Книга: ЧЕЛОВЕК И НООСФЕРА

Изменение роли и места информации в ходе развития живой природы и общества

Изменение роли и места

информации в ходе развития

живой природы и общества

По мере развития живой природы и общества, роста разнообразия и сложности их организационных форм непрерывно изменяется место и значение информации, ее влияние на скорость и другие характеристики единого процесса самоорганизации материи. Проследить все такие изменения не только интересно с исторической точки зрения, но и практически важно для оценки их возможных тенденций в настоящем и будущем.

Необходимость использования информации, ее накопления и хранения, то есть памяти, возникает лишь на определенном этапе саморазвития материального мира. Информация и память неразрывно связаны друг с другом, и при этом память, как мы видели, непрерывно развивалась. И не просто эволюционировала. В ходе развития появлялись качественно новые ее формы, способные воспринимать, хранить и передавать новые типы информации, ранее не игравшие никакой роли в развитии живого вещества.

Вместе с развитием памяти изменялись и способы использования информации. Ее значение и влияние на характер эволюционного процесса возрастают по мере усложнения организационных форм живого мира. Дальнейшее развитие материи, развития жизни требует использования все больших и больших объемов информации, все новых и новых непрерывно усложняющихся знаний. Эти особенности усложнения «алгоритмов развития» все более отчетливо проявляют себя по мере усложнения целей, механизмов отбора, структуры интеллекта и общественных форм жизни.

В результате сложнейшего процесса самоорганизации возникают совершенно непохожие друг на друга формы памяти: генетическая память, память, основанная на обучении по принципу «делай, как я!», система «Учитель». Многие формы памяти нам неизвестны и непонятны. И все они чрезвычайно различны.

В самом деле, в первом случае речь идет о таких способах воспроизведения однородных материальных структур, которые подчиняются определенным и жестким правилам, включающим, в частности, и законы Менделя. Они и ответственны за «редупликацию». (Этим словом называют иногда размножение или воспроизведение себе подобных организмов.) Предполагается, что однажды заведенная биологическая схема начала действовать. Она могла, конечно, время от времени допускать и сбои (мутации). В ее деятельности могли быть и другие помехи, связанные, например, с проявлением на макроуровне принципиальной стохастичности микроуровня и т. д. Но в действии этой машины еще не было никакого целеполагания. Работу генетического механизма, как я уже об этом говорил, можно объяснить и не прибегая к использованию термина «информация». Ведь здесь еще нет субъекта — носителя определенных целей. На этом уровне еще не сформировались обратные связи, обеспечивающие гомеостазис живого организма.

Примечание. Последнее утверждение, возможно, и не совсем точно. Я уже говорил о том, что сам факт возникновения генетического кода, вполне определенного и единого для всего живущего на Земле, — это, по-видимому, результат действия некоторого механизма отбора, утвердившего на Земле лишь определенные формы жизни. Я думаю, что этот факт тесно связан с «обобщенным законом минимума диссипации», согласно которому из какого-то числа стабильных состояний отбирается «наиболее экономное» — то, которому отвечает наиболее высокая эффективность использования внешних энергии и вещества. Математические модели эволюции биологических макромолекул, разработанные М. Эйгеном, как будто подтверждают эту гипотезу.

Механизм генетической памяти, конечно, способствует (совместно с отбором и мутациями) совершенствованию популяций, их адаптации к изменяющимся внешним условиям, но он не дает организму никакой свободы выбора. На уровне этого механизма еще нельзя говорить о качестве передаваемой информации, ибо здесь пока еще не существует той естественной целевой функции, значение которой бы изменялось в зависимости от структуры передаваемой информации. Говорить о качестве информации на этом уровне столь же бессмысленно, как и говорить о «качестве законов Ньютона», — это объективные законы природы, изменение которых невозможно.

Совсем иная ситуация возникает тогда, когда мы анализируем процессы восприятия раздражений, то есть информацию о внешней среде, и выработки ответных реакций, которые обеспечивают гомеостазис конкретного живого организма. На этом уровне уже появляется «субъективность». Восприятия и реакции уже не являются однозначно определенными — они зависят и от качества рецепторов, и от способов распознавания сигналов, и от многих других факторов, связанных с «информационной службой организма».

Генетический механизм передачи информации уже сыграл свою роль — он сконструировал организм, который может функционировать. Однажды возникнув, он дальше уже начинает сам обеспечивать собственный гомеостазис, перерабатывая с помощью заложенной в него системы управления внешние и внутренние раздражения (сигналы) и формируя свои поведенческие реакции. В этих условиях мы уже вправе говорить о качестве поступающей или, точнее, воспринимаемой информации, о ее значении для поддержания гомеостазиса и, в частности, оценивать по Шеннону способность системы выделять полезный сигнал на фоне помех.

Еще более сложным является механизм хранения и передачи информации, действующий в системе «Учитель». Ведь эта система начала складываться лишь тогда, когда все действия неоантропов стали вполне сознательными и целенаправленными: передавались знания и навыки, необходимые для выживания племени, рода, популяции (что касается возникновения самой системы «Учитель», то, как я говорил ранее, оно носило стихийный характер). И чем более квалифицированным был носитель знаний, опыта, мастерства, то есть сам учитель, тем выше была ценность передаваемой им информации, которая позволяла его ученикам производить все более и более совершенные орудия, эффективнее охотиться и т. д.

Ценность информации, хранимой и передаваемой учителем, проявилась в рождении еще одного своеобразного механизма отбора — морали и нравственности. В самом деле, сама возможность передачи и использования информации с помощью системы «Учитель» диктовала и определенные нормы поведения. Более точно, тот устойчивый стереотип поведения, который формировался на их основе, вероятно, и стал источником морали и нравственности, значение которых для судеб человечества непрерывно возрастает.

На процесс формирования устоев морали и нравственности ушли десятки, а может быть, и сотни тысяч лет. И нормы поведения никогда не были однозначными и неизменными. Со временем они, конечно, изменялись, следуя, хотя и далеко не синхронно, изменению условий существования и характеру знаний.

Однако и их возникновение, и их изменения порождались, подчеркиваю, не целесообразностью, а информацией. В самом деле, если ценность информации определяется качеством поведения, вырабатываемого на ее основе, то это означает, что в игру вступает интеллект. Он сопоставляет, анализирует, делает выводы, принимает решения. Конечно, такие выводы и решения могут быть и ложными, например, суеверия, которым подвержены порой даже вполне интеллигентные люди. Таким образом, целесообразность связана с моралью, с нормами поведения весьма опосредованно.

Здесь мы сталкиваемся еще с одним противоречием, еще с одной нетривиальной особенностью процесса самоорганизации. Бездумные действия безусловного или условного рефлексов, как правило, всегда целесообразны. А вот поступки весьма интеллектуального человека вполне могут быть и ошибочными Они могут быть ложными, наносящими ущерб и самому организму, и его окружению. Другими словами, интеллект сам по себе еще не является гарантом целесообразности.

Объяснить этот феномен совсем непросто. На это! счет я могу высказать лишь два соображения.

Во-первых, изучая рефлексы животных, мы наблюдаем обычно только конечный результат их формирования. Ошибочные формы поведения, подобно вредным мутациям, безжалостно отбраковываются естественным отбором. Их наблюдать мы, по-видимому, просто не способны. Мы можем регистрировать лишь целесообразные рефлексы, целесообразное поведение, которые обеспечивают достаточную устойчивость изучаемого организма Я думаю, что нецелесообразные, вредные рефлексы также могут возникать, но время их проявления столь невелико, что исследователь лишен возможности их регистрировать. Здесь проявляется общее правило, о котором я уже упоминал: мы способны изучать только относи тельно устойчивые объекты.

Во-вторых — и это касается уже человека, его способа принимать решения, — интеллект дает людям возможность не только предвидеть результаты, но и осознать противоречивость их целей, принципиальную многокритериальность их бытия. Ситуация типа «буриданов осел» — это типично человеческая ситуация. Животный мир не знает подобных коллизий.

Объясняется это тем, что человек живет в условиях значительно большей неопределенности, нежели животные, — их не гложут сомнения. Этот уровень неопределенности и является источником не только нетривиальных решений, но и возможных ошибок, когда человек, отнюдь не желая, действует тем не менее во вред самому себе.

Итак, обретя Разум, Человек приобрел вместе с ним не только новые возможности но и новые трудности — трудности выбора способа действий. С одной стороны, вместе с интеллектом он получил удивительную способность предвидеть результаты собственных действий и поступков, возможность создавать и использовать в собственных целях огромные массивы информации — они на много порядков больше тех, которые используют самые «разумные» животные. С другой стороны, эта информация раскрывает перед Человеком сложную противоречивость окружающего мира, понимание которой и приводит его в плен неопределенности.

Человеческий мозг, усваивая многообразную информацию, сам по себе не в состоянии полностью ее перерабатывать, то есть извлекать из нее достаточно полную и ясную картину происходящих событий.

Эта ограниченность индивидуального интеллекта определяется физико-химическими свойствами мозга и его морфологией. Она проявляется в том, что у Человека возникает представление о «множественности возможных продолжений», которое в сложных ситуациях препятствует ему сделать однозначный выбор. Противоречие, состоящее в том, что мозг Человека способен воспринять значительно больше информации, чем переработать, то есть привести ее в такую форму, которая непосредственно может им использоваться, имеет далеко идущие последствия. Оно приводит к возникновению науки как особой формы накопления, хранения и переработки информации, которая сделалась важнейшей составляющей системы «Учитель».

Примечание. Обратим внимание на то, что в одном отношении информация подобна пище, которая полезная лишь тогда — в такое время, и в таких количествах, — когда ферменты системы пищеварения организма способны ее переработать, то есть превратить ее в такую форму, которая усваивается клетками организма. Избыток информации может быть еще более вреден, чем избыток пищи. Чрезмерное количество ее может служить причиной потери целостного представления об окружающем и приводить к ошибочным решениям.