Книга: Самое грандиозное шоу на Земле

Я все еще надеюсь…

Я все еще надеюсь…

Молекулярные доказательства, к которым я обращусь в главе 10, показывают, что общий предок шимпанзе и человека жил примерно шесть миллионов лет назад (может быть, чуть раньше).

Поделим этот срок пополам и взглянем на ископаемые, которым около трех миллионов лет.

Череп AL 444-2

Самая известная из находок этого возраста — эфиопская «Люси». Обнаруживший ее Дональд Йохансон отнес животное к виду Australopithecus afarensis. К сожалению, от черепа «Люси» сохранились только фрагменты, однако нижняя челюсть дошла до нас практически целой. «Люси» по современным меркам была невысокой, но не настолько маленькой, как Homo floresiensis — малютка, которого журналисты, к моей досаде, прозвали «хоббитом». Он жил на индонезийском острове Флорес и вымер совсем недавно — около двенадцати тысяч лет назад. Скелет «Люси» относительно полон, поэтому можно утверждать, что она ходила на двух ногах, но, вероятно, часто искала убежища на деревьях, по которым умела ловко лазать. Все кости, составляющие скелет «Люси», принадлежали одной особи — сейчас это вполне надежно установлено. Этого нельзя сказать о так называемой «Первой семье» — наборе костей, принадлежавших минимум тринадцати особям, похожим на «Люси», жившим примерно в то же время и по неизвестным причинам захороненным вместе (тоже в Эфиопии). Части скелетов «Люси» и «Первой семьи» дают достаточно полное представление о том, как выглядел австралопитек афарский, хотя полную и достоверную реконструкцию трудно провести на основании частей скелетов разных особей. К счастью, в 1992 году в том же районе Эфиопии был обнаружен практически полный череп, известный как AL 444–2. Эта находка подтвердила правильность сделанных ранее реконструкций.

Изучение скелета «Люси» и других окаменелостей того же периода показало, что размер мозга австралопитеков был примерно таким же, как у шимпанзе, однако передвигались они вертикально, на двух ногах, как мы (это второй из трех наших сценариев). «Люси» и ее родня отдаленно напоминали прямоходящих шимпанзе. Двуногое хождение подтверждается уникальной находкой Мэри Лики, обнаружившей в окаменевшем вулканическом пепле следы австралопитека. Они были найдены южнее, в Летоли, в Танзании, и они несколько старше «Люси» и AL 444–2 (им около 3,6 миллиона лет). Считается, что следы принадлежат двум австралопитекам, шедшим рядом (держась за руки?). Главное то, что 3,6 миллиона лет назад по Земле шагала прямоходящая обезьяна с мозгом не крупнее мозга шимпанзе.

Весьма вероятно, что вид, который мы называем Australopithecus afarensis (к нему относится «Люси»), включал наших предков трехмиллионолетней давности. Некоторые ископаемые остатки относят к другим видам того же рода. Практически нет сомнений, что среди представителей рода австралопитеков были и наши прямые предки. Первым обнаруженным австралопитеком — и, соответственно, типовым представителем рода — был так называемый ребенок из Таунга. В возрасте трех с половиной лет он был убит и съеден орлом: отметины в глазницах черепа идентичны отметинам, которые современные орлы оставляют на черепах обезьян, когда выклевывают им глаза. Бедный малыш из Таунга, он кричал на пронизывающем ветру, когда безжалостный крылатый хищник уносил его в небеса. Как мало утешило бы его предвидение своей судьбы — два с половиной миллиона лет спустя стать типовым экземпляром вида Australopithecus africanus. Бедная мать из Таунга, рыдавшая в плиоцене.

Типовой экземпляр — это первый образец нового вида, получивший данное видовое название[93] и соответствующий музейный ярлык. Теоретически более поздние находки полагается сравнивать с типовым экземпляром, чтобы определить, относятся ли они к тому же виду. Ребенок из Таунга был найден и выделен в отдельный новый род и вид южноафриканским антропологом Реймондом Дартом в 1924 году.

Какова, спросите вы, разница между видом и родом? Давайте, прежде чем продолжать, быстро разберемся с этим. Род представляет собой более широкую группу. Виды относятся к родам, причем зачастую к одному роду относится несколько (иногда — огромное множество) видов. Homo sapiens и Homo erectus — это два вида, относящиеся к роду Homo. Australopithecus africanus и Australopithecus afarensis относятся к роду австралопитеков Australopithecus. Латинское название животного или растения всегда включает в себя родовое имя (начинающееся с большой буквы) и видовое имя (со строчной). Иногда к названию присоединяется подвидовое имя, которое следует за видовым, например, Homo sapiens neanderthalensis. Названия часто представляют собой предмет для диспута и поле боя таксономистов. Так, к примеру, многие выделяют неандертальцев в отдельный вид, Homo neanderthalensis, вместо того чтобы считать их подвидом человека разумного, поднимая, таким образом, статус неандертальцев до самостоятельного вида. Родовые и видовые названия также бывают предметом спора, они могут меняться в ходе последовательных ревизий в научной литературе. Так, Paranthropus boisei назывался когда-то Zinjanthropus boisei и Australopithecus boisei[94], и его по-прежнему, по крайней мере неформально, продолжают называть «робустным (или массивным) австралопитеком» — в отличие от двух видов «грацильных австралопитеков», упомянутых раньше. Именно на этот, довольно-таки условный, характер зоологической классификации я хотел Череп «миссис Плез» обратить ваше внимание в этой главе. Таким образом, Дарт дал родовое название Australopithecus ребенку из Таунга, типовому экземпляру рода, и с тех пор нам приходится называть своего предка этим крайне скучным и невыразительным именем. Оно значит всего лишь «южная обезьяна» (ничего общего с Австралией, которая всего лишь «южная страна»). Пожалуй, Дарт мог бы придумать более удачное название. Он мог бы также предположить, что другие представители этого рода будут обнаружены к северу от экватора.

Череп «миссис Плез»

В нашем распоряжении есть прекрасно сохранившийся череп, один из лучших, хотя и без нижней челюсти. Он чуть старше ребенка из Таунга и именуется «миссис Плез». «Миссис Плез» (она на самом деле могла быть маленьким мужчиной, а не крупной женщиной) получила свое прозвище потому, что первоначально была отнесена к роду плезиантропов Plesianthropus. Это означает «почти человек» — несколько лучше «южной обезьяны». Надеюсь, что позднее таксономисты постановят, что «миссис Плез» и подобные ей принадлежат к тому же роду, что и ребенок из Таунга, и всех их ко всеобщему удовольствию станут называть плезиантропами. К сожалению, правила зоологической номенклатуры строги до педантизма. Приоритет названия важнее смысла. Возможно, «южная обезьяна» — неудачное название, но это не важно. Оно введено в обиход до более подходящего Plesianthropus, так что нам, похоже, никуда от него не деться, если только… Я все еще надеюсь, что в пыльном ящике какого-нибудь южноафриканского музея кто-то найдет давно забытые остатки, похожие на «миссис Плез» и ребенка из Таунга, но с ярлыком «Hemianthropus[95], типовой экземпляр, 1920 год». Тогда всем музеям мира пришлось бы немедленно поменять ярлыки на своих экземплярах и слепках австралопитека, и все книги и статьи о предыстории гоминид должны были бы последовать этому примеру. Компьютерные программы по всему миру работали бы сверхурочно, выискивая упоминания об Australopithecus и заменяя его Hemianthropus. Я не могу придумать другого случая, когда международные правила были бы настолько сильны, чтобы заставить весь мир в одночасье поменять название.

Перейдем к следующему важному вопросу — о якобы недостающих звеньях и произволе в наименованиях. Очевидно, что когда наименование «миссис Плез» было изменено с Plesianthropus на Australopithecus, в мире совершенно ничего не изменилось. Предполагается, что никого не заставляют думать иначе. Но рассмотрим аналогичный случай, когда кости повторно исследуют и перемещают, по анатомическим причинам, из одного рода в другой. Или когда конкурирующими антропологами оспаривается самостоятельный родовой статус находок (это бывает очень часто). В конце концов, логика эволюции требует, чтобы существовали индивиды, находящиеся точно на границе двух родов, например, между Australopithecus и Homo. Глядя на «миссис Плез» и череп современного Homo sapiens, легко сказать: эти два черепа, без сомнения, принадлежат к разным родам. Если предположить (сегодня так считают почти все антропологи), что все члены рода Homo происходят от предков, принадлежащих к роду Australopithecus, то из этого непременно следует, что где-то в цепочке видоизменений от предков к потомкам должен был быть по крайней мере один индивид, находившийся как раз на границе. Это важный момент, так что позвольте мне уделить ему еще немного внимания.

Принимая во внимание форму черепа «миссис Плез» как представителя Australopithecus africanus, жившего 2,6 миллиона лет назад, посмотрите на черепа KNM ER 1813 и KNM ER 1470. Оба они датированы приблизительно 1,9 миллиона лет назад и оба большинством авторитетных источников относятся к роду Homo. Сегодня 1813 классифицируется как Homo habilis, но так было не всегда. До недавнего времени к этому виду относили и 1470, но сейчас его чаще упоминают под другим видовым названием — Homo rudolfensis. Еще раз обратите внимание на то, как непостоянны названия.

Череп KNM ER 1813

Череп KNM ER 1470

Череп «Твигги»

Но это не важно: и 1813, и 1470 заняли прочное положение среди Homo. Они отличаются от «миссис Плез» и ее родственников менее выдающимся вперед лицом и большей черепной коробкой. В этом отношении 1813 и 1470 выглядят скорее похожими на человека, а «миссис Плез» — на обезьяну.

Теперь взгляните на череп «Твигги». Сегодня «Твигги» обычно относят к виду Homo habilis. Но ее выступающая морда больше походит на «миссис Плез», чем на 1470 или 1813. Вы, вероятно, не удивитесь, если я скажу, что одни антропологи относят «Твигги» к роду Australopithecus, а другие — к Homo. Более того, каждое из трех этих ископаемых в разное время классифицировалось как Homo habilis и как Australopithecus habilis. Как я отметил, некоторые авторитетные источники в разное время давали 1470 другое видовое название, меняя habilis на rudolfensis. И, в довершение всего, видовое название rudolfensis прикреплялось к обоим родовым названиям — Australopithecus и Homo. Таким образом, к трем ископаемым исследователи примеряли следующие имена[96]:

KNM ER 1813: Australopithecus habilis; Homo habilis

KNM ER 1470: Australopithecus habilis; Homo habilis; Australopithecus rudolfensis; Homo rudolfensis

ОН 24 («Твигги»): Australopithecus habilis; Homo habilis

Должна ли путаница в названиях поколебать нашу уверенность в эволюции? Совсем наоборот. Это именно то, чего мы должны ожидать, учитывая, что все эти существа — найденные наконец промежуточные звенья. Нам бы следовало серьезно беспокоиться, если бы у нас не было промежуточных звеньев, настолько близких к границе, что их трудно классифицировать. Действительно, с эволюционной точки зрения присвоение дискретных названий стало бы по-настоящему невозможным, если бы палеонтологическая летопись была полнее. С одной стороны, счастье, что ископаемые встречаются так редко. Если бы у нас была непрерывная палеонтологическая летопись, присвоение индивидуальных названий видам и родам стало бы невозможным или, по крайней мере, затруднительным. Следует признаться, что разногласия между палеоантропологами по поводу, принадлежит ли определенное ископаемое к тому или иному виду (роду), глубоко и захватывающе безосновательны.

Представьте себе, что по счастливой случайности у нас появилась непрерывная палеонтологическая летопись, в которой «недостающие звенья» отсутствуют. Теперь взгляните на четыре латинских названия, которые были присвоены 1470. На первый взгляд, переход от habilis к rudolfensis кажется меньшим изменением, чем переход от Australopithecus к Homo. Два вида внутри рода должны теоретически быть похожи сильнее, чем один род на другой. Не так ли? Разве это не является основой иерархической классификации, когда необходимо различать уровень родов (скажем, род Homo или Pan противопоставляется родам африканских человекообразных обезьян) и уровень видов (скажем, обыкновенный шимпанзе или бонобо в роде шимпанзе)? Да, это верно, если мы классифицируем современных животных, которые могут рассматриваться как концы ветвей эволюционного древа и предшественники которых так предусмотрительно вымерли, чтобы не путать дискретную картину кроны. Естественно, ветви, которые соединяются друг с другом раньше (ближе к стволу и корням), будут отличаться сильнее, чем ветви, соединение которых (позднейший общий предок) ближе к концам ветвей. Система работает, пока мы не попытаемся классифицировать вымерших предшественников. Но как только мы обращаемся к гипотетически полной палеонтологической летописи, все деления рушатся. Дискретные имена, как правило, становится невозможно применять. Мы легко убедимся в этом, если отправимся в прошлое, подобно тому, как мы это проделали с кроликами в главе 2.

Если отправиться в прошлое по пути развития современных Homo sapiens («человек разумный»), неизбежно дойдешь туда, где различия с современными людьми станут достаточно велики, чтобы живущие там люди получили собственное название, например Homo ergaster («человек работающий»). Тем не менее, на каждом этапе люди, вероятно, были достаточно похожи на своих родителей и детей и безусловно относились к одному виду. Теперь пойдем дальше, отслеживая предков Homo ergaster; и на этом пути обязательно наступает момент, когда нам начинают встречаться особи, которые достаточно отличаются от «обычного» Homo ergaster и потому заслуживают собственного названия, например Homo habilis («человек умелый»). Мы подошли к сути. Если мы вернемся еще глубже в прошлое, в определенный момент нас обступят особи, отличающиеся от современного Homo sapiens так сильно, что им положено дать другое родовое название: например Australopithecus. Беда в том, что «достаточно отличается от современного Homo sapiens» — это далеко не то же самое, что «достаточно отличается от наиболее ранних Homo», здесь обозначенных как Homo habilis. Подумайте о первой рожденной особи Homo habilis. Ее родители были из рода Australopithecus. Она принадлежала к другому роду, чем ее родители? Чепуха! Да, безусловно, так и есть. Но виновата не реальность, а наше человеческое стремление распределить все по категориям и всему дать названия. В действительности не было первой особи Homo habilis. И не было первого экземпляра любого вида, рода, отряда, класса или типа. Каждое когда-либо рожденное существо должно быть причислено к тому же виду, что его родители и дети (если бы при каждом рождении присутствовал зоолог, занятый классификацией). Тем не менее, оглядываясь назад и учитывая тот парадоксально полезный факт, что большинство звеньев отсутствует, классификация на виды, роды, семейства, отряды, классы и типы становится возможной.

Мне хотелось бы, чтобы у нас действительно была полная и непрерывная цепочка ископаемых, полный отчет об эволюционных изменениях. Я желаю этого не в последнюю очередь потому, что хотел бы видеть скорбные физиономии зоологов и антропологов, которые всю жизнь проводят в дебатах, к какому виду или роду отнести то или иное ископаемое. Господа (интересно, почему никогда не дамы?), вы спорите о словах, а не о реальности. Дарвин заметил в «Происхождении человека»:

Давайте перенесемся вперед через вереницу ископаемых и посмотрим на некоторые звенья — те из них, о которых во времена Дарвина еще не знали. Какие промежуточные звенья мы можем найти между нами и различными существами вроде 1470 и «Твигги», то есть тех, что иногда называют Homo, а иногда — Australopithecus? С некоторыми из них мы уже встречались — с питекантропом и синантропом, которых обычно относят к Homo erectus. Но эти двое жили в Азии, а большая часть эволюции человека прошла в Африке, как сейчас вполне надежно доказано. Питекантроп, синантроп и им подобные были эмигрантами. В самой Африке их эквиваленты в настоящее время обычно классифицируются как Homo ergaster, хотя на протяжении многих лет они все назывались Homo erectus: еще одна иллюстрация непостоянства. Самый известный экземпляр Homo ergaster и один из наиболее полных дошедших до нас дочеловеческих останков — это «мальчик с озера Туркана» («мальчик из Нариокотоме»), обнаруженный Камойей Кимеу, звездой среди охотников за ископаемыми из команды палеонтологов Ричарда Лики.

Череп Homo erectus

«Мальчик с озера Туркана» жил около 1,6 млн. лет назад и умер в возрасте примерно одиннадцати лет. Есть признаки того, что если бы он дожил до зрелости, то вырос бы до 184 см[98]. Прогнозируемый объем его взрослого мозга составил бы около 900 см³. Это было типично для мозга Homo ergaster/erectus, размер которого варьировал в пределах 1000 см³. Это значительно меньше мозга современного человека (1300–1400 см³), но больше мозга Homo habilis (около 600 см³), Australopithecus (около 400 см³) и шимпанзе (примерно такой же). Вы помните, мы пришли к выводу, что наш предок три миллиона лет назад имел мозг шимпанзе, но ходил на задних конечностях? Мы можем предположить, что вторая половина истории, от трех миллионов лет назад до последнего времени, была историей увеличения размера головного мозга. И это действительно так.

Homo ergaster/erectus, который оставил нам много ископаемых экземпляров, является убедительным промежуточным звеном между сегодняшним Homo sapiens и Homo habilis, жившим два миллиона лет назад, а тот, в свою очередь, является прекрасным мостом к Australopithecus, жившему три миллиона лет назад и напоминавшему прямоходящего шимпанзе. Сколько же звеньев нужно предъявить, чтобы не осталось недостающих? Можем ли мы перекинуть мост от Homo ergaster к Homo sapiens? Да, у нас уже есть богатый ассортимент ископаемых, охватывающий последние несколько сотен тысяч лет, которые характеризуются промежуточными признаками. Некоторым были даны собственные видовые названия, например Homo heidelbergensis, Homo rhodesiensis и Homo neanderthalensis. Другие (иногда и те же самые) называются «древними» Homo sapiens. Но, как я не устаю повторять, названия не имеют значения. Важно то, что звенья больше не отсутствуют. Промежуточных видов предостаточно.