Книга: Думают ли животные?

Начнем опять с Брема. Напомним, что он считал медведей (по‑видимому, всех медведей) глупыми и неповоротливыми. Тот, кто имел возможность наблюдать за достаточно большим числом этих животных, ни в коем случае не согласится с таким утверждением.

Прежде всего разные медведи ведут себя по‑разному. Старые особи в отличие от молодых выглядят неповоротливыми, неуклюжими и потому кажутся глупыми. Брем излагал свой собственный взгляд на медведей, даже не выяснив, как оценивают это животное другие знатоки. А мнение знатоков медвежьей психики далеко не однозначно, поскольку оно является их личной точкой зрения. Научно мы можем сказать, что оценка наблюдателя зависит от его субъективного впечатления и меняется от человека к человеку. Однако наука нуждается в объективных утверждениях, совершенно не зависящих от личных впечатлений оценивающего лица. Субъективные оценки не имеют научной ценности. Поясним эту мысль. Бывает так, что одному человеку день кажется холодным, а другой считает, что на дворе приятная теплая погода. Это два субъективных впечатления. Метеоролог же совершенно объективно установит, что температура воздуха достигает + 18 °C, в чем каждый может убедиться, посмотрев на термометр.

Кроме того, при оценке поведения животных у наблюдателя может возникнуть и такое сомнение: а что, если поведение, которое мне кажется умным, на самом деле всего лишь случайно? Когда я однажды вернулся домой, моя собака протиснулась сквозь дыру в заборе сада и восторженно приветствовала меня на улице. На следующий вечер собака, услышав мои шаги, возбужденно прыгала около садовой калитки, явно не собираясь выскочить мне навстречу. Почему она не поступила, как накануне? Значит ли, что она обнаружила лаз в заборе случайно и тут же забыла о нем? Опрометчивый наблюдатель в первый день скажет: воспользовавшись лазом, собака доказала наличие у нее истинного мышления, поскольку она решила: только пробравшись через дыру в заборе, я попаду на улицу!

Брем называет лису хитрой и лукавой. Если же мы теперь зададимся вопросом, а что, собственно, следует понимать под хитростью и лукавством, то мы тут же придем к терминам, применимым к человеческому мышлению, без чего нельзя сказать, что это такое. Хитрый человек умеет быстро соображать и при необходимости достигает поставленной цели окольным путем, незаметным поначалу для окружающих, которые бывают удивлены и даже в какой‑то мере восхищены действиями хитреца.

Тому, кто в вечерние часы на опушке леса через подзорную трубу следит за лисицей, ее поведение кажется подчас неожиданным и не может не вызвать восхищения. Но разве это можно сравнить с тем ощущением, какое возникает при столкновении с хитро продуманным действием человека? Разве нет существенной разницы между поведением животного и человека?

Вопрос о возможном различии станет яснее, если мы попытаемся уточнить, что следует понимать под лукавством. Лукавство проявляется в намерении обмануть другого. Во время игры в футбол нападающий, находясь перед воротами противника, может сделать вид, что собирается отдать мяч своему партнеру. Благодаря этой уловке ему удается усыпить бдительность вратаря и он точным ударом забивает мяч в ворота.

Этот успех явился следствием молниеносно протекающего у человека мыслительного процесса, в ходе которого были приняты два решения, обеспечившие правильность избранной линии поведения. Достигнутый результат первого решения – обмануть вратаря – обеспечил большую вероятность успеха второго решения – ударить по воротам, – успеха, который, не будь этой хитрости, возможно, и не был бы достигнут. Вопрос, сможет ли лисица, подкрадываясь к курице и демонстрируя, казалось бы, с виду безобидное поведение, тем самым обмануть курицу, мы пока оставим открытым. С точки зрения человеческого мышления мы должны оценить поведение лисы как‑то иначе, чем проявление ума и хитрости.

Наше мышление бывает исключительно сложно. Оно проявляется почти во всех сферах человеческой деятельности. Как это часто подчеркивается психологами, оно немыслимо без языка. Следовательно, можно было бы сказать, что мышление – это внутренний язык. Но такое определение охватывает лишь часть процесса, который в целом составляет мышление.

Мышление, как правило, проявляется при решении различного рода задач. Так, школьника просят объяснить, что такое гроза. Он рассказывает о приближении темных туч, внезапно поднявшемся ветре, затем говорит о первых каплях дождя, сполохах молний и отдаленных раскатах грома. Учитель спрашивает, почему водяной пар облака превратился в падающие дождевые капли, что, как известно, является следствием столкновения холодных и теплых воздушных масс. Следовательно, учитель требует дать не только описание, но и объяснение явления природы. Таким образом, мы можем теперь сказать, что результатом всякого мышления будет ответ на два вопроса. Первый относится к тому, что мы видим или ощущаем, то есть позволяет понять, попросту говоря, что перед нами. Второй касается причин замеченного состояния или события, а также его последствий и результатов.

Ученику, которому показывают две тонкие пластинки – медную и стеклянную, – требуется ответить, что общего и что различного у этих пластинок. Он говорит, что одна из них прозрачна, а другая нет. Это распознается сразу, даже если раньше ребенок никогда таких пластинок не видел. Но если вслед за этим он скажет, что медная пластинка гибкая, а стеклянная легко бьется, то такой правильный ответ мог быть получен лишь благодаря предыдущему опыту, как говорят психологи – при обращении с объектом.

Замеченные свойства – гибкость и хрупкость – удается выразить с помощью определенных понятий. Понятием – в данном случае «гибкость» – обозначают то общее, что объединяет, например, медную пластинку и тонкую железную проволоку при всем различии их формы и цвета. Но не будь языка, не было бы и понятий – это ясно и без особых пояснений.

Теперь следует сказать несколько слов о языке животных. Я сижу в комнате, появляется незнакомый мужчина у нашей калитки, и моя собака начинает лаять. Этот лай можно принять за своеобразный язык, но при этом надо совершенно четко понимать, что язык этот лишь сигнализирующий, но не описывающий. Животное сигнализирует, что кто‑то пришел, но не может описать, пришел ли высокий человек или низкого роста, в шляпе или без нее, в обычной или необычной одежде. Что бы животное ни выражало, это будет всегда чувственное проявление. Но надо подчеркнуть, что подобные проявления выразительного поведения у многих животных исключительно тонко дифференцированы. При виде чужого человека в лае собаки преобладают нотки тревоги или предупреждения. Когда же домой приходит моя жена, которую собака хорошо знает, то лай звучит совсем по‑другому, уже дружелюбно. И опять же это всего лишь сигнал, но не описание замеченного животным человека. Следовательно, сказать, что животные, подобно человеку, пользуются точными описательными звуковыми сигналами‑понятиями, нельзя.

Мы, люди, стремимся как можно подробнее узнать об окружающих нас предметах, причем многие их свойства могут быть выявлены лишь при испытании предмета. Например, испытывая раскаленное железо, обнаруживают, что с повышением температуры оно становится пластичнее, а при температуре 1528 °C – плавится. Медь хорошо проводит электричество, фарфор, наоборот, – изолятор. Так свойства материалов – проводимость, эластичность, растворимость и т. д. – получают наименования, которые и являются понятиями. Ученику следует выучить, что они означают, а инженер должен уметь, открыв новое, ранее неизвестное свойство материала, ясно описать его. Образование понятий – чрезвычайно важная составная часть человеческого мышления.

В обширной коллекции научных определений, которую я собрал за годы моей жизни, имеются формулировки, согласно которым выработка и применение понятий – это основные истоки нашей мыслительной способности. Можно привести такой пример довольно трудно воспринимаемого определения: мышление – это деятельность, в процессе которой представления и понятия разлагаются на элементы, последние сравниваются между собой, соотносятся друг с другом и связываются воедино. Для пояснения упомянем тех водных животных, которые обладают позвоночником, передвигаются с помощью весьма разнообразных плавников и дышат жабрами. Ну и конечно, объединяются одним понятием «рыбы».

Самые разные задачи заставляют нас активизировать процесс мышления, будь то подсчет денег, написание статьи или конструирование машины. Благодаря наличию задач любая деятельность обретает цель. Так, целью врачебной деятельности, к которой, особенно в социалистических странах, относится также и предупреждение болезней путем соответствующих профилактических мероприятий, является восстановление здоровья больного. Тот, кто имеет цель, нуждается и в средствах для ее достижения. Часто можно и должно производить выбор средств. Это означает, что необходимо найти такие средства, с помощью которых цель достигается с наименьшими затратами сил и времени. Инженер выбирает для своей машины либо двигатель внутреннего сгорания, либо электрический мотор. И то и другое является средством, с помощью которого может быть достигнута поставленная цель. Поэтому одно из важнейших определений мышления рассматривает его как процесс отыскания средств.

Средством, которое использует в своих целях, скажем, врач, являются лекарства; среди них он должен выбрать наиболее пригодное. Конструктору автомобиля необходимо учитывать, что во время движения мотор машины нагревается и его необходимо охлаждать. Такое охлаждение может быть воздушным или водяным. Но прежде чем выбрать ту или иную систему охлаждения, нужно изучить не только ее достоинства и недостатки, но и все, что относится к нагреванию двигателя. Такое исследование является анализом. Лишь проведя анализ, можно объединить составные части автомобиля в надежное средство для передвижения; иными словами, аналитические находки объединяются синтезом.

Мыслительный процесс по‑прежнему является темой многочисленных, всесторонних исследований. Приведем пример, часто используемый в литературе по психологии. Цель деятельности столяра – скажем, изготовление стула. Для этого он прилаживает бруски и доски, которые имеют определенную форму, или, научно выражаясь, структуру. Ее и должен изменить столяр с помощью пилы и рубанка. Необходимые для работы средства, или инструменты, ему известны, он умело ими владеет. Таким образом, придав имеющемуся материалу нужную структуру и соединив разрозненные части, столяр создает единую структуру, которая и будет стулом, обладающим достаточной прочностью, чтобы уже по прошествии полугода не развалиться.

Подобные умозаключения, изложенные здесь очень упрощенно, позволяют психологам сделать следующий вывод: мышление – это преобразование структуры имеющегося. Но это утверждение неполно, так как оно не охватывает всей сложности исследуемого процесса. Материалистическая философия дает более четкое объяснение мышлению человека: суть мышления состоит в понятийном отображении общего, существенного, закономерного в предметах и процессах объективной реальности. Однако эта объективная реальность, действительность отражается не пассивно, мышление возникло и постоянно совершенствуется во взаимодействии человека с его природным и общественным окружением. Оно активно, относительно самостоятельно и в процессе познания мира в состоянии оперировать понятиями по законам логики.

Но пора и остановиться. Ведь мы занимаемся здесь не изучением мышления людей, а ищем ответ на вопрос, имеется ли у животных хоть что‑то сопоставимое с ним и если да, то в какой степени. Предыдущие рассуждения позволяют нам теперь сформулировать несколько вопросов. Во‑первых, как животное воспринимает предметы в окружающем его мире? Замечает ли оно, что один камень больше или меньше, светлее или темнее другого? Во‑вторых, может ли животное каким‑либо способом найти средство, позволяющее ему заполучить то, что нельзя просто схватить. Обезьяну, сидящую на дереве и срывающую один за другим плоды, нет оснований считать очень умной или сообразительной. То же можно сказать и о кошке, которая подстерегает мышь и хватает ее во внезапном прыжке.

Иное дело, когда между животным и его целью находится препятствие. Вероятно, каждому из нас приходилось видеть, как беспомощно снует курица у забора, через дыру в котором она случайно выбралась днем, а теперь, вечером, пытается пробраться обратно. Птицеводы, однако, знают, что курицу можно научить находить правильный путь к лазу. Из всего этого совсем не следует, что курица глупа, умна или вообще хотя бы в каких‑то пределах обладает способностью к мышлению. Научение оказывается для нее средством, при помощи которого она наконец добивается цели, а именно возвращения в родной курятник. Следовательно, тут можно говорить, чему и как она учится, а не о том, глупа она или умна.

Со всем этим тесно связан третий вопрос – есть ли такие животные, которые могут изменять в свою пользу распределение предметов в пространстве (так называемую структуру) и благодаря этому достичь чего‑либо, прежде им недоступного. Иначе говоря, может ли иметь место, например, такой случай, когда собака пододвигает скамеечку, чтобы с нее допрыгнуть до высоко подвешенной колбасы?

Современные ученые не исходят, следовательно, из таких общих понятий, как ум, рассудок или одаренность, а формулируют свои проблемы точнее, пытаясь распознать то, что принадлежит к составным частям мышления. Немалую трудность при этом представляют индивидуальные колебания способностей у разных особей. Например, ученик в первый день, решив 100 задач, допустил 6 ошибок. На следующий день, решая задачи такой же сложности, он ошибся 11 раз, а на третий день сделал 3 ошибки. После достаточно частого повторения задания подсчитали среднее число ошибок этого ученика. Оно составляло 6,3. У другого ученика число ошибок равнялось соответственно 18, 12 и 21; среднее число ошибок составляло 17. Итак, оба ученика умеют считать, а следовательно, и думать, но результаты у них совершенно различные. Одному решение задач дается явно легко, другому трудно. Обычно это объясняют разными способностями, если допустить, что оба ученика отнеслись к заданию с равной добросовестностью, не были утомлены и их не отвлекали посторонние мысли. Такого рода условия практически, как правило, никогда не бывают одинаковыми, но это уже другой вопрос. Нас сейчас интересуют только те индивидуальные различия, которые проявляются в том, что разные индивидуумы по‑разному справляются с решением одних и тех же задач. Эти различия обычно и составляют уровни развития той или иной способности.

Мы часто наблюдаем, как животные совершают те или иные действия. Кошка крадучись пробирается через луг, птица чистит перышки, лисица несет пищу лисятам, олень защищает олениху от соперника. Во всех этих случаях животные действуют только во имя своих собственных интересов, а также для ликвидации таких неприятных ощущений, как голод или жажда, раздражение кожи, вызванное загрязнением или паразитами. Источником беспокойства могут быть самые разные влечения. Устранив причину беспокойства, высшие животные, по‑видимому, испытывают приятное чувство удовлетворения, которое и служит им наградой за совершенное действие.

Действия животных весьма существенно отличаются от большинства видов человеческой деятельности, и это проявляется в следующем. Во‑первых, человек всегда что‑то сознательно изготовляет или производит, тогда как животные ничего не производят, а только потребляют, причем потребляют то, что им предоставляет природа. Во‑вторых, люди трудятся сообща и обычно распределяют между собой отдельные задания. При строительстве ли домов или дорог, при создании машин люди тратят на протяжении длительного времени, день за днем немалые усилия. Поэтому такого рода деятельность мы называем трудом; ее главные отличия заключаются в продуктивности и совместной деятельности людей на основе сознательного приспособления и переделки окружающей среды. Разумеется, и люди потребляют то, что они могут найти в природе. Но при этом они улучшают дары природы, создавая из них подчас совершенно новые, привлекательные продукты, прежде чем пустить их в потребление. Так, мышь пожирает зерна такими, какие они есть в природе, человек же перемалывает их в муку, затем выпекает из нее хлеб, который и служит конечным продуктом потребления. Еще классики коммунизма подчеркивали основное различие между человеком и животным. Фридрих Энгельс писал: «Коротко говоря, животное только пользуется  внешней природой и производит в ней изменения просто в силу своего присутствия; человек же вносимыми им изменениями заставляет ее служить своим целям, господствует  над ней. И это является последним существенным отличием человека от остальных животных, и этим отличием человек опять‑таки обязан труду»^[6].

Ранее мы говорили, что животные ничего не производят, но нам могут возразить, сославшись на сооружения муравьев или пчел, на паутину, которую плетет паук, или на гнезда птиц. Мы не будем здесь рассматривать эти продукты деятельности животных, так как научно доказано, что способность к такого рода поведению является врожденной; это то, что мы называем инстинктом. Все высшие способности людей, напротив, не врожденные, а приобретенные, полученные в результате обучения. Человек приобретает знания в процессе учебы, которая обычно длится годами. Любая учеба предполагает наличие памяти. Без нее было бы невозможно мышление; следовательно, память является предпосылкой мышления. Таким образом, прежде чем обсуждать, могут ли животные думать, мы должны Составить другой вопрос: имеют ли они память? Для ответа на него надо конкретно знать, что животные могут запомнить, а что нет. Этой проблеме мы еще уделим немало внимания.

Сегодняшний уровень развития науки позволяет сказать, что память постоянно накапливает информацию и позднее воспроизводит ее подобно тому, как это имеет место в магнитофоне: речь или музыка записываются, и в любое время, включив запись, их можно воспроизвести. Такая машина является своего рода «технической памятью». В любой мыслительной деятельности немалую роль играет содержание памяти. Оно принадлежит к той части всего комплекса мышления, которую довольно точно можно исследовать. Поэтому психология уделяет ее изучению большое внимание.

Итак, рассмотренные нами теоретические предпосылки позволили значительно ограничить круг вопросов, который нам придется рассмотреть.

Никто ныне уже не полагает, что животные способны думать, оценивать, делать выводы, как считали это около ста лет назад некоторые любители животных по примеру Альфреда Брема. Подобного рода гипотезы, как правило, весьма субъективны. Поэтому, исследуя проблему в этих уже ограниченных нами пределах, ученые искали новые методы, которые позволили бы получить объективные данные. Два метода открывают в начале XX столетия современную эпоху в зоопсихологии, до последнего времени значительно отстававшей среди прочих биологических наук. Сегодня мы уже не рассматриваем животных как своего рода примитивных людей с очень ограниченной способностью говорить, то есть отказались от так называемого антропоморфизма, а исследуем их такими, какие они есть. Что же касается вопроса о различиях между животными и человеком, а также о некоторых возможных чертах сходства между ними, то оставляем его пока открытым.