Книга: Думают ли животные?

Возможно, иному читателю трудно понять, что подразумевает заголовок этой главы, а подзаголовок может вообще показаться полнейшей загадкой. Между тем нам не обойтись без научной терминологии, если мы не хотим, чтобы рассмотрение вопроса о возможности мышления животных превратилось в поверхностный разговор. Попытаюсь сформулировать это предельно ясно и просто.

То, что делает животное, когда перед ним поставлена задача выбора, является, как правило, прямолинейным движением к объекту. Им и руководствуется животное. Исследователя интересуют только те объекты, которые направляют животное, а не характер его движений. Подходит ли животное быстро или медленно, кратчайшим путем или по кривой, исследователя, как правило, не интересует. Он охотно регистрирует «правильное решение задачи», когда животное обращается к дозволенному объекту, и отмечает «ошибку», если оно направляется к другому. Поведение ничему не обученного животного иногда, но далеко не всегда определяется случайностью. Статистика показывает, что если в 100 случаях выбора из двух равных возможностей одной из них будет отдано предпочтение в 49 случаях, а другой – в 51 случае, то такой результат следует приписать исключительно случайности.

Для зоопсихологических исследований в США, как и в других странах, используют преимущественно белых крыс. Их легко разводить, и они очень неприхотливы в еде. Многократно проводимые на животных испытания по выбору являются своеобразными тестами. Эксперимент облегчается, когда пункты, где животное должно принять какое‑то решение, располагают друг за другом, так что животное после первого решения сразу же должно принимать второе, затем третье и т. д. На рис. 26 ясно показано, о чем идет речь. На пути от клетки к кормушке на другом конце лабиринта (этот путь показан штриховой линией) крыса попадает в 4 пункта, откуда она может идти дальше либо направо, либо налево. Повернув перед первым треугольником налево, она обеспечивает себе проход дальше. Если она повернет направо, то натолкнется на преграду и должна возвратиться назад – она совершила «ошибку». Опыт прохождения лабиринта она приобретает только с помощью проб и ошибок.

Чтобы облегчить крысе процесс научения, ей создавали условия, в которых она могла как‑то различать правую и левую стороны лабиринта. Это легко достигалось с помощью применения искусственного освещения различной интенсивности: свободный проход освещался слабее, а закрытый – несколько ярче. Обычно мы в таких случаях говорим, что крыса дрессировалась на темную сторону пункта принятия решения.

Большинство крыс быстро научилось находить нужную сторону. По мере накопления опыта более слабый свет становится манящим признаком. После 20 попыток все чаще принимаются «правильные» решения и реже «неправильные», пока, наконец, первые не составят 90 %. Само собой разумеется, что случайная невнимательность крысы может время от времени являться причиной ошибки и после хороших результатов.

Успешная дрессировка крыс на различение темного и светлого не дала ничего нового по сравнению с тем, что уже было получено при дрессировке на выбор. Между тем одному американскому ученому пришла в голову довольно странная идея. Он поставил перед своими крысами, как он говорил, неразрешимую проблему. Проходимой была не только темная сторона, а вне всякой очередности то темная, то светлая. Крыса, которая после пункта принятия решения прошла по темной стороне, при следующем принятии того же решения в очередном пункте терпела неудачу. Из‑за отсутствия какой бы то ни было последовательности в освещении лабиринта животные, а их исследовалось множество, вообще ничему не научились. Как и следовало ожидать, в половине случаев крыса выбирала темную сторону, а в половине – светлую. Могло показаться, что крысы действовали только по воле случая. В действительности все было совсем не так.

Более тщательное изучение принятых крысами решений привело к весьма любопытному результату. Оказалось, что поведение крыс четко разделялось на следующие формы:

1. Крыса могла 5 раз подряд выбирать, например, более темную сторону.

2. Подобным же образом она многократно выбирала более светлый путь. И в том и в другом случае она не раз настойчиво пробовала по одному из этих признаков идти дальше, но ее попытки терпели неудачу из‑за отсутствия последовательности в освещении лабиринта.

3. Много раз подряд крысы выбирали попеременно то правый, то левый путь. Эта форма поведения называется чередующимся выбором. Случайностью его объяснить нельзя. Поскольку и эта форма поведения приводила к разочарованиям, животные переходили к другой, например следующей, форме поведения.

4. Подопытные животные несколько раз подряд, скажем три или шесть раз, шли все время по одной стороне. Ею могла быть правая, а могла быть и левая сторона. При принятии подобного решения мы говорим о постоянстве выбора стороны у животных. Из этого непреложно вытекает, что крыса проверяла результат не одного отдельно взятого и затем независимо от него принятого следующего способа решения, а сразу целой серии одинаковых способов решения. Если бы животное могло говорить, то оно, вероятно, сказало бы: «Попробую, а нельзя ли добиться успеха, держась одной правой стороны!» При иной форме поведения оно объяснило бы, что хотело попробовать, нельзя ли пройти дальше, двигаясь попеременно то по правой, то по левой стороне.

Но оставим пока эти теоретически очень сложные вопросы. Мне бы хотелось рассказать вам о результатах собственных экспериментов, которые я проводил на двух собаках. На расстоянии трех метров от собаки мы ставили два очень отличающихся по виду деревянных ящика, между ними было около метра. В одном из них, черном, лежало лакомство, другой ящик, цвета свежеоструганной сосны (назовем его белым), был пуст. Оба ящика имели легко поднимающиеся на шарнирах крышки. Мы хотели посмотреть, смогут ли наши собаки сами без какого‑либо вмешательства человека научиться определять ящик, в котором находилось лакомство. После каждого открывания собакой пустого ящика ее можно было наказывать, хотя бы просто хорошо знакомым ей словом «фу!», что означало бы для нее столь же много, как «Оставь это!» Попросту говоря, собаки могли делать все, что хотели. Заранее скажем: они ничему не научились, хотя их поведение ни в коем случае нельзя назвать бессмысленным. Своими поступками они очень часто демонстрировали уже знакомые нам формы поведения крыс.

Аналогичным образом поступили мы и в эксперименте с выбором. Поставили ящики, привели собаку и посадили ее перед ними. По команде «вперед» она могла выбирать. Поведение собаки прекрасно иллюстрирует рис. 27. В I серии экспериментов собака проявила постоянство выбора сторон: во всех случаях она направлялась сначала к правому и лишь затем к левому ящику, не обращая внимания на его цвет. Вполне возможно, что она с самого начала нашла приманку справа, заметила себе это и стала после этого искать ее поначалу все время справа. Ясно, что при этом она дважды подбегала к пустому ящику.

Поведение собаки во II серии экспериментов заслуживает особого внимания, оно просто поразительно. Допустим, что из предыдущего опыта собака усвоила, что корм нужно искать в порядке чередующегося выбора: сначала справа, затем слева. Случайно оказалось, что при этом она подбегала прежде всего к белому, то есть пустому, ящику. Одно разочарование сменялось другим. Понятно, что собака скоро отказалась от этого вида выбора.

В III серии экспериментов собака бежала аналогичным образом, но первым ящиком на этот раз оказался черный ящик. Если регулярно менять положение ящиков, то эксперимент легко можно превратить в дрессировку на чередующийся выбор. Очевидно, собака каким‑то образом распознает, что лакомство следует искать то слева, то справа. Это напоминает поведение человека, сделавшего определенный вывод из последовательного хода событий. Разумеется, в мозге думающего человека при этом происходит нечто совершенно иное, чем то, что имеет место в мозге собаки. (Последнее пока еще не выяснено.).

Чтобы избежать дрессировки на чередующийся выбор, необходимо ящик с лакомством иногда дважды ставить на одну и ту же сторону, скажем справа. Если и теперь собака снова побежит, чередуя стороны, то не удивительно, что она обнаружит пустой ящик. Несколько позже мы еще поговорим о склонности собак выбирать уже хорошо знакомый им путь. Возможно, они лучше запоминают путь, чем то, что они находят в конце пути. Если бы это предположение было правильным, можно было бы легко объяснить постоянство выбора стороны в I серии опытов. Эти эксперименты на собаках убедительно показывают, насколько трудно оценить внутренние процессы, управляющие поведением животного, во всем их многообразии и сложном переплетении.

Уже первые исследователи рассматриваемых здесь форм поведения животных обратили внимание на их сходство с осмысленными действиями людей. У людей имеются предположения, которые называются гипотезами. А что, если и крыса и собака в ходе проводимого над ними эксперимента также предполагают, например, что успех действия следует ожидать все время справа. Отдавая предпочтение одной стороне, животное должно в определенном смысле проверить правильность своего предположения. Как проверку, вероятно, следует рассматривать и поведение животных при чередующемся выборе, когда животное придерживается, так сказать, мнения, что сначала надо двигаться направо, затем налево, затем снова направо и т. д. И здесь правильность предположения должна быть проверена опытным путем. Формы поведения, которые, как нам кажется, теперь уже в достаточной степени разъяснены, получили название «животной гипотезы». Выражение неудачное, поскольку оно приписывает животным больше, чем есть на самом деле.

Итак, теперь, по‑видимому, уже ясно, о чем идет речь в заголовке и подзаголовке этой главы. Мы установили, что во многих случаях животные реагируют на определенную ситуацию не единственной реакцией, а серией одинаковых действий. Как и запоминание количеств, это можно отнести к доязыковым способностям животных, что еще, конечно, требует тщательного научного объяснения.