Книга: Море и цивилизация. Мировая история в свете развития мореходства

Морская торговля в Южной Америке и в Карибском море

Морская торговля в Южной Америке и в Карибском море

В 1492 году Христофор Колумб пристал к Багамским островам к юго-востоку от Флориды. По совету индейцев племени таино он проплыл еще 130 миль через Багамскую банку до Кубы. От араваков, которых он позже встретил на Эспаньоле (остров, на котором находятся Доминиканская Республика и Государство Гаити), он узнал о других племенах, живущих к югу: испанцы называли их «кариба» или «каниба» — от этих названий произошли слова «Карибский» и «каннибал». Традиционные труды о Колумбе оставляют в стороне главный вопрос: что это были за племена — таино, араваки и карибы? Откуда они пришли и когда? Как они путешествовали? У Колумба и его современников были на это собственные ответы, часть из них опиралась на теологические и даже мистические верования о происхождении человека. У коренных племен, населявших Америку, почти отсутствовала письменная история, первые европейцы были больше озабочены личным обогащением, к тому же на обоих американских континентах коренное население катастрофически вымирало от европейских болезней, а с ним исчезла и устная традиция, которая могла бы пролить свет на эти вопросы, — в силу всего перечисленного обязанность проследить истоки и пути миграции человека в Америку перешла к ученым в разных областях знания: от палеонтологов и археологов до лингвистов и генетиков.

Особо сложно установить, какую же роль играли мореходство и внутриматериковое судоходство в изначальном заселении и последующем рассредоточении народов и культур от Аляски и Северной Канады на восток в Гренландию и на юг до Огненной Земли на самом краю Южной Америки. Были предложены четыре гипотезы, из них ни одна не может быть подтверждена окончательно. Три говорят о прибытии первопоселенцев морским путем — две настаивают на Тихом океане, одна на Атлантическом; четвертая предполагает сухопутную миграцию из Северо-Восточной Азии в Канаду. Иными словами, три гипотезы говорят о переселении из Юго-Восточной или Восточной Азии, одна предполагает переход из Европы. Из двух азиатских морских путей один связывается с транстихоокеанской миграцией, явно невозможной пятнадцать тысяч лет назад, другой склоняется к прибрежным переходам[40] из Сибири в Аляску и Западную Канаду. Эта последняя теория получила бо?льшую известность, однако не факт, что она скажет последние слово в этом вопросе.

Во время последнего ледникового периода — когда Аляска, Новая Гвинея и Тасмания составляли единый континент Сахул — Берингов пролив был участком суши, который вместе с прилегающими областями Сибири и Аляски называется Берингия; он служил «мостом» между Азией и Америкой. Согласно теории прибрежной миграции в Новый Свет, азиатские народы переправились в Америку на судах, держась берегов Берингии. Несмотря на распространение льда, теплые воды идущего к востоку северо-тихоокеанского течения смягчали условия в прибрежных областях (как в наши дни Гольфстрим смягчает климат Исландии и Северо-Западной Европы), освобождая от льда некоторые полуострова и острова, где путешественники могли пополнить запасы воды и пищи. Такие мигранты, путешествующие по прибрежным водам, могли бы обогнуть Берингию примерно на уровне островов королевы Шарлотты у Британской Колумбии в Канаде, у южной границы ледниковой зоны, а затем свернуть на материк. Около одиннадцати тысяч лет назад из-за поднявшегося уровня моря вода начала затапливать нынешнее дно Берингова пролива, ширина которого в наши дни составляет сорок пять морских миль.

Далее к югу Калифорнийское течение помогло бы мигрантам добраться до Нижней Калифорнии в Мексике, однако западный берег США известен почти полным отсутствием гаваней,[41] островов и крупных рек южнее реки Колумбия на границе между штатами Вашингтон и Орегон. Никакие прибрежные народы от Орегона до Южной Калифорнии не доросли до строительства судов в той степени, чтобы поставить ресурсы моря себе на службу. Тем не менее около тринадцати тысяч лет назад люди уже жили на островах Санта-Барбара — архипелаге из восьми островов, простирающихся на 140 миль между проливом Санта-Барбара и заливом Санта-Каталина у южного побережья Калифорнии. Заселение береговой части Перу и Чили относится примерно к тому же периоду, тогда же был заселен и центр Южной Америки, где плотная сеть текущих на восток рек, зарождающихся в Андах, способствовала бы очень быстрой миграции; в периоды полноводья Амазонки, если идти по течению, можно почти без усилий делать по 120 километров в день.[42]

Точная последовательность и датировка этих событий пока составляют предмет яростных и порой озлобленных споров, но самое раннее из общепринятых археологических свидетельств присутствия человека на территории Южной и Северной Америки относится к периоду около пятнадцати тысяч лет назад. Каким бы путем люди ни попали в Америку, это произошло не ранее, чем пять тысяч лет назад — первые государства появились там примерно в те же времена, когда развилась письменность в Месопотамии и Египте. Наивысшего расцвета культуры доколумбовой эпохи достигли в Андах и в Центральной Америке, однако были и независимые течения в Северной Америке, среди строителей курганов в восточной части Вудлендса, где многие поселения находились у рек, и на пустынном юго-западе. Некоторые из этих культур развивались автономно, у других заметно влияние соседних или предыдущих цивилизаций.

Для историков мореплавания особый интерес представляет теория, согласно которой андская цивилизация возникла[43] из океано-ориентированных общин на побережье Перу и что поздняя андская культура была перенесена в Центральную Америку по морю. Согласно этой гипотезе первые обитатели Перу, которым удалось создать объединения более крупные, чем горстка кланов, были рыбаками, жившими в устьях рек. На засушливом побережье Перу расположены самые сухие пустыни планеты, прибрежные равнины почти не видят дождей, а 80 процентов рек текут с Андских плоскогорий на восток, к Атлантическому океану, — и при этом одно из самых богатых рыбой мест, известных в мире, находится непосредственно вблизи берега. Западный берег Южной Америки омывается холодным Перуанским течением, идущим от Антарктиды. Когда теплый тихоокеанский воздух проходит над холодными прибрежными водами, он охлаждается, а значит — теряет способность удерживать влагу и порождать дождь. Этим и объясняются береговые пустыни Чили и Перу. В то же время холодные воды более богаты питанием, чем теплые, и из-за подъема глубинных океанских вод эти места изобилуют рыбой. Сходный климатологический процесс происходит в Атлантическом океане, где холодное и богатое рыбой Бенгельское течение омывает засушливые пустыни на берегах Анголы, Намибии и Южной Африки.

Первые строители южноамериканских монументальных архитектурных сооружений жили в долинах более чем пятидесяти параллельных рек, струящих свои воды к побережью Перу. Раскопки в Асперо, расположенном на реке Супе к северу от Лимы, показывают, что основную часть пищи здешним людям доставляло море — они питались морскими птицами, моллюсками, морской рыбой и морскими млекопитающими. Суша давала им пресную воду и возможность выращивать тростник, тыквы и хлопок[44] (из них изготавливали рыболовные лесы, сети и простейшие плоты), а также продовольственные сельскохозяйственные культуры. В III тысячелетии до н. э. в Асперо начали возводить пирамиды — к настоящему времени идентифицировано восемнадцать, — крупнейшая из которых занимала 1500 квадратных метров. Выше по течению Супе и дальше от морских ресурсов, чем Асперо, находится более поздний город Караль, более чем втрое превышающий площадью Асперо, с пирамидами высотой до двадцати пяти метров. Третье известное исследователям поселение называется Эль-Параисо и находится южнее, примерно в двух километрах от моря; оно появилось около 2000 года до н. э. Объекты раскопок в Андах, относящиеся к тем же временам и сравнимые с вышеперечисленными по сложности архитектуры, явно были связаны с океанским побережьем, везде были найдены морские раковины и кости рыб.

Береговые государства пришли к упадку в начале I тысячелетия до н. э. Причины неясны; одна из гипотез предполагает, что местность пострадала от особо сурового Эль-Ниньо, когда теплые поверхностные воды препятствовали нормальному поднятию холодных вод у берега — из-за этого, возможно, резко уменьшилось количество рыбы, а обильные дожди и наводнения оттеснили людей в глубь материка. В любом случае между 900 и 200 годом до н. э. высокогорные местности процветали, особенно в районе поселения в центрально-западном Перу, известного как Чавин-де-Уантар и давшего имя пан-андской культуре, предшествовавшей эпохе инков. Культура Чавин почти не имела непосредственных связей с океаном или внутриматериковыми водами, однако она представляет определенный интерес для специалистов по морской истории. Эта культура либо развилась из океано-ориентированного строя, существовавшего на перуанском побережье, либо испытала его сильное влияние, однако помимо этого Чавин еще и связал между собой разрозненные местности, которые в значительной мере полагались на водный транспорт и соответствующие технологии и располагались в промежутке от Эквадора до Амазонии на огромной территории тропических лесов и саванн, ограниченных Андами, горной Гвианой и горной Бразилией. Один из дальних партнеров, с которым Чавин установил самые ранние контакты,[45] находился на южном побережье Эквадора, оттуда в Чавин возили раковины спондилюса,[46] считавшиеся тогда самыми ценными дарами, и витые морские раковинки. Эти товары составляли предмет морской торговли с южными землями примерно с III тысячелетия до н. э. В местах их добычи такие раковины использовались как инструменты или украшения, в андских и прибрежных частях Перу они имели символическую значимость для ритуалов, из них делали бусы, подвески и статуэтки. Изначально, возможно, их обменивали на скоропортящиеся товары, не сохранившиеся для археологов, однако к первому тысячелетию н. э. их, видимо, обменивали на медь и обсидиан.

Исследования последних десятилетий опровергли долго бытовавшее мнение о том, что Амазонию[47] населяли примитивные лесные племена, довольствовавшиеся низкорастущими плодами джунглей. Теперь мы знаем, что люди, жившие вдоль крупнейших тропических рек Южной Америки — особенно Амазонки, Ориноко и их притоков, — прекрасно освоили свою территорию: они сажали тропические сады, строили огражденные дороги шириной до 50 метров, дамбы, мосты, плотины, резервуары, а также возделывали поля. Эти постройки были найдены на широком участке материка от Восточной Боливии до Манауса, где Рио-Негро впадает в Амазонку в районе Белена, вдоль верхнего течения реки Шингу в штате Мату-Гросу и на крупном экваториальном острове Маражо в устье Амазонки недалеко от Белена. Многие из этих находок относятся к I тысячелетию н. э., однако в Маражо были найдены самые старые в Америке глиняные сосуды, датируемые 6000 годом до н. э.

Самое раннее письменное описание путешествия вниз по Амазонке, принадлежащее испанцу Гаспару де Карвахалю, дает яркую картину нескольких крупных и высокоразвитых стран. Карвахаль был одним из пятидесяти семи членов отряда под началом Франсиско де Орельяна и в 1542 году провел восемь месяцев на реках Напо, Мараньон и Амазонка. По сведениям Карвахаля, люди «великих земель Мачипаро»[48] выше Манауса имели пятьдесят тысяч воинов и занимали территорию, «простирающуюся более чем на восемьдесят лиг» (около 370 километров). Испанский путешественник дивился размеру и качеству глиняных емкостей, включая кувшины почти на четыреста литров,[49] а также меньшие сосуды, не уступающие изготовленным в Испании. Он упоминал также постоянные войны с племенами, во главе которых стояли женщины — амазонки, — а дальше к востоку испанцы обнаружили «двести пирог[50] [настолько больших], что каждая вмещает от двадцати до тридцати индейцев, а некоторые до сорока», воинов сопровождали музыканты, которые «шли с таким шумом и криком и так слаженно, что мы были поражены». Амазонские племена вымерли от болезней, попавших в Америку из Европы и Африки; немногие выжившие уже не могли поддерживать образ жизни предков. В силу этого позднейшие данные о доколумбовом устройстве жизни в Южной Америке основывались на сведениях о культуре, претерпевающей кризис, а не на контактах с живыми функционирующими государствами, соединенными между собой широкими торговыми и транспортными связями, в основе которых лежало речное сообщение.

Во времена контакта с европейцами в обеих Америках существовали очень немногочисленные системы дальней морской торговли и всего две или три промежуточные сети на территории нынешней Латинской Америки — одна на Тихом океане между Эквадором, Гватемалой и Мексикой, остальные в Карибском море. Первую исследователи начали изучать, заметив сходство между разнообразными культурными чертами, обнаруженными в обоих регионах — за тысячу восемьсот морских миль[51] один от другого — при том, что в промежуточных областях такие черты отсутствовали, то есть исключалась возможность сухопутного маршрута между двумя точками. Сходство[52] погребальных обычаев, керамики, способов обработки металлов, декоративные мотивы, а также многое другое указывает, что обсуждаемые морские контакты могли начаться уже в середине II тысячелетия до н. э. Точно известно, что эти контакты существовали[53] в конце I тысячелетия до н. э. и продолжались до прибытия европейцев. Освоение моря давало рыбакам необходимые предпосылки к дальним торговым контактам и даже стимулировало: открытие морского пути в Мезоамерику могло быть связано с необходимостью найти ракушки для торговли с Андами после того, как добыча собственных ракушек прекратилась из-за Эль-Ниньо или истощения морских ресурсов. Эквадор был редким источником ценного товара и имел контакты с торговыми партнерами внутри материка, а кроме того, обладал другими преимуществами, сделавшими его родиной дальней морской торговли в Северной и Южной Америке. Он расположен на экваторе, то есть на пересечении ветров и течений Северного и Южного полушарий, и богат древесиной и другими материалами для строительства бревенчатых океанских плотов, называемых бальса.[54]

У испанских очевидцев в XVI веке встречаются описания многочисленных южноамериканских судов, отличающихся размером, назначением, материалами, конструкцией и типом движителя. Простейшие тростниковые плоты были найдены во всех странах тихоокеанского побережья как на морском берегу, так и на горных озерах (включая озеро Титикака на высоте 3800 метров, самое высокогорное озеро в мире), а также в Западной Аргентине и Боливии. Долбленые каноэ были распространены до северной границы Эквадора. У жителей пустынь на побережье Чили были лодки из надутых шкур морских котиков и морских львов. Из судов сложной конструкции известна только далька — лодка из скрепленных между собой досок, встречающаяся в Чили между заливом Коронадо и полуостровом Тайтао, а также сшитые из коры каноэ, встречающиеся между полуостровом Тайтао и оконечностью материка.

И конкистадоры, и современные историки больше всего заинтересовались судами, именуемыми «бальса», — плотами из нечетного числа бревен (семь, девять или одиннадцать), скрепленных между собой так, чтобы более короткие оказались по бокам, а самое длинное — в середине. Испанский морской офицер XVI века описывает их так: «Они держатся вровень с водой,[55] порой их захлестывает волнами; важные путешественники, желая остаться сухими, требуют, чтобы поверх сочленений бревен настилали доски. Иногда такие суда имеют столбы и поперечные бревна, установленные вроде стенок повозки, чтобы дети не падали за борт… Для защиты от солнца делается небольшая соломенная хижина». Бальсы двигались с помощью весел и одного-двух треугольных косых парусов, реже паруса бывали квадратными. Главный интерес испанцев был прикован к никогда прежде не виденному ими рулевому механизму, не имевшему аналогов в евразийских водах. Бальсы управлялись не веслом или рулем, а опусканием или подниманием нескольких швертов втыкающегося типа, называемых гуарес, которые располагались на некотором расстоянии друг от друга между бревнами на промежутке от носа до кормы, так что «погружая некоторые из них в воду[56] и несколько приподнимая остальные, можно было выбираться на ветер, уходить под ветер, идти галсами с разворотом или идти по ветру, а также дрейфовать, и все это должным маневрированием [с помощью гуарес] применительно к нужной цели». Автор этого описания, испанский морской офицер, был настолько впечатлен простотой такого «маневрирования килем», что рекомендовал (пусть и безуспешно) устанавливать гуарес на спасательные плоты европейских кораблей.

При имеющихся климатических факторах путешествие из Эквадора в Мексику или Гватемалу и обратно более благоприятно по пути с юга на север. Компьютерное моделирование показывает, что кратчайший путь к северу[57] (по большей части в прямой видимости берега) занял бы сорок шесть дней, в то время как путь к югу — девяносто три дня. Хотя сезонная разница между самым долгим и самым коротким путем от Эквадора несущественна, лучше всего плавать в апреле. Самое благоприятное время для плавания на юг — с февраля до апреля, однако из-за встречных течений и ветров приходилось дважды уходить из прибрежных вод в открытое море. У Гватемалы бальса должна была пройти 200 морских миль на юг и затем повернуть на восток к берегам Сальвадора, а второй участок открытого моря, протяженностью около 400 миль, лежал от северной оконечности Панамского залива до берега Эквадора.

Несмотря на обилие внутриматериковых водных передвижений в Центральной Америке, примеру эквадорских мореходов не последовали[58] ни ольмеки (1200–300 гг. до н. э.), ни майя (300–1000 гг. н. э.), ни ацтеки (1200–1519 гг. н. э.): никто из них,[59] по-видимому, не пускался в путь более сложный, чем короткие прибрежные плавания, и не ходил под парусом. На восточном берегу Центральной Америки морская торговля с дальними землями известна только у племен майя-путун[60] между XIII и XV веком. Расцвет культуры майя (430–830 гг.) был уже далеко позади, однако различные товары — такие как соль, обсидиан, нефрит и медь, перья кетцаля, какао-бобы, хлопок, рабы, глиняные изделия — оставались связующими звеньями между центрами береговой торговли от северного полуострова Юкатан до Гондураса. Фернандо Колумб описывает одну из встреч, которую его отец имел у берегов Гондураса в 1502 году, во время четвертого плавания:

По счастливой случайности[61] в это время прибыло каноэ длиной с галеру и шириной восемь футов, сделанное из одного ствола дерева, подобно другим индейским каноэ; оно было нагружено товарами из западных земель вокруг Новой Испании [Мексики]. В середине оно имело навес из пальмовых листьев, как на венецианских гондолах, совершенно защищающий от дождя и волн. Под ним находились дети и женщины, а также весь груз и товары. На каноэ было двадцать пять гребцов.

Мореходы майя-путун, возможно, совершали набеги на прибрежные поселения в Гватемале и Гондурасе, однако, по-видимому, ни они, ни другие народы Мексики и Центральной Америки не доплывали до лежащих на востоке Больших и Малых Антильских островов в Карибском море.[62]

Несмотря на то, что эти земли были заселены выходцами из Южной Америки, самые ранние археологические стоянки на островах Карибского моря, относящиеся к середине четвертого тысячелетия до н. э., обнаружены не в южной части архипелага, как можно было ожидать, а на островах Эспаньола и Куба. За исключением некоторых археологических находок в горах Мартиники, на Наветренных островах нет свидетельств поселений человека до конца 1000-х годов до н. э., когда крупная волна миграции из дельты Ориноко в Венесуэле прошла через Малые Антильские острова и Пуэрто-Рико и дальше к Эспаньоле и Кубе, куда новые поселенцы привезли технологию изготовления гончарных изделий. Эта волна эмиграции из Южной Америки, по-видимому, имела причиной избыток численности населения, а более поздняя — VII или VIII века — колонизация Багамских островов, богатых солью, происходила, вероятно, из-за факторов, связанных с окружающей средой. Конец первого тысячелетия ознаменовался также расцветом культуры племен таино, которые подчинялись местным вождям, правившим на Больших Антильских островах во время прихода испанцев в XV веке. Эти племена были среди тех исконных жителей Америки, которые первыми пали жертвой болезней и войн при появлении европейских поселенцев и африканских рабов. Их история очень быстро канула в прошлое, и почти все свидетельства о том, как заселялись острова Карибского моря в доколумбову эпоху, были утрачены навсегда.