Книга: Интернет животных. Новый диалог между человеком и природой

Экология после экологии

Dark ecology – современное состояние мысли о природе весьма сомнительно¹⁰⁷. Понятие «темная экология» обозначает ту беспомощность, с какой действует экология, и определяет ее неэффективность, несмотря на всю заботу, перед лицом скорости, с какой разрушается природа. Охране природы во всем мире удалось добиться главной своей цели, то есть организовать и обустроить парки, резерваты и заповедники, но она проиграла борьбу с вымиранием видов. В 1950 году на Земле насчитывалось 10 тысяч охраняемых природных ареалов, теперь их более 100 тысяч; деятельность человека повсюду ограничена. Считается, что под охраной находится 13 % поверхности нашей планеты, это больше, чем вся территория Южной Америки¹⁰⁸. Тем не менее исчезновение видов не остановлено. А это означает, что постоянство есть неверная стратегия.

Помимо всего прочего, экология постоянства часто исходит из ложных предпосылок. Исследования доказали, что экосистемы восстанавливаются после серьезных вмешательств или катастроф гораздо быстрее, чем мы предполагаем. Из 240 биотопов, переживших такие вмешательства, как вырубка леса, горные разработки, мазутные и прочие загрязнения, через пять лет восстановились 173, причем и в смысле разнообразия видов, и с точки зрения других экологических измеряемых величин¹⁰⁹.

Перед лицом этих фактов экологическое мышление антропоцена должно изобретать себя заново. Разумеется, и в дальнейшем речь пойдет о том, чтобы сохранить достойные защиты и богатые видами ареалы, но это составит лишь часть экологической концепции. Важнейшие вопросы звучат так:

? Каким образом человек вновь может войти в контакт с природой?

? Как может возникнуть новый диалог между человеком и животным?

И еще:

? Что произойдет с той частью планеты, которая не входит в заповедную зону?

? Что произойдет с полями, лесами, реками и озерами, где человек не остановит свою деятельность?

? Что произойдет с теми регионами, где самое важное – пропитание голодающих людей?

Биотопы и природные заповедники могут позволить себе те, кому хватает пищи или налоговых средств, чтобы субсидировать собственное сельское хозяйство. Но там, где люди голодают и не видят никакого будущего, подобная форма сохранения «дикой природы» (в ее западном понимании) попросту аморальна. В мире, где более 2,5 миллиардов людей живут меньше, чем на два доллара в день, а 1 миллиард страдает от хронического недоедания, недопустимо исключение больших площадей из сферы развития и защита лесов от сельского хозяйства.

Экология резильентности создаст новый облик нашей планеты, здесь люди и животные будут существовать рядом в гуманных ландшафтах – и эмоционально, и экономически. В этой экологии, заново складывающейся после природы, техника играет решающую роль. На основе резильентного осознания природы речь пойдет о том, чтобы использовать development by design: при помощи технических средств природные пространства следует организовать таким образом, чтобы люди могли там жить и работать. При этом придется пойти и на компромиссы, то есть использовать основные средства на защиту тех жизненных пространств и видов, что приносят пользу наибольшему числу людей. Вместо того чтобы реконструировать доисторические ландшафты, экология резильентности должна, сообразно своим возможностям, вновь донести до сознания городского жителя роль природы и животных. Только в этом случае она добьется важнейшей своей цели, а именно – сделает доступной человеку и всю пользу, и всю красоту природы, а к тому же побудит человека стать творцом этой красоты.

Экология резильентности – это экология без преград. Стараясь спасти природу от техники и от цивилизации, мы конструируем такую природу, какой никогда не было¹¹⁰. Биотопы призваны противостоять разрушительной силе прогресса. Они создают иллюзию того, что посреди плохой жизни может быть хорошая. На деле же биотопы – это зеленые гетто, являющие собой позитивную противоположность серым гетто городов. В любое из этих гетто вход воспрещен: в серое – ради безопасности входящих, в зеленое – ради безопасности его обитателей. Но по сути эти гетто выполняют сходную функцию: они отодвигают проблемы в сторону. Они ставят границы. Они разъединяют, они сепарируют. Экология сепарации есть отражение сепарации в социологическом смысле.

Экология резильентности – это, напротив, экология включения, и это в первую очередь касается отношений между человеком и животным. Реинтродуцированные животные требуют человеческого участия и активной заботы, чтобы выжить в гетерогенных и опасных для них природных условиях. Дикими животными надо руководить с умом, чтобы найти последние зеленые мосты, ведущие через цивилизацию. Но и отчужденный от природы человек требует участия. Человека тоже нужно защищать. Человек – это больше, чем объект моральных наставлений и экологических призывов. Основная целевая группа экологии после экологии – это, как ни парадоксально, не животные, а люди.

Охрана природы, постепенно ставшая догмой, в первую очередь привлекает к себе внимание изобилием предписаний и запретов. «Постоянство», «экология», «разнообразие» – любое из этих слов есть бессодержательный боевой клич. Это священные семантические коровы сверхцивилизованного общества, они создают образ абстрактной, нереальной, хрупкой природы, являющей собой странную и нездоровую смесь из романтических идеалов и моральных постулатов.

Сама констелляция абсурдна: мы должны спасти Землю от человека и заниматься охраной природы, наказывая того человека, который хочет к ней приблизиться. Апокалиптические аргументы природной охраны, вечно указывающей пальцем на грозный закат, имеют целью одно, и это – нечистая совесть.

Природе следует вновь стать тем, что не определяется запретами, но идет изнутри. Человеку следует снова занять такое положение, когда шаг в сторону природы будет воспринят не как анархическая акция, но как жизненно важный поступок. Нам следует снова почувствовать природу. Именно с этой точки зрения «биотопное мышление» представляется фатальным. Биотопы системно исключают природу из общества, а тем самым дискриминируют животных. Они создают образ врага. Зеленое гетто мутирует и превращается в серое. У большинства людей природа ассоциируется с табличкой «Вход воспрещен», а не с приятными впечатлениями.

Экология резильентности – это, напротив, социальная экология. Кто через камеру, установленную внутри инкубатора, или внутри орлиного гнезда, или в норе у выдры, прицельно наблюдает за выращиванием звериного потомства, у того возникнет эмоциональная привязанность к животным на воле. И значительно более сильная, чем после всех навязчивых призывов и аргументов защитников природы. Зоолог Йозеф Рейхольц подчеркивает, что именно в обращении к общественности следует искать новые пути, исходя из концепций Хайнца Зильмана и Бернхарда Гржимека, опередивших свое время: «Пионеры исследований о жизни диких зверей старались и в фильмах, и в книгах воспроизвести возникший диалог с животным миром. До сих пор нас охватывает ужас при виде охотников на крупную дичь, которые без всяких угрызений совести отстрелили помеченного льва, хотя он свободно передвигался по палаточному лагерю и никому не угрожал. Но между самим этим событием и сообщением о нем пролегли годы. Охотник на львов никак не мог реагировать на возмущение общественности. Другое дело, когда о событии в реальном времени сообщается множеству людей. Как, например, о сопровождении ибисов легкими самолетами – от станции в Баварии или в Австрии до места зимовки в Италии, через Альпы и подальше от охотничьих ружей. Тогда сопровождающее лицо становится посредником социального диалога между тысячами людей и черной птицей в блестящем оперении, о выживании которой как раз идет речь. Потребности и нужды этой птицы понятны и наглядны. Как и ее способность вступать в контакт с человеком»¹¹¹.

Если бы эта новая связь с животными носила лишь развлекательный характер, следовало бы сказать: этого мало. Недостаточно того, что зритель наслаждается величественным перелетом и восхищается смелостью пилота в кабине. Благодаря социальной экологии диалог между человеком и животным изменится в самой основе. В будущем человек проявит готовность узнавать о нуждах животных или совершить пожертвование на эти нужды. Если сопереживание судьбе животного станет диалогом в «Твиттере», значит, переход к социальной экологии состоялся.

Экология после экологии закладывает основы для множества новых педагогических концепций, способствующих новым коммуникациям с животными. Появляются и новые методы – например, Bio-Caching, как называют поиски животных на небольшом расстоянии от пользователя. Национальные парки могут составить список животных, обитающих на их территории, и создать мобильный цифровой музей, благодаря которому посетители парка вступят в контакт с животным. Место мертвых музейных коллекций, место витрин с чучелами и костями, где природа представлена преодоленной и побежденной цивилизацией, займет экспозиция живых форм. Глобальная «биопамять» способствует активному поиску видов. Вместе с разработкой соответствующих приложений курортные регионы смогут развивать экотуризм, а добытые таким способом финансовые средства пустить опять-таки на охрану животных. Музеи природы превратятся в биособоры, где полученные в реальном времени данные обеспечат непосредственную встречу с природой в открытых для посещения пространствах. А уж если появятся такие цифровые интерфейсы и пространства, значит и животные вновь вошли в нашу жизнь, хотя мы их оттуда изгнали.

Результаты, достигнутые новой зеленой экологией, можно сформулировать в четырех основных понятиях: это знание, ответственность, отношение, коммуникация. Знание порождает ответственность, из ответственности складывается отношение, способное привести к коммуникации. Знание берет начало в технических инфраструктурах интернета животных; ответственность – из социальной экологии; отношение складывается и поддерживается социально-медийными каналами интернета животных; коммуникация между человеческим и животным миром есть результат этой интерактивности.

Есть много причин поверить в осмысленность постэкологического дискурса, потому что ситуация, в которой мы находимся, – резкое сокращение биоразнообразия, постоянное разрушение экологических систем, углубляющееся отчуждение человека от природы, отсутствие живой связи с животным миром – есть результат косного экологического мышления, которое в основных чертах сложилось в 1970-е и до сих пор главенствует во всех дискуссиях. Подобная консервативная философия приговорила природу к исчезновению из жизни людей и обществ, к утрате значимости, и именно это выбивает почву из-под ног экологического мышления со всеми его попытками самооправдания. Новое экологическое мышление должно оперировать понятием резильентности, должно доверить самой природе ее связь с человеком и способность к восстановлению, должно истолковывать принципиальную важность влияния техники на природу ради создания ценностей, должно в определенной мере допустить рыночное экономическое мышление ради постановки экологических вопросов, должно открыть биотопы, то есть вновь открыть человеку доступ к животным. Постэкологическому мышлению не следует повторять ошибку ортодоксальной экологии и обесценивать животный мир, a priori рассматривая таковой как мир предметный, годный лишь для использования в собственных интересах. Следует, глядя в корень, задать себе вопрос: «Что значит для меня животное?» Только из этого может развиться новое и стойкое восприятие природы.