Книга: Зоология и моя жизнь в ней

Речные крачки

Речные крачки

Это один из самых обычных видов нашей фауны, которых можно увидеть всюду в умеренной зоне и в субтропиках, где есть достаточно обширные водоемы. Как и чайки, с которыми крачки связаны довольно близким эволюционным родством, крачки гнездятся по берегам рек и озер, охотятся в окрестностях своих поселений и добывают рыбу с поверхности воды либо ныряя с воздуха на небольшую глубину.

В отличие от чаек, у крачек более длинные и узкие крылья, а также и непропорционально короткие ноги. Крачек отличает стремительный полет, в воздухе они передвигаются бросками, постоянно меняя траекторию. Обычно они избегают садиться на воду, но прекрасно ныряют. По земле, из-за своей «коротконогости», крачки передвигаются довольно неуклюже. Речная крачка – птица немного меньше галки, но более изящного сложения. Особи обоего пола голубовато-серые сверху, белые cнизу, с черной «шапочкой», идущей от клюва, захватывающей глаза своими нижними краями и сужающейся на зашейке. Клюв длинный, ярко красный, иногда с оранжевым оттенком, и с черным кончиком. Ноги карминно-красные.

Ранней весной 1979 г. наш экспедиционный отряд надолго обосновался на одном из островов в заливе Кара-Богаз-Гол, где мы намеревались изучать образ жизни черноголовых хохотунов (глава 4). Наш лагерь располагался на возвышенном берегу пролива, откуда открывался вид на песчаную отмель шириной в несколько десятков метров. В первые дни она пустовала, но после 5 апреля на ее дальнем краю все чаще стали появляться компании речных крачек.

Речная крачка. Sterna hirundo

Сначала эти группы состояли из немногих птиц, максимально до десятка или дюжины, но со временем их становилось все больше, так что в некоторые дни вся поверхность отмели оказывалась усеянной крачками. Это был так называемый «клуб», в составе которого могло присутствовать до 80 особей и даже больше. Такие коллективы формируются у крачек и чаек примерно недели за две до того, как птицы разобьются на пары и приступят к сооружению гнезд.

В клубе кипела бурная социальная активность. То и дело можно было видеть, как какая-либо из крачек старается сблизиться с другой, а если встречает равнодушный прием или, реже, активное противодействие, сразу же переключает внимание на нового потенциального партнера, и так – по много раз подряд. Эти попытки вступить в контакт хоть с кем бы то ни было происходили одновременно у многих птиц повсюду в разных фрагментах скопления.

Сама собой напрашивалась мысль, что крачки заняты поисками партнера по гнездованию. Но как же самец, например, мог знать, находится ли перед ним самка или потенциальный соперник, если особи разного пола ничем не отличались друг от друга? И те и другие были не только окрашены совершенно одинаково, но и вели себя сходным образом при попытках контактировать с временным избранником. В момент сближения двух птиц они обе устремляли клювы под углом кверху, опускали сложенные крылья так, что их кончики касались песка, и поднимали белые вильчатые хвосты почти вертикально. В этих позах они начинали медленно ходить вокруг друг друга. Этот плавный танец продолжался минуту-другую, после чего одна из птиц вскакивала на спину второй, как это происходит в момент спаривания. При этом та крачка которая занимала верхнее положение, нередко хватала кончиком клюва перья на затылке нижней и теребила ее черную шапочку подчас довольно свирепо. Но копуляции как таковой, как правило, не происходило. После такого контакта та крачка, которая играла роль самца, могла спустя некоторое время проделать всё то же самое в компании с каким либо другим членом клуба.

Вскоре мое предположение, что выбор потенциального полового партнера происходит в данном случае по методу проб и ошибок, начало перерастать в уверенность. Я много раз пытался проследить в бинокль, что делают крачки, оказавшиеся партнерами по этакой «пробной» копуляции. Ни разу не удалось удостовериться в том, что они оставались вместе достаточно долгое время после подобного контакта. Чаще всего вскоре улетала с отмели одна из них, а несколько раз мне удалось проследить, как обе ретировались в разные стороны.

Позже, когда я писал статью на эту тему и знакомился с соответствующей литературой, то узнал, что у крачек довольно часто семейные пары состоят из особей одного пола – обычно из самок. Одна из них откладывает неоплодотворенные яйца, а вторая вместе с ней охраняет от других крачек гнездовую территорию.

Изредка можно было наблюдать в клубе и такую сцену. Одна из крачек сближается с другой, ковыляя по песку и держа в клюве серебристую рыбку. Вторая пытается дотянуться до этого угощения, но хозяин добычи не спешит поделиться ею. Иногда это заканчивается тем, что претенденту удается ухватить желанное, и тогда обе тянут рыбку в разные стороны. Еще реже подношение бывало отдано добровольно, после чего та крачка, которая принесла его, вспрыгивала на спину другой, имитируя акт спаривания. Как выяснилось позже, активная роль добытчика в таких взаимодействиях принадлежала самцам, и только это поведение отличало их от самок.

Теперь часто можно было видеть, как две или три крачки, одна из которых держит в клюве рыбку, стремительно проносятся в воздухе, меняя траекторию совершенно синхронно, как в показательном совместном полете самолетов-истребителей. При этом слышны звонкие хрипловатые крики «криа-криа-криа…». Мне стало ясно, что наступило время формирование истинных семейных пар.

Я решил, что в перерывах в работе по изучению черноголовых хохотунов было бы неплохо собрать материал по социальному и коммуникативному поведению крачек. То, что мне удалось увидеть, наблюдая за ими в клубе, казалось совершенно недостаточным для серьезных суждений на эту тему. Птиц перед глазами слишком много, и без индивидуального мечения[170] почти ничего нельзя было узнать о том, как реально формируются брачные пары и по какой схеме развиваются дальнейшие взаимоотношения супругов.

Я подыскал подальше от нашего основного лагеря такое место на берегу, где уже соорудила гнездо одна из самых ранних пар крачек, и поставил здесь одноместную палатку. Выждал два-три дня, чтобы птицы могли привыкнуть к этому сооружению и перестали бояться его. После этого я приходил сюда в вечерних сумерках со спальным мешком и устраивался в палатке на ночлег. Здесь я ужинал, приняв в качестве снотворного небольшую дозу разбавленного спирта, закуривал и, предвкушая захватывающие впечатления от предстоящих утренних наблюдений, думал о том, что вот во всем этом и состоит истинное счастье зоолога.

Расстегнув частично вход в палатку, я мог через это окошко видеть, оставаясь незаметным для крачек, все, что происходило на участке берега метров на 20 вперед и немногим меньше в поперечнике. Сначала здесь обосновались две пары. У одной из них самка уже отложила яйцо в ямку в песке без какой-либо подстилки, другая еще не выбрала окончательное места для гнезда. В последующие дни появлялись новые поселенцы, так что, наблюдая за пятью разными парами, мне удалось проследить все стадии процесса установления тесных отношений между самцом и самкой, сооружения гнезда и начала насиживания яиц. Некоторых крачек я узнавал в лицо, ориентируясь на различия в деталях окраски их клювов. Здесь я вполне бы мог поймать всех или некоторых и пометить их индивидуально, но решил не делать этого, чтобы не нарушать естественный ход событий.

Одним утром мне особенно повезло. Около 11 часов прямо перед палаткой появились две новые крачки. Самец около 40 минут не выпускал из клюва рыбку. Он то летал с ней над отмелью, непрерывно издавая свое «криа-криа-криа…», то садился в приглянувшийся ему сектор берега и подолгу оставался здесь. К нему сюда несколько раз прилетала вторая птица. Она старалась дотянуться до рыбки, но это удалось ей лишь после нескольких неудачных попыток. Последовал длительный сеанс «перетягивания» добычи самца. На моих глазах это ничем не закончилось, и птицы, оказавшись связанными в такой тандем, перемещались все дальше и скрылись за палаткой. Так подтвердилось предположение, что первый шаг в формировании пары есть «угощение» самки рыбкой, добытой самцом. Но чтобы получить угощение, самке приходится потрудиться, оставаясь все это время в пределах участка, облюбованного самцом.

Позже, когда связь между партнерами установилась окончательно, самец не перестает, время от времени, приносить свою добычу партнерше. А ближе к моменту откладки яиц самка вообще перестает охотиться сама и может часами не покидать пределов гнездового участка, оставаясь в позе птенца, выпрашивающего корм у родителей, и непрестанно издает далеко разносящийся крик требования подачки. Он становится особенно истошным, когда самка видит любую пролетающую мимо нее крачку. В общем, на этой стадии существования пары самец полностью берет на себя обеспечение супруги пропитанием. К этому же периоду приурочены регулярные акты спаривания. Интересно, однако, что в момент подготовки к такому взаимодействию самец почти никогда не пытается соблазнить самку порцией корма. Я наблюдал акты спаривания 54 раза, но только дважды самец начинал ухаживание за подругой, держа в клюве рыбку.

В промежутках между спариваниями оба члена пары занимаются подготовкой колыбели для будущих яиц, которых в полной кладке обычно три, гораздо реже – два. Ковыляя по участку, то одна, то другая крачка припадает на грудь и начинает лапками отбрасывать песок из под себя назад. Так в грунте там и тут появляются неглубокие ямки. Создается впечатление, что ни один из партнеров еще не знает, какая из них позже станет основой гнезда.

В выкапывании ямок принимают участие оба члена пары, причем эти их действия зачастую выглядят более или менее синхронными. Движения копания одного из них стимулируют аналогичные акции у другого, так что одновременно появляются две ямки, находящиеся одна от другой на расстоянии, сопоставимом с размерами самих птиц. Позже, когда место для гнезда выбрано окончательно, крачки временами углубляют ямки, поочередно сменяя друг друга.

Речная крачка. Sterna hirundo

На следующей стадии предстоит выстлать ямки подстилкой. Это поведение у крачек неожиданно оказывается таким же, как у некоторых куликов (например, у малого зуйка) и совсем не похожим на то, что мы видим у чаек. Те также начинают устройство гнезда с выкапывания ямок. Но выстилку колыбели и самец, и самка приносят издалека в клюве. Они могут собирать водоросли у кромки воды, а затем в полете доставляют их к гнезду. Крачки же ведут себя следующим образом. Двигаясь в сторону от ямки, птица подбирает мелкие предметы, лежащие неподалеку от нее, и бросает их «через плечо» назад в углубление боковыми движениями клюва. Поведение это зачастую носит чисто ритуальный характер. Так, пестроносые крачки в этой ситуации иногда берут клювом и бросают назад мелкие песчинки. В результате гнезда оказываются выстланными тем, чего больше всего валяется вокруг: некоторые – короткими сухими палочками, другие – раковинами моллюсков. Подобное поведение куликов-ржанок в орнитологической литературе называют «бросанием камешков». Его можно наблюдать и тогда, когда в гнездо отложены яйца, при смене одной птицы насиживающей кладку, вторым партнером. Эти движения «гнездостроения» птица, уходящая от гнезда, нередко проделывает на расстоянии в несколько метров от него.

Речная крачка. Sterna hirundo

Когда я только начал эти наблюдения, расстояние между гнездами двух первых пар, поселившихся здесь, составляло чуть больше 10 м. По мере того, как к этим пионерам присоединялись новые пары, средняя дистанция между гнездами постепенно сокращалась, но ни разу не упала ниже 5.5 м. Наши изыскания в последующие годы показали, что в местах, излюбленных речными крачками, это гарантирует стандартную плотность размещения пар – около трех-четырех на 100 м². Поселения этого вида обычно именуют «колониями», но для них, в отличие от того, что мы видим у облигатно колониальных пернатых (глава 4), каждая пара располагает собственной небольшой территорией. Ее границы оформлены далеко не столь строго, как у истинно территориальных видов (таких, например, как черношейная каменка), но значительное пространство вокруг гнезда пара крачек все же охраняет весьма ревниво от посягательств со стороны соседей.

Для речных крачек характерна совместная защита территории обоими членами пары. Поведение владельцев участка при появлении конкурентов выглядит следующим образом: самец и самка начинают издавать ритмичный хриплый крик, широко раскрывая клювы. Они сразу же устремляются плечом к плечу в сторону нарушителя границы – сначала медленным шагом, который быстро перерастает в стремительный бег. Сближаясь с противником, обе птицы принимают позы, очень похожие на ту, в которой проделываются описанные ранее совместные брачные танцы. До драки в таких ситуациях дело доходит редко, чаще угроза действует вполне эффективно, и пришелец улетает.

Четыре года спустя, изучая социальное поведение речных крачек на островах Осушных и Шинкаренко, мы с Ларисой убедились в том, насколько важна система территориальности как механизма рассредоточения пар в колонии, для судеб их потомства. Мы жили тогда на маленьком острове Шинкаренко, где размещался кордон Красноводского заповедника. Отсюда регулярно ходили на моторной лодке на остров Большой Осушной. Маршрут в одну сторону занимал не более 20 минут. Таким образом, популяции крачек на этих двух островах можно было считать тесно связанными.

В 1983 г. на Большом Осушном площадь местообитаний, пригодных для гнездования речной крачки, значительно сократилась по сравнению с предыдущим годом. Это было время резкого подъема уровня Каспийского моря, остров существенно уменьшился в размерах, а песчаные отмели по его окраинам сильно заросли тростником. На острове Шинкаренко, также наполовину затопленном в этот сезон, на той самой экспериментальной площадке, где мы работали в прошлом году, число гнездящихся пар увеличилось с примерно со 150 до 700, а среднее расстояние между гнездами соответственно уменьшилась – до 4.5 м. Мы предположили, что причиной этих изменений стало перемещение сюда части популяции острова Большой Осушной.

Пестроносая крачка. Talasseus sandvicensis

Пестроносая крачка. Talasseus sandvicensis

Этот год оказался неблагоприятным для крачек и в том отношении, что им пришлось коренным образом изменить свой рацион. Обычная добыча этих птиц – рыбка атерина, килька и мальки прочих многочисленных в Каспии более крупных видов рыб. Наблюдая за кормлением крачками птенцов, мы сравнительно редко видели, чтобы родители доставляли им этот стандартный корм. По неизвестным причинам, в этом сезоне основной добычей взрослых крачек оказалась каспийская рыба игла. Эластичное тело атерины, средней длиной 8.5 см, сложено мягкими питательными тканями массой немногим менее 10 г. В отличие от атерины, морская игла – рыба длинная (до 20 см) и жесткая, с низкой пищевой калорийностью, которую маленькому птенцу к тому же трудно проглотить: после того, как ее голова оказалась у него в клюве, длинный упругий хвост еще долго торчит снаружи.

В общем, в колонии сложилась весьма напряженная обстановка. Из-за того, что плотность размещения гнезд оказалась сильно превышенной, и на фоне нехватки калорийного корма многие особи вместо того, чтобы охотиться самостоятельно, перешли к откровенному нахлебничеству. Каждый раз, когда с моря по направлению к колонии приближалась крачка с рыбой в клюве, вслед за ней устремлялись две-три другие, пытаясь завладеть ее жертвой. Чаще всего это удавалось преследователю как раз тогда, когда охотник передавал корм птенцу. Каким-то образом осознав, что снижение скорости полета в этот момент чревато потерей добычи, многие родители начали остерегаться мародеров, Порой они тщетно пытались подлететь с кормом к гнезду по три-четыре раза в течение часа. Но почти каждая их попытка доставить порцию корма птенцам заканчивалась неудачей. Нередко бывало и так, что, потеряв надежду осуществить желаемое, крачка сама заглатывала рыбку.

Интересно, что наиболее привлекательными для особей-мародеров оказывались как раз рыбки с серебристой чешуей – атерина и килька, редкие в окружающей акватории. Желто-зеленые морские иглы явно интересовали воришек в меньшей степени. Но птенцы тех пар, члены которых чаще доставляли птенцам именно таких рыб, вскоре начинали терять в весе.

Если птенец все же успевал схватить морскую иглу, то мародер, ухитрившийся ухватить хвост рыбы, торчащий из клюва детеныша, поднимал его в воздух и уносил на несколько метров от гнезда. Такие птенцы становились жертвами агрессивности тех взрослых птиц, возле гнезда которых они оказались по воле несчастного случая.

Из-за того, что система территориальных запретов перестала работать, в колонии началось массовое голодание птенцов. Это явление приобретало на наших глазах такие масштабы, что мы решили точнее оценить его последствия. Ходили по колонии и подбирали трупы невинно погибших созданий. А их было так много, что вскоре понадобилась достаточно вместительная тара. С кордона мы с Ларисой уходили на экскурсии с ведрами и приносили их назад наполовину заполненными мертвыми птенцами. Представьте себе изумление технического персонала заповедника – лесников и механиков, которых в те дни, как назло, оказалось на кордоне больше обычного. Хотя они давно уже привыкли к фантазиям «научников», но происходящее теперь, как им казалось, выходило уже за всякие пределы разумного.

Мы собрали на острове Шинкаренко около 550 трупов. Но собрать удалось не все, поскольку часть погибших птенцов была унесена водой во время приливов, а останки некоторых съедали у нас на глазах крачки другого вида – чайконосые. Подсчеты показали, что гибель птенцов составила в этот год от 75 до 85 %.

Свежие трупы мы взвешивали, а всех погибших скальпировали в поисках травм, наносимых взрослыми крачками чужим птенцам, оказавшимся возле их гнезд. Травмированными, с гематомами на голове, оказались 13 % от числа погибших. Чтобы удостовериться в том, что основной причиной смертности птенцов действительно стало их голодание, мы сравнили средний вес одновозрастных особей на Шинкаренко и Большом Осушном, где плотность размещения гнезд была существенно ниже. Как и предполагалось, птенцы на втором острове были примерно на 20 % более упитанными.

В заключение этого рассказа о речных крачках хочется подчеркнуть резкий контраст между организацией взаимоотношений в их колониях и в гнездовых поселениях облигатно колониальных видов. Гарантией успеха гнездования речных крачек служит рассредоточение гнезд за счет системы территориальности. А черноголовым хохотунам, наоборот, наиболее комфортным оказывается размещение гнезд столь тесное, что птицы, насиживающие соседние кладки, будучи раздражены, могут почти касаться друг друга угрожающе раскрытыми клювами. В разреженных группировках этого вида успех гнездования достоверно ниже, чем в наиболее плотных, а попыток устроить гнездо вдали от соплеменников эти птицы категорически избегают. За все годы изучения образа жизни хохотунов такое одиночное гнездо мне пришлось видеть только один раз, и располагалось оно в тесной группе гнезд чаек другого вида – хохотуний. Все то же самое можно определенно утверждать в отношении целого ряда видов так называемых хохлатых крачек, к числу которых относится упоминавшаяся выше крачка пестроносая.