Книга: Хозяева Земли

11. Прыжок к цивилизации

<<< Назад
Вперед >>>

11. Прыжок к цивилизации

Антропологам известны три уровня сложности человеческих обществ. В простейшем случае группы охотников-собирателей и небольшие земледельческие общины по большому счету являются эгалитарными, то есть состоят из равноправных членов. Вождями становятся самые умные и храбрые, а когда они стареют и умирают, статус лидера переходит к кому-то другому, необязательно близкому родственнику бывшего вождя. В таких эгалитарных обществах важные решения принимаются на общих пирах, во время массовых торжеств и религиозных праздников. В наше время так живут немногочисленные охотники-собиратели, разбросанные по отдаленным уголкам Южной Америки, Африки и Австралии. Организация их обществ очень похожа на ту, что преобладала в человеческой популяции на протяжении многих тысяч лет до начала неолита.

Следующий уровень сложности представлен вождествами (их также называют ранжированными обществами), которыми правит элитарная прослойка. Когда человек из правящей элиты дряхлеет или умирает, его сменяет член семьи или человек того же родового сословия. Такая форма общественной организации преобладала во всем мире в начале исторических времен. Вожди («большие люди») опираются на авторитет, щедрость и поддержку окружения — а также

на возможность расправиться с теми, кто выступает против них. Накопленные племенем излишки они используют для усиления собственной власти, управления торговлей и ведения войн с соседями. Их власть распространяется на жителей одной деревни или нескольких соседних деревень, с которыми они взаимодействуют ежедневно по необходимости. Это означает, что границы одного вождества лежат в полудне пешей ходьбы, то есть в 40-50 км от главной деревни. В интересах вождей самостоятельно принимать даже мельчайшие управленческие решения, потому что передача полномочий, вероятнее всего, повлечет за собой мятеж или раскол. Распространенная тактика — это подавление подчиненных и нагнетание страха перед другими вождествами.

Государство — заключительная стадия культурной эволюции обществ — имеет централизованную власть. Правитель осуществляет свои полномочия не только в столице и пригородах, но и в других поселениях, провинциях и так далее, расположенных на расстоянии более одного дня пешего пути, а значит, за пределами непосредственного общения с правителем. Такую обширную территорию, объединенную сложным общественным порядком и системой коммуникаций, не может контролировать один человек. Поэтому власть на местах делегируется наместникам, губернаторам и другим правителям «второго порядка?). В таком государстве развита бюрократия. Существует распределение ответственности: есть солдаты, строители, чиновники и священнослужители. Если государство многолюдно и богато, появляются общественные услуги — искусства, науки, образование, поначалу поставленные на службу злите, но впоследствии проникающие в широкие слои населения. Правители таких государств восседают на троне — настоящем или воображаемом. Они заручаются поддержкой жрецов и отправляют ритуалы верности богам, тем самым наделяя себя божественными полномочиями.

Подъем к вершинам цивилизации — от равноправной общины к вождеству и далее к государству — происходил за счет культурной эволюции, а не генетических изменений. Это был «подпружиненный»

скачок, напоминающий переход насекомых от скоплений к семьям и далее к настоящим эусоциальным колониям, но гораздо более масштабный.

Среди антропологов преобладает теория, что если племена имеют хоть какую-то возможность расширить свою территорию (например, за счет агрессии или технических достижений), они используют эту возможность и получают в свое распоряжение дополнительные ресурсы. Далее они по возможности продолжают расширять сферу своего влияния и расцветают в империи — или же распадаются на соперничающие государства. С увеличением территории приходит усложнение организации. И тогда, как любая физическая или биологическая система, общество должно выработать иерархический контроль, позволяющий ему быть стабильным и целостным. На государственном уровне иерархия представляет собой систему, состоящую из взаимодействующих подсистем, каждая из которых тоже построена по иерархическому принципу. По этой системе можно постепенно спуститься до нижнего иерархического уровня, в данном случае конкретного индивидуума — гражданина государства. Настоящую систему можно «разложить» на взаимодействующие друг с другом подсистемы (например, пехотные роты или муниципалитеты). При этом индивидуумы в одной подсистеме не обязаны взаимодействовать с индивидуумами в другой на одном уровне. Такая «высокоразложимая» система, скорее всего, будет функционировать лучше, чем система, не обладающая свойством разложимости. Как писал Герберт Саймон7 в своей новаторской статье «Описание сложности в самовоспроизводящихся системах»: «Исходя из теоретических предпосылок, можно ожидать, что в мире, где сложное возникает из простого, сложные системы будут основаны на иерархическом принципе. Иерархии, взятые в динамике, имеют одно свойство, а именно почти разложимость, которое многократно упрощает их поведение.

Почти разложимость упрощает и описание сложной системы, так что нам становится немного легче понять, как может храниться, не выходя за разумные пределы сложности, информация, необходимая для ее развития или воспроизведения».

Если приложить этот принцип к культурной эволюции от простого общества к государству, то получится, что, во-первых, иерархические общества должны функционировать успешнее, чем неорганизованные ассоциации, а во-вторых, что правителям легче понять устройство таких государств, а значит, и управлять ими. Иными словами, не ждите ничего хорошего, если конвейерные рабочие начнут голосовать на заседаниях правления, а новобранцы — планировать военные кампании.

Почему я называю эволюцию человеческих обществ в сторону большей цивилизованности культурной, а не генетической? Есть много разнообразных доказательств справедливости такого подхода. Не в последнюю очередь стоит указать на тот факт, что дети охотников-собирателей, выросшие у приемных родителей в технологически развитых обществах, становятся их полноценными членами, несмотря на то что между расхождением предковой линии ребенка и его приемных родителей пролегает пропасть в 45 000 лет (например, у детей австралийских аборигенов, выросших в белых семьях). За это время под совместным воздействием естественного отбора и дрейфа генов между человеческими популяциями успели появиться генетические различия. Однако, как я уже говорил, они в основном затрагивали признаки, связанные с устойчивостью к определенным болезням и адаптацией к местному климату и пище. Ученые не обнаружили статистически достоверных межпопуляционных генетических различий, затрагивающих миндалевидное тело и другие центры формирования эмоций. Не выявлено и генетических изменений, которые диктовали бы средние межпопуляционные различия в глубинных когнитивных процессах, касающихся языка и математических способностей (хотя не исключено, что они еще будут открыты).

Ярлыки, которые люди склонны вешать на представителей конкретных наций, стран и городов, тоже могут быть отчасти связаны с наследственностью. Но в целом имеющиеся данные говорят о том, что такие различия имеют исторические и культурные, а не генетические корни. Наследственная изменчивость между разными культурами, если она и существует, кажется мизерной в генетико-эволюционной перспективе. Итальянцы, возможно, действительно более разговорчивы, чем представители других национальностей, англичане — более сдержанны, японцы — более вежливы и т. д., но межпопуляционная изменчивость средних значений этих личностных черт несравнимо меньше, чем их изменчивость в пределах каждой популяции. Более того, как это ни удивительно, уровень этой изменчивости очень схож в разных популяциях. Вот что пишет, например, американский психолог Ричард Робинс о своей жизни в глухой деревушке в Буркина-Фасо на западе Африки:

«Я не уставал удивляться тому, что эти люди казались . мне очень чужими и одновременно очень знакомыми. При всем своеобразии культурных традиций и обычаев, буркинийцы, насколько я мог судить, влюбляются, ненавидят соседей, заботятся о своих детях почти так же (и во многом по тем же причинам), что и люди в других уголках Земли. Похоже, что через ментальность и общественное поведение людей всех наций, культур и этнических групп проходит некий общий стержень. Даже столь разные страны, как Буркина-Фасо и США, не слишком отличаются в том, что касается среднестатистических личностных тенденцией их жителей.

...На фоне этих общечеловеческих свойств хорошо видно, что существует и индивидуальная вариабельность. Некоторые буркинийцы (или американцы) застенчивы, а некоторые общительны, одни дружелюбны, а другие не-. приветливы, некоторые стремятся занять высокое положение в обществе, в то время как другим это безразлично».

Широкий круг описанных психологами личностных особенностей можно условно разделить на пять крупных секторов. Это так называемая «большая пятерка» личностных факторов — экстраверсия (или интроверсия), доброжелательность (или конфликтность), добросовестность, невротизм и открытость опыту. В популяциях каждый из этих «секторов» содержит существенный элемент наследуемости — примерно от одной до двух третей. Это значит, что в таких пределах варьирует доля общей изменчивости показателей по каждому фактору, объясняемая генетической изменчивостью особей. Таким образом, одна лишь наследственность уже заключает в себе значительную долю вариаций в любой популяции — например, среди жителей буркинийской деревни. На практике наследственность сочетается с различиями в личном опыте (особенно важен опыт, приобретенный в детстве), и в результате уровень изменчивости оказывается еще более высоким, но при этом более или менее одинаковым в разных деревнях и в разных странах.

Повсеместно ли существует такая значительная вариабельность и различается ли ее уровень между разными популяциями, а если да, то насколько? Да, она всегда значительна, и ее уровень одинаково высок во всех человеческих популяциях. Такой ответ дает поразительное исследование, проведенное командой из 87 ученых и опубликованное в 2005 г. Степень изменчивости личностных черт была очень схожей во всех 49 изученных культурах. Основные тенденции «большой пятерки» личностных черт различались мало, да и те различия, что нашлись, шли вразрез с привычными стереотипами о представителях других культур.

Еще одним основанием для сомнений в наличии генетических культурных различий между человеческими популяциями является почти одновременное (если сравнивать с огромным геологическим разбросом эволюционных изменений человеческой анатомии) появление цивилизаций-государств в шести наиболее хорошо изученных местах по всему миру. Все эти цивилизации возникали вскоре после одомашнивания сельскохозяйственных культур и животных, хотя

в других местах, где одомашнивание уже произошло, государства еще не появились. Самое раннее первичное государство (надо оговориться —самое раннее из возникших независимо друг от друга) возникло в Иераконполе, между Верхним Египтом и Нижней Нубией, в 3400-3200 годы до н. э. Поселения хараппской цивилизации (долина Инда на территории современного Пакистана и северо-западной Индии) превратились в государство к 2900 году до н. 3. А в Китае самое раннее первичное государство возникло, по-видимому, в Эрлитоу в 1800-1500 годы до н. 3. Наконец, самое раннее первичное государство в Новом Свете появилось в долине Оаксака (Мексика) между 100 годом до н. э. и 200 годом н. э. А на пустынном северном побережье Перу в 200-400 годы н. э. независимо возникло государство Мочика.

Маловероятно, что первичные государства появились по всему миру в результате конвергентной генетической эволюции. Почти наверняка они возникли независимо в результате развития генетических предрасположенностей, унаследованных от общих предков, покинувших Африку примерно 60 ооо лет назад. Подтверждение тому — относительно быстрое возникновение первичного государства на гавайском острове Мауи. Доисторические поселенцы, владевшие навыками земледелия, высадились на этом острове, видимо, около 1400 г. н. 3. К1600 г. на острове было значительное население, строились храмы, один правитель взял под контроль две прежде независимые деревни. Государство на Мауи возникло куда быстрее, чем в долине Оаксака, где от образования первой деревни до сооружения первого государственного храма прошло 1300 лет.

К началу расселения из Африки люди процарапывали узоры на страусиных яйцах. Еще раньше (100 000-70 000 лет назад) в их обиходе были красная охра, бусы из раковин и орудия труда. Эти артефакты не уступают по сложности поделкам современных охотников-собирателей, а ведь древнейшие из них находятся на временной шкале ровно посередине между нашим временем и возникновением анатомически современного Homo sapiens.

ТАБЛИЦА 11-1. ПРОИСХОЖДЕНИЕ САМЫХ РАННИХ НЕЗАВИСИМО ВОЗНИКШИХ ГОСУДАРСТВ В НОВОМ СВЕТЕ, ПО ДАННЫМ АРХЕОЛОГИЧЕСКИХ РАСКОПОК В ДОЛИНЕ ОАКСАКА (МЕКСИКА). [Источник: Charles S. Spencer, «Territorial expansion and primary state formation», Proceedings of the National Academy of Sciences, U.S.A. 107(16): 7119-7126 (2010) (с изменениями).]


Зачатки цивилизации появлялись сразу после возникновения земледелия, а иногда и чуть раньше. В местечке Гёбекли-Тепе на реке Евфрат (Турция) археологи раскопали храм, которому около 11 000 лет. Он стоит на холме и украшен колоннами и каменными плитами с изображениями зверей — в основном это крокодилы, кабаны, львы и грифы (и один скорпион). Среди них есть и неизвестные чудовища, возможно, являвшиеся резчикам в ночных кошмарах или галлюцинациях. Некоторые исследователи считают, что, поскольку

рядом с храмом не было найдено никаких следов деревень, его могли построить кочевники, лишь изредка собиравшиеся вместе для религиозных церемоний. Другие исследователи придерживаются иной точки зрения, полагая, что со временем еще будут раскопаны соседние деревни, которые могли прокормить всех строителей храма.

Есть правило, одинаково справедливое как для археологии, так и для палеонтологии: сколь бы древними ни были самые ранние ископаемые останки или свидетельства определенной человеческой деятельности, со временем всегда найдутся еще более древние. Это правило отлично подтверждается в случае письменности. Шумерская (Месопотамия) и ранняя египетская письменность, которые считаются древнейшими, возникли 6400 лет назад, то есть на полпути между неолитом и современностью. Далее следуют письменность хараппской культуры (долина Инда; 4500 лет назад), письменность династии Шан (Китай, 3500-3200 лет назад) и ольмеков (Центральная Америка, 2900 лет назад). Однако все эти древние письмена остаются загадкой. Не всегда понятно, представляют ли разнообразные клинописные знаки и пиктограммы абстракции или, наоборот, реальные объекты, обозначают ли они слоги и звуки или, напротив, концепции, выраженные неизвестными словами давно исчезнувшего языка? Но никто из ученых не сомневается, что письменные записи давали их создателям огромные преимущества.

Если переход от вождеств к государствам носил культурный характер и основывался на уже заложенных предпосылках, то чем же объясняется пропасть, пролегающая между современными человеческими обществами? Она огромна. Если расположить страны в порядке убывания дохода на душу населения, то первые 10% окажутся в среднем в тридцать раз богаче, чем последние, а самая богатая страна — в сто раз богаче самой бедной. За этими цифрами стоит невообразимый разрыв в уровне жизни. Население беднейших стран — больше 1 млрд людей (около 15% всего населения Земли) — живет, согласно классификации ООН, в «абсолютной бедности». У них нет ни крыши над головой, ни чистой воды, ни ассенизации, они не

могут рассчитывать ни на медицинскую помощь, ни на образование для своих детей, они не знают даже, смогут ли завтра поесть. Жители относительно богатых стран, некоторые из которых не так уж далеко отстоят от бедных, пользуются этими благами как чем-то само собой разумеющимся (а также многими другими, например оплачиваемым отпуском и воздушным транспортом). Откуда взялась такая разница? Джаред Даймонд, автор знаменитой книги «Ружья, микробы и сталь. Судьбы человеческих обществ» (1997), а также шведские экономисты, в том числе Дуглас Гиббс-младший и Ола Ольссон, считают, что убедительный ответ на этот вопрос дает нам география. Непосредственно перед возникновением земледелия около 10 ооо лет назад | определенное сочетание условий дало жителям Евразии огромное преимущество, сыгравшее ключевую роль в надвигающейся культурной революции. Размеры этого континента, раскинувшегося вширь , с востока на запад, а также «довесок» в виде плодородных земель по периметру Средиземного моря привели к тому, что в Евразии оказалось гораздо больше пригодных для одомашнивания животных и растений, чем на других континентах и островах. Знания о том, как выращивать полезные культуры, держать животных, накапливать и хранить излишки урожая, быстро распространялись от деревни к деревне, а потом по растущим территориям ранних государств. Культурная революция времен неолита была следствием физико-географических условий, а не каких-то специфических изменений генома жителей евразийского континента.

<<< Назад
Вперед >>>

Генерация: 1.150. Запросов К БД/Cache: 0 / 2
Вверх Вниз