек из Ла-Шапель-о-Сен. А голосовой аппарат человека, чей скелет был найден в Схуле, на Ближнем Востоке, был почти современным.

Если Либермен и Крелин правы и по древним костям можно восстановить голоса давно исчезнувших людей, то где предел достижимому? Не исключено, что когда-нибудь мы будем знать неандертальцев не хуже, чем знаем майя или шумеров.

<<< Назад Методы космического века раскрывают тайны каменного

Вперед >>> Широко раскинувшийся мир закаленных людей