Книга: Роман с бабочками

Глава 2 Вырасти себя сам

Глава 2

Вырасти себя сам

Самка бабочки откладывает яйцо. У разных видов форма яиц разная: они могут походить на крохотные жемчужины, или на сплюснутые мячи для гольфа, или на бочонки. У некоторых бабочек самка откладывает яйца по одному, у других — по нескольку, большими кладками.

И тут же начинаются ужасы. На яйцо могут напасть вирусы, бактерии или грибки. Крохотные насекомые-паразиты — наездники или мухи — внедряют в его ткань свои собственные яйца; вылупившись, молодняк паразитов будет кормиться эмбрионом гусеницы. У бабочек калиго наездники садятся на заднее крыло взрослой самки и спрыгивают с нее, точно пираты, как только мать откладывает свои драгоценные яйца. Хищный жук мимоходом замечает кладку и съедает ее на завтрак без остатка. Олень лакомится листом, на котором находятся яйца. Шансов погибнуть — хоть отбавляй. Шансы выжить минимальны.

У бабочек-толстоголовок гусеница, едва вылупившись, съедает скорлупку яйца, а затем величественно поднимается во весь рост, точно кобра из корзинки заклинателя змей. У парусников личинки с виду хилые, слабые; их тела покрыты мокрыми, жалко липнущими к коже волосками.

Новорожденная гусеница может быть величиной с запятую, тире или дефис на книжной странице. Но у нее уже есть все основные органы и конечности: отвердевшая голова с челюстями, служащими для откусывания и пережевывания пищи, грудной отдел из трех сегментов (на каждом — пара членистых ножек) и брюшной отдел из десяти сегментов с пятью парами «ложных ножек» — маленьких крючков. Поры кожи то раскрываются, то захлопываются, втягивая воздух. На заднем конце туловища — анальная пластинка, внешне почти неотличимая от «лицевой» на переднем конце.

Но этот крохотный дефисик уже видит и ощущает окружающую действительность. По бокам головки — так называемые «простые глазки» с фоточувствительными пигментами. Покачиваясь из стороны в сторону, гусеница видит мозаичное изображение окружающего мира, без труда отличает свет от тьмы, горизонталь от вертикали. Обонятельные рецепторы — проще говоря, носы — разбросаны по всему телу: они есть на усиках, на брюшке, на ножках. Некоторые из обонятельных волосков по совместительству являются вкусовыми сосочками. Другие волоски могут осязать. Третьи различают звук или вибрацию.

Над ротовыми органами гусеницы и между ними находится трубочка, производящая шелк. У большинства видов гусеницы прядут липкую нить, которая помогает им при движении вперед цепляться за поверхность. Вот почему гусеницу не так-то легко стряхнуть с листа или ветки. Шелковые нити также могут использоваться для скручивания листьев, строительства убежищ, прикрепления куколки к выбранному месту. Изредка из шелка плетут коконы.

Калифорнийская зорька откладывает яйца, напоминающие крохотные початки кукурузы. Если обстоятельства сложатся удачно, из яйца выводится гусеница. Не медля ни минуты, она начинает кормиться и расти, пока мембраны, соединяющие сегменты ее тела, не растянутся. Их растяжение «включает» гормональные железы. Внутри старого скелета — точнее, экзоскелета, поскольку у насекомых он расположен снаружи тела, — формируется новый. Отработавшему свое скелету предстоит частично раствориться в выделяемых железами энзимах. Гусеница ненадолго замирает, делает «глубокий вдох». Сегменты тела расширяются, и старая кожа рвется по швам — именно там, где надо. После линьки начинается новый этап развития гусеницы.

Каждый отдельный этап называется «возрастной стадией». Как поезд движется от одной станции к другой, так и гусеницы совершают свой жизненный путь от стадии до стадии. Обычно станций пять.

Гусеница помешана на еде. Она — не более чем рот, подсоединенный к желудку. «Ненасытная пищепоглотительная машина»: в книгах и статьях энтомологи вновь и вновь с восхищением и завистью повторяют эту избитую формулировку.

Поесть, подрасти, передохнуть, полинять, поесть, подрасти, передохнуть, полинять… Чтобы превратиться в половозрелую бабочку, гусеница должна разжиться всеми необходимыми питательными веществами. Нужны белки — без них организм не выработает ни яйцеклеток, ни спермы. Гусеницы некоторых ночных бабочек набирают вес, который более чем в три тысячи раз превосходит их начальную массу. Это как если бы из трехкилограммового младенца вырос человек, весящий девять тонн.

Внешность гусениц может быть самой неожиданной. Просто Хеллоуин какой-то или бал-маскарад! У каждого вида свой характерный наряд. Брюшко может быть гладкое или бугристое, покрытое волосками или шипами, с нитевидными или роговидными выступами. Тело поджарое или толстое, длинное или короткое. Одних гусениц не отличить от слизняков, других — от бурых сучков. Отдельные эксцентричные «дамы» определенно собрались на новоорлеанский карнавал Марди-Цэа: их головы украшают замысловатые наросты: ни дать ни взять — уборы из воздушных шаров.

Расцветка тоже может быть выдержана в самом неожиданном стиле: от аляповатой пестроты детских рисунков до тончайшей проработки а-ля Эшер.

Гусеница репницы — минималистка: ее синевато-зеленое тело украшает одна-единственная желтая черта. Гусеница юнонии — черная, щетинистая, расцвечена двумя рядами оранжевых крапинок и еще двумя — кремово-желтых. На спине щетинки с синими основаниями, на боках с оранжевыми. Гусеница ванессы виргинской дивно хороша: она желтая в зеленую полоску, с черными перевязками в красную и белую крапинку. Покрасовавшись на цветке маргаритки, как старлетка на каннском пляже, личинка удаляется в свое шелковое гнездышко и решительно запирается в нем.

Гусеницы помешаны на еде, а некоторые животные — на гусеницах. Наблюдая, как порхают бабочки в саду, следует удивляться не только их необыкновенной красоте, но и тому, что они вообще дожили до взрослого возраста. Почти все их братья и сестры стали сырьем для пищевого комбината природы: пошли на корм микробам, паразитам и птицам.

Чтобы уцелеть, гусеница должна быть везучей и мыслить стратегически.

По мере того как она линяет, развивается и подрастает, гусеница становится все заметнее для хищников. Приходится и стратегию менять, и на судьбу надеяться.

На первой стадии развития гусеница парусника рутула — нечто малюсенькое, мохнатое и крапчатое. Банальное пятнышко на зеленом листке, которое с трудом можно отличить от высохшего комочка грязи.

Вторая и третья стадии похожи уже на птичий помет: они бурые, с глянцево-белыми «седлами». Этот ловкий ход не лишен остроумия. Какая же птица станет клевать собственные испражнения!

Четвертая стадия рутула — зеленая, гладкокожая, с оранжево-желтыми «глазками». Посередине глазка — синее пятнышко. Зеленая расцветка позволяет гусенице не выделяться на фоне травы. Глазок может отпугнуть мелкую птицу.

Гусеница в пятой стадии достаточно велика, чтобы сойти за голову ярко-зеленой змеи с двумя заметными издали «глазищами» и широченной «пастью». (Некоторые ученые, правда, полагают, что гусеница пытается копировать не змею, а несъедобную древесную лягушку.)

У большинства видов гусеницы, как правило, от стадии к стадии становятся все более мохнатыми, щетинистыми, колючими, устрашающими на вид. У них могут появиться новые массивные волокнообразные отростки. Просто-таки не гусеница, а ходячая платяная щетка. Коснитесь волосков — палец почувствует ожог, зачешется или покроется сыпью. Тем самым гусеница все более внятно заявляет: «Даже не думайте о том, чтобы меня съесть».

При переходе на четвертую или пятую стадию гусеницы иногда вынуждены изменять не только внешность, но и привычки. Одни начинают кормиться не днем, а ночью. Другие переходят на новую для себя пищу.

Созерцание зелени — основное занятие птиц. Неудивительно, что они без труда распознают растения, поврежденные гусеницами. Буроголовые гаички моментально замечают обкусанные, обтрепанные листья, а заодно и прячущегося поблизости виновника этих безобразий. Голубые сойки умеют отличать неповрежденные листья от объеденных гусеницами даже на фотографиях.

Но и гусеницы не лыком шиты — они делают в листьях боковые разрезы, превращая один большой лист в несколько маленьких «нетронутых».

Сойка в замешательстве. Что это — неповрежденный лист? Лист, разделанный гусеницами? Или опять фотография?

Некоторые гусеницы настолько хитры, что, проев в листе дырку, затыкают ее собственным телом; расцветка таких гусениц может напоминать пятна на листе или его засохшую бурую кромку. Известна гусеница с зубцами на спине, имитирующими зубцы на листке вяза.

Когда лист так излохмачен, что присутствия гусеницы уже не скрыть, личинка перебирается на ствол и перегрызает черешок. Вещественные доказательства падают с дерева наземь. Проблема решена.

Куда меньше хлопот у тех гусениц, чье «мясо» для птиц ядовито или просто неприятно на вкус. Монархи за едой ведут себя как неряхи. Их расцветка — желтые, черные и белые полоски — предостерегает хищников: «Не тронь». Гусеницы этого и других видов, отличающиеся ядовитой расцветкой и не менее ядовитой «начинкой», безнаказанно объедают растения, пока лист не превратится в призрак — от него остается только скелет жилок и черешков.

На американском Западе есть старинная грустная песня, в которой поется: «Издалека по одежке видно: я ковбой». По одежке гусеницы издалека видно, что она — зеленый лист… или бурый сучок… или комочек помета… или древесная лягушка… или несъедобная тошнотворная гадость.

Разумеется, люди смотрят на гусениц в буквальном смысле «иными глазами», чем птицы. У гаичек зрение острее человеческого. Они различают больше цветов — в том числе ультрафиолетовый — и видят их иначе. Отдаленность, фон, капризы освещения — все это влияет на эффективность камуфляжа гусеницы. Даже полосатый монарх может слиться с фоном, если он кормится на внутренней стороне листьев.

Жизнь гусеницы — сплошная нервотрепка. Новые причины для беспокойства появляются каждую минуту. Камуфляж, отлично защищающий от птиц, может оказаться абсолютно бесполезным при встрече с хищным клопом-щитником, который, насколько известно ученым, может выслеживать свою жертву целый час. Некоторые гусеницы избирают самый очевидный выход. Они спрыгивают с листа — и надеются на мягкую посадку. Другие разматывают шелковую нить, спускаются по ней, как Том Круз в фильме «Миссия невыполнима», и, раскачиваясь на ветру, ждут, пока хищник уйдет.

Но некоторые наездники-паразиты выжидают, пока добыча вскарабкается назад на лист. Другие наездники медленно спускаются вслед за гусеницей по шелковой нитке. Третьи потихонечку сматывают нить сами…

Начинается битва. Силы в ней, как правило, равны. Гусеница выгибает спину дугой, выпрямляется во весь рост, пыжится, старается напустить на себя как можно более грозный вид. Иногда она, несколько раз качнувшись взад-вперед, кидается на агрессора, стараясь сбить его с ног. Некоторые личинки защищаются от наездников или муравьев, отрыгивая ядовитую зеленую жидкость. Живущие колониями гусеницы амфиномы гамадриас обдают противника вонючей жидкостью. У гусеницы рутула на голове имеется пахучая железа: мясистая, раздвоенной формы, оранжевого цвета. В случае опасности железа резко выдвигается. Ее внезапное появление само по себе наводит страх на врага. И тут эта оранжевая штуковина плюется кислотой.

Иногда гусеницы пытаются спастись бегством. Тут важно знать, что гусеница перемещается, волнообразно сокращая мускулы от хвоста к голове. Каждый сегмент тела отрывается от земли, совершает рывок вперед, подталкивая соседний сегмент, расслабляется и снова припадает к земле. Один шаг сделан. Обычная скорость передвижения не достигает и половины дюйма в секунду. Но некоторые гусеницы при необходимости могут разгоняться, переходя на этакий «галоп вперед хвостом». В этом случае волна начинает свой бег от головы, и все тело выгибается дугой вверх, резко отрывая ножки от земли. Когда сегменты, расслабившись, опускаются назад на землю, хвостовые усики отцепляются от поверхности и вновь за нее цепляются на шаг дальше. Иногда туловище, сделав «мостик», выгибается вбок. А порой даже сворачивается колесом и катится задним ходом со скоростью пятнадцати дюймов в секунду! Это уже спринт, захватывающая сцена бегства.

Однажды в порядке эксперимента исследователи пронаблюдали 628 встреч наездников с гусеницами некоего азиатского парусника. 178 наездников по неопытности вообще воздержались от нападения. Против 450 наездников, атаковавших жертву, большинство гусениц приняли следующие меры: выпрямились, высунули свои оранжевые, раздвоенные мясистые пахучие железы и обдали врага струей едкого химического вещества. 191 наездник попятился. 64 из них перешли в новую атаку, увенчавшуюся успехом. 26 гусениц предпочли спрыгнуть с дерева. 9 из них выжили после падения. В общем, наездники одолели каждую вторую гусеницу.

В нашем небезопасном мире умение прятаться — лучшее дополнение к храбрости. По большей части гусеницы благодаря камуфляжу и мимикрии прячутся прямо под носом у врагов. Некоторые ведут общественный образ жизни — сбиваются в группы и укрываются в гнездах, сплетенных из шелковых нитей. Гусеницы толстоголовки сооружают одноместные убежища из листьев. Каждой стадии развития соответствует своя конструкция. Первая и вторая стадии делают в листе, начиная от края, два сходящихся разреза, загибают получившийся клапан и закрепляют шелковыми «растяжками». Третья стадия делает один разрез от края листа, отгибает вниз кусок побольше и подвязывает. Четвертая и пятая стадии либо подгибают и подвязывают крупный лоскут листа к его центру, либо связывают два листа вместе — получается кошелек. И прячутся в своих домиках, надеясь, что никто не заглянет их навестить. Гусеницы толстоголовок знамениты тем, что энергично извергают отходы своей жизнедеятельности на расстояние до пяти футов от своих листвяных домиков и со скоростью четыре фута в секунду. Это предотвращает болезни и помогает поддерживать в доме чистоту, избавляясь от уродливых и зловонных куч.

Будь в моей книге злодей — которого в ней конечно же нет, — это был бы наездник, насекомое-паразит. Находя жертву (хозяина) по пахучим меткам, наездник откладывает яйца в тело гусеницы. Личинки наездника, вылупившись, используют гусеницу в качестве источника пищи — пожирают изнутри. У некоторых видов из тела умершего или агонизирующего хозяина выпархивает целая стайка наездников, у других в теле хозяина развивается только одна особь.

Нечто подобное проделывают и паразитические мухи — откладывают яйца прямо на гусеницу или обрызгивают листья «микрояйцами», которые гусеница съедает. Микрояиц боятся и люди: именно из-за них заботливые матери просят детей не грызть травинки.

Чтобы перехитрить всех недругов, гусенице нужен очень богатый арсенал уловок. Им располагают лишь немногие удачливые виды. Гусеницы шашечницы фаэтон — черно-белой бабочки с оранжевыми кончиками крыльев — ведут общественный образ жизни в шелковых паутинных гнездах. Своей окраской они извещают птиц: «Не трогайте нас, мы несъедобные». От других агрессоров защищаются, срыгивая едкую жидкость или дергая головами, либо прячутся в гнезде. Несмотря на все эти усилия, наездники часто откладывают яйца в тела гусениц, когда те находятся на ранних стадиях развития. Четвертая стадия впадает в спячку или зимует, и вместе с ней впадают в спячку ее паразитоиды, не достигшие фазы зрелости. Когда весной гусеница шашечницы начинает шевелиться, в среднем семь-восемь личинок наездника прорываются из-под кожи хозяина наружу и свивают себе коконы непосредственно под гусеницей, привязывая все еще живую добычу к растению. Через неделю из коконов выходят взрослые наездники и набрасываются на гусеницу.

Основная экологическая функция гусеницы — стать кормом. Одна самка шашечницы, монарха или капустницы откладывает сотни яиц. Лишь немногие ее потомки проживут достаточно долго для того, чтобы самим отложить яйца. Остальные существуют, чтобы стать аппетитным обедом хищника.

Но это еще не все.

Даже растения, на которых живут гусеницы, даже листья, которыми они питаются, — и те желают им смерти.

Что ж, это, пожалуй, справедливо. В любом лесу гусеницы, вероятно, пожирают больше растительности, чем все остальные насекомые вместе взятые. У растений есть средства самозащиты: толстая кора, острые шипы, шерстистые волоски, смолистые или клейкие выделения и острые, как пила, кромки листьев.

Один из видов страстоцвета цепляет гусениц на поздних стадиях развития специальными крючками. Трупы так и остаются висеть, наколотые на шипы. Средневековый застенок, да и только. У страстоцвета есть и более тонкая уловка: на одном растении внешний вид листьев может очень сильно варьироваться, и потому самкам бабочек очень сложно узнать по форме лист, подходящий для кладки.

На листьях страстоцвета бывают также бугорки, имитирующие яйца. Таким образом растение «отговаривает» взрослых бабочек откладывать здесь же свои яйца. (Чрезмерно большие кладки вынуждают личинок к каннибализму: вылупившись, гусеницы первой стадии развития пожирают все, что подвернется, включая яйца и гусениц-ровесниц.)

Некоторые виды растений активно поощряют откладывание яиц на каком-нибудь отростке, от которого затем избавляются — эффективный способ отделаться и от будущих гусениц. Бывает, что ткань листа вокруг яйца бабочки автоматически отмирает, и засохший кусок отваливается.

У некоторых растений есть «кармашки» с ядовитыми веществами, разбросанные по поверхности листьев и запрятанные в их толщу; пожирая лист, гусеница получает все новые и новые порции отравы. У растений могут иметься канальцы или жилки, по которым течет ядовитый клей, обездвиживающий и умерщвляющий насекомое.

Такой смертоносный сок течет по канальцам молочая. Он является отличным средством против большинства насекомых, но гусеницы монарха и родственных видов сумели к молочаю привыкнуть — накапливая его яды в своем теле, они становятся несъедобными для хищников. Однажды Мириам Ротшильд наблюдала, как гусеницы монарха лизали млечный сок, текущий из жилки, «точно котята, лакающие молоко». Другой исследователь видел, как монархи пытались ограничить количество поглощаемого яда, перекусывая жилки листа своими челюстями и тем самым нарушая систему канальцев.

Гусеницы многих видов проделывают поперек листа канавку и приступают к еде только после того, как канальцы пересохнут.

Первая линия обороны для растения — его строение. Как только гусеница начинает кормиться, вещества, содержащиеся в ее слюне, распознаются листом как признак нападения. Тревога! Все растение объявляет боевую готовность. Выброс гормонов приводит в действие вторую линию обороны — начинается контратака, предполагающая, например, доставку к поврежденному листу спешно синтезированных токсинов, а также химических соединений, замедляющих процесс пищеварения у гусеницы.

Но на синтез этих соединений растение вынуждено тратить много ценных ресурсов. Кроме того, насекомые способны адаптироваться к новым ядам. Некоторые растения задействуют третью линию обороны — испускают в воздух химические сигналы, не стыдятся взывать: «На помощь!»

Зов слышит наездник. Слышат и другие хищники — например, маленький, но прожорливый клоп. Они следуют за ароматической струей, выпущенной растением, обнаруживают гусеницу и нападают на нее. Для растения эти насекомые — верные рыцари.

Раненые растения также выделяют химические вещества, рекомендующие ночной бабочке больше не откладывать на это растение яйца. И бабочка повинуется, зная, что защитные системы растения активированы гусеницами, которые составят конкуренцию ее собственным детям. Вероятно, эти сигналы понятны и дневным бабочкам.

Вот опять оно, иное измерение, — совсем рядом, но недостижимое, лежащее за пределами известного нам мира: крик о помощи на молекулярном уровне, запах интриги, секретный текст, невидимо написанный прямо на воздухе, которым мы дышим.

В этом тексте много уровней. Смесь химических веществ, испускаемая растением, может сообщить, к какому именно виду принадлежит гусеница, жующая лист. Известить разборчивых наездников, что эта гусеница будет самым подходящим хозяином для их потомства.

Как удается растению различать гусениц разных видов? Как оно отличает укус гусеницы от других ран и повреждений? Исследователи полагают, что химическое соединение, которое рассказывает об этом дереву, синтезируется бактериями, живущими в кишечнике гусеницы.

Гусеницу предают все, кому не лень. Такое вот детство. Роман Диккенса, да и только.