Книга: Умные растения

3. Защита: сторожа из животного мира

Гвардейцы акаций

Что толку от хорошего питания, если сам становишься пищей для других? Это и вправду серьезная угроза для растений. Не только мы радуемся отличному урожаю, его с благодарностью пожинают и свыше трех миллионов видов насекомых, питающихся растениями. Я уж молчу о пяти тысячах видов млекопитающих, лакомящихся травой и листьями. Среди них полтора миллиарда особей крупного рогатого скота, а также слоны — каждый из этих гигантов за сутки поглощает сто пятьдесят килограммов зелени.

Сомнений нет, растительную пищу любят многие. Но растения — не просто еда, подаренная вегетарианцам матушкой-землей. Без зеленых организмов все травоядные животные умрут с голоду — это прописная истина. Затем мы лишимся тех, кто питается травоядными, а потом — тех, кто ест существ, питающихся травоядными, и так далее. Существование животных возможно лишь при наличии растений.

Одним лишь растениям удается творить жизнь, не убивая других живых существ и не используя их останки. В отличие от животных растения покрывают издержки своего существования только лишь запасами неорганического сырья и солнечными лучами. Это и гласит прописная истина: растения — основа всех пищевых цепей на Земле.

С этой точки зрения можно сказать: нам повезло, что растения такие съедобные и сытные, иначе бы нас и вовсе не было на свете. Но, следуя той же логике, мы должны радоваться, что растения могут быть несъедобными и умеют защищаться, иначе их давно сожрали бы, и это повлекло бы за собой закат животного мира (а значит, и нашего с вами существования). Соседство растений и животных, даже несмотря на то, что оно постоянно видоизменяется, было бы невозможно без эффективной самозащиты растений.

При этом защитный арсенал зеленых организмов кажется ограниченным — чего можно ожидать от снабженных корнями, почти неподвижных и к тому же зависимых от освещения существ? Деревья, которые способны ускакать прочь, можно увидеть лишь в научно-фантастических фильмах. Сбежать от острых зубов и ротовых органов не получится, найти укрытие тоже не удастся. И все же (или даже как раз поэтому) растения выработали на удивление изощренный и оригинальный набор оборонительных стратегий.

Правда, их защитное искусство заключается не в том, чтобы любой ценой отразить как можно больше врагов. Собственно, искусство состоит в том, чтобы эта «цена» оставалась разумной и приемлемой. Что толку от защиты, если она поглощает все ресурсы, которые необходимы для роста, производства цветков и семян? Такая же парадоксальная история случилась бы с обладателем сейфа, вложившим все свои ценности, которые он хотел уберечь, в создание этого самого сейфа.

Растения очень разнятся, и потребности у них тоже отличаются. Неудивительно, что выстраивание защитной стратегии у всех происходит по-разному. Например, важную роль играет расположение — сколько воды, света и питательных веществ в этом месте? Насколько сильна конкуренция с соседними растениями? Уровень собственного развития тоже имеет значение — есть ли молодые побеги, цветки или плоды, которые требуют особо бережного отношения? И, конечно, разумная защитная стратегия должна ориентироваться на тип врага и опасность, исходящую от него. Поэтому вполне объяснимо, что мы встречаемся с бесчисленными оборонительными тактиками во всех вариантах и на всех уровнях — их так много, что трудно удержаться и не перескочить с рассказа об одном гениальном защитном трюке на историю о другом. Итак, попытаемся представить их в определенном порядке.

Вероятно, лучшая, но при этом и чрезмерно дорогая защитная система привела нас в Мексику. Точнее говоря, биолог Мартин Хайль рассказал мне в одном из эссенских кафе такие удивительные вещи о мексиканских акациях, что у меня появилось легкое подозрение: а вдруг он слегка переоценил объекты своих исследований? Следует также добавить, что Мартин Хайль совершенно не соответствует привычному образу ученого-ботаника. Это высокий мускулистый блондин, уделяющий много внимания своей внешности; он считает себя гурманом, заботится о ровном загаре, водит спортивный кабриолет — от него можно было бы ожидать чего угодно, но только не того, что он изучает колючие акации на одном из мексиканских пастбищ.

Однако на коровьем выпасе на окраине Пуэрто-Эскондидо (штат Оахака) мои последние сомнения развеялись. С первым же солнечным лучом Мартин Хайль, проведя нас под проволочной сеткой, водрузил себе на плечо наш тяжелый штатив с панорамной головкой и двинулся по тропинке на свое исследовательское поле. Коровьему пастбищу не вполне подходит это название — через каждые два шага путь преграждает куст акаций или колючие заросли.

Мы проходим через целый лабиринт аллеек, просек и тупиков; я полностью перестаю ориентироваться. И все-таки на пастбище есть коровы. Округлив глаза, они следят за нашим шествием, как будто такое развлечение пришлось им очень кстати. Что они здесь едят — загадка. Тут нет и следа зеленой травы, в крайнем случае — несколько сухих стеблей между засохшими кустарниками и прочными усами ползучих растений, стелющимися по земле. Коварные препятствия, о которые легко споткнуться.

— Самую серьезную опасность следует ожидать сверху, — предупреждает Мартин и показывает на пальму, стоящую посреди круглой «поляны»; дерево усеяно потрескавшимися кокосовыми орехами.

Будучи физиком, я могу рассчитать, с какой кинетической энергией двухкилограммовый орех приземлится на мою голову, рухнув с тридцатиметровой высоты.

— Долбанет со всей дури, — подтрунивает Брайан, уже приступивший к установке камеры. Даже когда Мартин рассказывает, что в Мексике от падений кокосовых орехов погибает больше народу, чем от укусов змей, мы не унываем, — в конце концов, вряд ли вероятно, что кто-то из нас вот так… Однако кокосовые орехи непредсказуемы.

Откуда ни возьмись появляется Луис, владелец коровьего пастбища. Он отлично ладит с Мартином. Поначалу настрой у мексиканца был слегка скептическим: ну что может найти этот высокий немец в самых заурядных кустах акаций, которые лишь отнимают место у его коров и вдобавок так разрастаются, что каждые несколько лет их приходится вырубать? Но с тех пор как Мартин посвятил его в тайну акаций, Луис даже немного гордится своими «ценными для науки» растениями. Последнее время он смотрит на них другими глазами, и это — как бальзам на душу Мартину: Луис вырубит их лишь в случае крайней необходимости. А теперь они еще попадут на television alem?n[9]. Луис приветливо кивает нам.

Коровам на этом пастбище тяжело вдвойне. Не только из-за того, что здесь практически бесполезно пастись, но ко всему прочему бессовестно зеленые акации со своими нежными перистыми листочками постоянно маячат у них перед глазами. Они такие завлекательные, такие манящие… Но между листьями торчат шипы длиной в несколько сантиметров, острые, точно иглы для инъекций, и препятствуют доступу к сочной зелени. Во время первой же попытки коровы расцарапают морды в кровь.

Шипы — испытанное средство против пастбищного скота: растительная колючая проволока. Но мух и растительных блох не удержит никакая проволока, а шипы не способны прогнать ни прожорливых жучков, ни гусениц. Система защиты у акаций располагается, как мы еще увидим, несколько глубже — буквально внутри шипов. И Мартин знает, как ее активировать (рис. 5).

Удостоверившись в том, что камера Брайана готова (ему не хотелось бы слишком часто повторять этот опыт), он склоняется над веткой акации, сильно дует на нее и несколько раз стучит по ветке пальцем. В общем, ничего особенного он не делает. Но реакция, которая за этим следует, весьма зрелищная. Внезапно куст акации словно просыпается: муравьи, куда ни глянь. Со всех сторон по коре, стеблям и листьям они устремляются к ботанику. Насекомые определили, в каком месте Мартин дотронулся до ветки, почуяли дыхание млекопитающего; теперь они рассредоточиваются, чтобы отбить неприятеля. Первые уже взобрались на руку исследователя — ползком с ближайшей ветки или даже упали сверху — и демонстрируют нам, почему их называют pseudomyrmex satanicus. Дьявольские муравьи запускают свои мандибулы в ладонь загорелой руки и — что намного больнее — подобно осам, втыкают в нее ядовитые жала.

Никто не хотел бы сейчас очутиться на месте Мартина. Но он стоически комментирует это:

— Профессиональный риск.

Вот как храбро муравьи защищают свою акацию.

Демонстрация этой защитной стратегии объясняет, почему перистые листочки акаций столь безупречны — никаких дырочек и объеденных краев. Ни одно насекомое не сможет использовать это растение в пищу — бдительные и агрессивные стражи явно против.

Идея, стоящая за такой оборонительной стратегией растений, кажется довольно-таки простой: пусть другие занимаются тем, чего не можешь сделать сам. Но легко сказать — трудно сделать. Каким же образом можно заставить муравьев встать на твою защиту? Как вынудить их рисковать головой, чтобы изгнать врага? Ведь он не желает им ничего плохого — просто хочет полакомиться зеленью, которая в любом случае не входит в меню этих насекомых. И как объяснить муравью, что ползучие растения тоже относятся к потенциальным врагам, к похитителям света, создающим тень своими листьями?

Мартин раздобыл для нас молодой росток фасоли в горшке. Он обвивался вокруг палочки, но уже перерос ее и ищет себе новый дом. Почему бы не выбрать акацию? Мы приносим фасоль в цветочном горшке на наше пастбище, устанавливаем ее рядом с веткой акации и подготавливаем камеру. Даже невооруженным глазом видно, как побег фасоли подбирается все ближе и ближе. Осталось всего лишь два-три миллиметра. Но уже сейчас, словно ему не терпится, один из муравьев перепрыгивает на усик фасоли. Он взволнованно бегает по стеблю и начинает ожесточенную битву против вьющегося растения. Муравей вгрызается в ткань фасоли, стремясь достать до проводящих путей. Брызжет сок — растение ранено. Не давая себе отдыха, муравей принимается за новое место. Но теперь он уже не один — подоспели другие стражи. Они тоже ведут себя бесцеремонно: многократно искусанная, фасоль прямо-таки истекает кровью и в течение нескольких минут вяло опадает, точно мокрый шнурок. Бесспорно, акация задействует своих кусачих охранников для борьбы не только с прожорливыми животными, но и с конкурентами из растительного мира. Даже у таких паразитов, как, например, повилика, нет никаких шансов.

И вновь возникает серьезный вопрос, всплывавший и ранее, — как акация мотивирует свое муравьиное войско? Что поддерживает интерес насекомых?