Книга: Мы — это наш мозг. От матки до Альцгеймера

VIII.1 Неглект (игнорирование): жизнь наполовину

VIII.1 Неглект (игнорирование): жизнь наполовину

Мы осознаём наше окружение и себя самих. Некоторые структуры мозга имеют решающее значение для этого осознания: кора больших полушарий, таламус, куда стекается информация от наших органов чувств, и белое вещество — нервные волокна между структурами (рис. 19). После инсульта в правом полушарии может быть частично затронуто как самосознание, так и осознание окружающего пространства. В некоторых случаях больной не осознает свое левостороннее поражение и игнорирует как в окружающем пространстве, так и в своем собственном теле всё, что находится слева. Это состояние обозначают как неглект (игнорирование). Если вы подойдете слева к кровати больного, он вас не воспринимает, хотя может поворачивать голову и может вас видеть. Читая газету, больной видит только правую сторону. Рисуя часы, кошку или цветок, он изображает только их правую часть. С тарелки он съедает только то, что лежит в ее правой половине; если же повернуть тарелку на 180°, он съедает и вторую половину порции. Игнорирование может затронуть и левую часть собственного тела. Тогда свою левую руку или левую ногу он не воспринимает как свои собственные. Больной не одевает и не моет свою левую сторону и причесывает волосы только справа.

Рис. 19. Для сознания важны три здоровые и хорошо функционирующие структуры мозга, здесь они помечены черным. Слева — здоровая кора больших полушарий. Справа — таламус. Посредине — белое вещество, где осуществляется связь между корой и таламусом.

В состоянии неглекта больные обычно с поразительной находчивостью и фантазией скрывают странную ситуацию, в которой они находятся, бессознательно изобретая подходящие объяснения. Некоторые больные с инсультом ведут себя так, словно находятся не в больнице, а в собственном доме и сами приобрели всю обстановку. Одна больная продолжала верить, что левая сторона тела у нее вполне нормально функционирует и что физически с ней всё в порядке. При этом в ее рисунках вся левая сторона совершенно отсутствовала. «Если там этого нет, то не могу же я это игнорировать», — таково было ее объяснение. Если ее просили пошевелить левой рукой, она отвечала: «Да, я могу это сделать, но лучше пусть она остается в покое». А когда она утверждала, что с ней всё в порядке, и ее просили сделать несколько шагов, она тут же придумывала: «Да я с удовольствием, но доктор сказал, что мне нужен покой».

У матери нашей хорошей приятельницы в 85 лет случился тяжелый правосторонний инсульт, и левая часть тела у нее была парализована. При этом она оставалась в полном сознании и не утратила ни ясности ума, ни чувства юмора. Она разговаривала с членами семьи, знакомыми и обслуживающим персоналом совершенно адекватно, если не считать некоторых особенностей. Однажды она рассказала мне, что видела странный сон. Ей приснилось, что у нее появилась третья рука. Я осторожно приподнял ее парализованную левую руку и спросил: «Это третья рука?» — «Нет, — сказала она, — конечно нет. это Кеес». Кеес был ее 55-летним сыном. «Кеес, — спросил я, — а что он здесь делает?» — «Он спит, как всегда, в постели со мною, — сказала она (абсурд, я прекрасно знал эту семью), — но сегодня ночью он мне был нужен, и я никак не могла его добудиться. То же самое было и прошлой ночью, — продолжала она, — когда здесь спала Китти (подруга ее дочери, которая посещала ее почти каждый день и к которой она была сильно привязана), и она тоже не проснулась», — добавила она явно с упреком. Потом она неожиданно попросила меня дать ей попить и перешла ко всяким житейским делам, которые хотела уладить.

Фантазирование больных в состоянии неглекта следует одному общему принципу. Если мозг не получает обычной информации, он сам начинает выдавать информацию, чтобы заполнить пробелы. Если в поврежденный мозг не попадает нормальная информация, там возникают всякие нелепые истории. Мозг сам вступает в действие при отсутствии информации от органов слуха, зрения, из памяти или от членов собственного тела (см. XI.4, 5). Бессознательно закрывать наши маленькие провалы памяти для нашего мозга — в том числе и в нормальном состоянии — обычное повседневное занятие. Мы убеждены при этом, что определенные события произошли точно так, какими они сохранились в нашей памяти. Именно так мы описываем их под присягой в суде, но наш мозг всего лишь измыслил эту историю, чтобы из воспринятых отрывочных фактов сформировать подходящее целое, — со всеми вытекающими последствиями.