Книга: От пчелы до гориллы

Глава 8. В мире обезьян

Глава 8. В мире обезьян

В Чикагском университете шел коллоквиум, посвященный поведению приматов. Здесь присутствовал и Фриш, автор известных работ по биологии обезьян, который к тому же владеет — чрезвычайная редкость для биолога — японским языком. На одной из полок библиотеки внимание Фриша привлекли несколько японских книг и журнал, уже покрытые слоем пыли, — видно, никто никогда не брал их в руки. И вот он уже перелистывает нетронутые страницы. Удивление его безгранично: перед ним раскрывается картина поразительно глубоких и лучше, чем где бы то ни было, поставленных наблюдений. Большая группа японских ученых на протяжении ряда лет вела наблюдения, а о них никто даже не слыхал! И тема — именно поведение обезьян.

Фриш спешит оповестить о своей находке участников коллоквиума, в том числе и самого заведующего кафедрой, который даже не подозревал о том, какое сокровище таит его библиотека. Сенсация, как вы можете себе представить, огромнейшая и притом вполне обоснованная, в чем легко убедиться, ознакомившись с работами японских ученых в изложении Фриша.

Вскоре после окончания войны два биолога, Миияди и Иманиси (Киото), совместно с группой других ученых, которых обезьяны интересовали с точки зрения медицины, решили совместно заняться изучением биологии обезьян. Имелись в виду главным образом макаки (Масаса fuscata), довольно часто встречающиеся на южных островах, южнее острова Хонсю, а также на северо-восточном побережье острова Кюсю. Первая группа обезьян жила на невысокой горе Такасакияма, отрезанной от мира с трех сторон морем, а с четвертой — горными хребтами, достигающими большой высоты. Здесь, на ограниченном пространстве, с незапамятных времен обитали макаки, никогда, по-видимому, не выходя за его пределы. Исследователи расположились неподалеку от небольшого буддийского храма; вблизи находилось поле сладких бататов, привлекавших обезьян. Отсюда было удобно вести наблюдение. Японцы придерживались методов, разработанных Карпентером. Практически это те же методы, какие применял Конрад Лоренц в своей работе с гусями и утками. Суть заключается в том, чтобы знать «в лицо» каждое животное; как только это становится возможным, всем животным даются имена; обезьян опознавать нетрудно благодаря разнообразию оттенков их шерсти. В остальном наблюдатели поступали так: распределяли между собой день, разделив его на определенные периоды; во время наблюдения все происходящее записывали в журнал или на ленту портативного магнитофона.

Особенность данной работы заключается в том, что она продолжалась более восьми лет, так что количество накопленных документальных данных огромно. Ее можно сравнить разве только с результатами двенадцатилетних наблюдений Лоренца над одним видом серых гусей. Понятно, я могу дать здесь лишь весьма сжатое описание работ японских ученых, целиком основываясь на сообщении Фриша.

Прежде всего, у макак существует некая социальная структура, нашедшая свое отражение в концентрическом размещении популяции на территории. Центр занят почти исключительно самками и молодняком обоего пола, здесь же иногда находится несколько крупных самцов. На Такасакияме таких самцов было шестнадцать, но только шестеро из них — самые крупные и наиболее сильные — имели право на пребывание в центре. Остальные самцы, в том числе те, которые еще не достигли половой зрелости, находились только на периферии — на скалах или на деревьях. Но и здесь их расселение не было произвольным: не вполне зрелые самцы были оттеснены ближе к границам участка, а взрослые селились поближе к центру. Зато совсем молодые обезьяны могли сколько угодно носиться повсюду, и они широко использовали эту возможность. Совершенно то же самое наблюдал Тинберген у лаек в Гренландии.

Такое размещение не меняется в течение всего дня; животные кормятся на месте. С наступлением вечера группа отправляется на ночлег, и при этом возникает настоящая церемония. В процессии, всегда в одном и том же порядке, шествуют сначала самцы-главари, при них — несколько самок с детенышами; только вслед за этим, окончательно убедившись, что все «главари» уже проследовали, в «священный центр» группы проникают взрослые самцы низшего, непосредственно подчиненного главарям ранга. Они уводят за собой оставшихся самок и молодых обезьян, разыгрывая ту же роль, какую только что исполняли их вожаки: бдительно охраняют группу от возможного нападения врагов, поддерживают дисциплину, в частности разнимают дерущихся, а затем подают сигнал к отправлению. Вскоре центр пустеет, здесь остается разве кое-кто из запоздавших, и тогда сюда осмеливаются в свою очередь проникнуть полувзрослые, не достигшие зрелости самцы; последние замешкавшиеся взрослые самцы пропускают их, позволяя им помочь в сборе отставших самок. Еще некоторое время могут порезвиться здесь полувзрослые самцы и молодняк, но в конце концов и они уходят. Тогда появляются самцы-отшельники (на Такасакияме их было трое); они вступают на территорию, к которой не приближались в течение дня, и собирают валяющиеся здесь объедки.

На следующий день на заре шествие возвращается в том же порядке и снова занимает свои места, сохраняя концентрическое расположение.

В тех случаях, когда переход совершается не для ночлега, а для поисков пищи, процессия движется несколько по-другому: в первой трети идут животные среднего размера, во второй — крупные самцы и самки, некоторые с детенышами на руках, при них уже научившиеся ходить малыши; в третьей — только молодняк; замыкает шествие арьергард из взрослых самцов среднего размера. Иманиси замечает, что здесь перед нами все то же расположение, но только развернутое линейно.

В стаде поддерживается строгий порядок. Крупные самцы в центре приглядывают за самками и детенышами и не допускают в эту зону самцов низшего ранга. Однако подчиненные самцы могут помогать доминирующим животным в поддержании дисциплины, преследуя и кусая нарушителей; иногда они объединяются и с не достигшими половой зрелости самцами, но только для борьбы с врагами, вторгающимися извне. Вообще такие неполовозрелые самцы несут охрану, но не слишком себя утруждают; большую часть времени они проводят в играх, а игры у них жестокие, и, возможно, здесь-то и определяется будущий ранг молодого самца.

Различие в рангах проявляется и в том, как относятся обезьяны к непривычной пище. Наблюдатели, конечно, не могли полностью оградить Такасакияму от посторонних, не могли и запретить им бросать обезьянам конфеты. Но в отличие от обезьян зоопарков, прекрасно знающих, что такое конфеты и как их разворачивать, обезьяны с Такасакиямы никогда не видывали конфет. А непривычная пища считается здесь недостойной главарей, и подбирают ее только детеныши. Позже ее отведают их матери, еще позже — взрослые самцы (в тот период, когда самки готовятся произвести на свет новых детенышей, а самцы присматривают за годовалыми малышами). Наконец, в последнюю очередь с конфетами знакомятся самцы, не достигшие зрелости: они живут вдали от других и не общаются с центром. Весь процесс привыкания оказывается сильно растянутым: потребовалось почти три года, чтобы младшие самцы привыкли к конфетам!

Конечно, прежде всего следует установить, являют ли собой обезьяны с Такасакиямы образец, по которому можно судить о виде в целом. Ведут ли себя обезьяны в других популяциях таким же образом? Оказывается, нет. Здесь мы имеем дело как бы с разной «культурой», с разными «традициями». Вот пример: нравы в популяции с Такасакиямы крайне суровы по сравнению с двадцатью другими популяциями обезьян, изученными в разных районах страны японскими учеными. Здесь обезьяны пользуются наименьшей свободой в отличие, например, от обезьян в группе из Миноотани, где младшие самцы могут объединяться в настоящие банды и совершать вылазки, пропадая по нескольку дней, а когда этим обезьянам бросают еду, они устремляются к ней с веселыми криками все вместе, не соблюдая никаких рангов.

Это еще не все. Суровые «спартанцы» с Такасакиямы самым жестоким образом наказывают своих провинившихся самок; нередко те бывают сплошь покрыты шрамами от укусов; у «афинян» же с Миноотани нравы куда мягче — здесь редко когда увидишь самку со следами расправы. Обезьяна высшего ранга в группе из Миноотани для поддержания своего достоинства ограничивается притворным нападением на подчиненное животное; зато в Такасакияме нападение отнюдь нельзя считать символическим, дело здесь доходит до самых настоящих укусов. По-разному протекает и привыкание к конфетам: животные с Миноотани затрачивают на него не более двух месяцев, а обезьянам с Такасакиямы, как мы могли убедиться, требуется для этого больше трех лет. Самки и в той и в другой группе достаточно легкомысленны, но вожак с Миноотани благодушно смотрит на свою самку, резвящуюся с самцом низшего ранга; если же что-либо подобное вздумает проделать самка с Такасакиямы, ее ждет жестокая взбучка. Что же касается провинившегося вместе с ней сородича, то вожак только посмотрит ему прямо в глаза, и тот бросится наутек, не дожидаясь продолжения.

Поведение обезьян из разных популяций различно во всем, например в способах передвижения при поисках пищи. Популяция из Такасакиямы двигается по радиусам, расходящимся от центра; в Арасияме группа меняет расположение в соответствии с временем года, а группа из Содосимы движется по зигзагообразной линии. Само собой напрашивается предположение: не передается ли манера поиска из поколения в поколение? Наблюдаются различия и в пище: в одних группах обезьяны не едят яиц, в других поглощают их с удовольствием. Известны и такие популяции, в которых яйца едят только взрослые животные, старше двадцати лет.

По-видимому, существуют также определенные, небольшие, но многочисленные различия в звуковых сигналах у обезьян из разных популяций; они выражаются в некотором видоизменении сигналов, общих для вида в целом. Впрочем, эта область пока мало исследована. Во всяком случае, вполне вероятно, что и здесь, как и у других животных (например, у птиц, о чем говорилось выше), различия возникают и развиваются вследствие того, что группы редко встречаются и даже избегают встреч.

Происходят ли в группах с течением времени какие-либо изменения? И на этот вопрос ответ становится возможным благодаря многолетней работе японских исследователей, по крайней мере в отношении популяции с Такасакиямы. В 1952 году популяция насчитывала 160 обезьян, в 1958 — около шестисот. При этом число самцов-вожаков снизилось с шести до четырех, и все они были старше двадцати лет; в следующем, низшем, ранге число самцов, подвластных главарям, не изменилось — их было по-прежнему десять. Менее значительной стала роль не достигших зрелости самцов в службе охраны — уж очень их стало много. Некоторые из них покинули группу. Наблюдались и попытки подчиненных самцов перейти в касту вожаков, но все они остались безуспешными.