Книга: История мозга. 1640 фактов

Глава 20 Смертоносный мозг-1: рождение убийцы

Глава 20

Смертоносный мозг-1: рождение убийцы

Как уже было упомянуто, некоторые считают, что нарушители закона могут получать «„кайф“ от преступления».

А что происходит в голове наиболее жестоких преступников – убийц? Хотят ли эти люди повысить физиологическое возбуждение путем совершения убийства? Можно ли убить ради острых ощущений?

В области психологии и медицины этому нет подтверждений. Поэтому мы не сможем точно определить так называемый смертоносный мозг. Тем не менее исследования продолжаются, и картина еще может измениться.

Начиная с 60-х гг. прошлого века, психологи пытались выявлять у детей ранние тревожные признаки поведения, которые могли указывать на возникновение тяги к убийству впоследствии. Хотя это крайне сложно определить и эксперты никак не придут к единому мнению, детство будущих убийц имеет некоторые общие черты.

В исследовании 1966 г. доктора? Даниэль Хеллман и Натан Блэкман описывают три типа детского поведения, которые, по их мнению, указывают на вероятность появления у человека тяги к убийству: недержание мочи у детей старшего возраста, любовь к поджогам и жестокость по отношению к животным¹.

По мнению Хеллмана и Блэкмана, недержание мочи свидетельствует об эмоциональных нарушениях, любовь к поджогам говорит об отсутствии уважения к обществу и его правилам, а жестокость к животным означает пренебрежение жизнью и склонность к насилию – необходимые слагаемые для того, чтобы получился убийца. Эти факторы известны как ранняя сигнальная триада и являются приметами, до сих пор часто упоминаемыми в научной литературе¹.

В исследовании 1974 г. доктор Блэр Джастис с двумя коллегами выдвигают мысль о том, что сюда необходимо добавить еще четыре фактора: драки с детьми старшего возраста, вспышки раздражения, проблемы в школе, прогулы, а также неспособность находить общий язык с другими. Такое поведение, вполне нормальное и для обычных детей, превращается в проблему, если становится постоянным или гипертрофированным².

Джастис с коллегами основывают свои умозаключения на тщательном анализе 1500 случаев актов насилия, описанных в 237 академических журналах. Из них в 188 статьях упоминались симптомы или модели поведения. В дополнение к этому ученые записали 779 интервью с патологически жестокими людьми, а также с теми, кто тесно с ними работает. Кроме того, исследователи рассмотрели описание еще 1055 случаев.

В результате они пришли к выводу, что «драки в детстве чаще всего указывают на проявление насилия в будущем». Исследователи представили ряд иллюстрирующих это утверждение случаев, связанных с особо жестокими заключенными, в дет стве которых были «предупреждающие» признаки². Одним из типичных примеров является следующий.

В исследовании 1983 г. доктор Дороти Льюис с коллегами представили неопровержимое свидетельство влияния на ребенка состояния его здоровья, а также поведения отца и матери³.

Во-первых, было обнаружено, что отцы преступников часто проявляли жестокость и угрожали убить своих детей или кого-то из окружающих. Кроме того, агрессия отца зачастую была направлена на мать, но могла касаться и братьев, и сестер. В связи с этим в детстве у убийц роль отца отрицательна. Он может покидать дом на продолжительное время или вообще не жить в семье.

Ученые выяснили, что отцы преступников часто страдают алкоголизмом и наркоманией. Многочисленные исследования, проведенные раньше, тоже обнаруживали связь между алкоголем, наркотиками и убийствами.

Во-вторых, исследователи установили, что у матерей убийц часто наблюдаются психические расстройства, они жестоко обращаются со своими детьми. Будущие убийцы нередко являются свидетелями или жертвами насилия в собственном доме.

В-третьих, Льюис и коллеги замечают, что убийцы чаще остальных страдают не только ночным недержанием мочи, но и другими физическими и душевными проблемами, чаще всего припадками. Они могут указывать на множество нарушений, в том числе и на повреждение мозга, которое вызывает стремление к совершению убийства. Если это так, то число юридических вопросов, связанных с ограниченной дееспособностью, значительно увеличивается.

Исследователи обнаружили, что с детства у будущих убийц проявляются постоянные симптомы психозов и социопатии, а также различные неврологические патологии. В детстве они очень часто проявляют суицидальные наклонности. Многие из них пытались покончить с собой, другие лечились или обращались за помощью задолго до совершения первого убийства³.

В психологической литературе, касающейся не убийств, а других проявлений жестокости, отмечаются похожие ранние признаки.

В 1985 г. доктора? Стивен Келлерт и Алан Фелтхаус изучили детскую жестокость по отношению к животным – один из факторов ранней сигнальной триады. Они рассматривали это поведение у трех групп людей: агрессивных преступников (лишь некоторые из них были убийцами), неагрессивных и не преступников. Ученые обнаружили, что жестокость к животным

В статье 1986 г. доктора? Джейн Келсо и Марк Стюарт рассмотрели характеристики, предсказывающие появление «расстройства агрессивного поведения»⁵. Они нашли уже знакомое сочетание факторов: «Устойчивое расстройство поведения предваряют различные отклонения в семье, антиобщественные проявления в раннем возрасте, агрессивность, склонность к поджогам»⁵. Они предложили еще один фактор: со склонными к насилию взрослыми в детстве часто происходили несчастные случаи.

В удивительном исследовании 1991 г., предпринятом док тором Аланом Лабеллом и его коллегами, был затронут вопрос, почему по всему миру так быстро растет число убийств, совершенных подростками. «Причины подростковых убийств до сих пор полностью не выяснены», но ученые предполагают, что для понимания этого необходимо взглянуть на семьи детей⁶.

Команда исследователей под руководством Лабелла замечает, что возраст «типичного убийцы» – от 20 до 30 лет. Подростками считаются те, кто младше 20 лет. Эта возрастная группа является третьей по количеству убийств среди всех групп преступников. Более того, частота убийств увеличивается по мере взросления человека. Таким образом, шестнадцатилетние совершают убийства чаще пятнадцатилетних, а семнадцатилетние – чаще, чем шестнадцатилетние. Среди детей подобные случаи крайне редки. Убийцы-подростки (как и взрослые) преимущественно мужского пола – примерное соотношение полов здесь составляет 10:1.

Лабелл и другие исследователи замечают, что у тех, кто совершает убийства – будь то взрослые или подростки, – часто не наблюдалось ранее психических заболеваний. Однако ученые говорят о том, что на самом деле душевное заболевание вполне может иметь место, просто не был поставлен диагноз и не проводилось лечение. В результате одного исследования выяснилось, что 89 % взрослых убийц не подвергались ранее психиатрическому лечению или диагностике, однако у 70 % этих людей впоследствии наряду с различными психическими заболеваниями было обнаружено диссоциативное расстройство. Другие ученые отмечают, что большинство убийц-подростков – шизофреники, психотики и личности, склонные к самоубийству.

Многие специалисты полагают, что у убийц обычно длинная криминальная предыстория. Лабелл и другие считают, что это совсем не обязательно. Из 200 убийц, по их подсчетам, лишь 38 % совершали преступления ранее.

Считается, что у убийц низкий коэффициент интеллекта. Но ученые отмечают, что и здесь выводы не всегда однозначны. Они приводят данные, показывающие, что уровень интеллекта убийц-подростков обычно выше, чем у их законопослушных ровесников. Однако в другом исследовании говорится, что лишь один из семи юных убийц имеет IQ выше 90, то есть на 10 баллов ниже среднего.

Лабелл и его коллеги придерживаются мнения, что взрослые убийцы обычно знакомы со своими жертвами. В одном исследовании говорится, что убийцы и жертвы не знакомы лишь в 15 % случаев. 70 % убийств совершается во время бытовых ссор. Ученые полагают, что «наличие огнестрельного или холодного оружия в доме преступника способствует совершению убийства».

Исследователи упоминают и о широко распространенном мнении, что употребление алкоголя и наркотиков связано с насилием и жестокостью взрослых. Как ни странно, эту связь все же не считают доказанной. К примеру, анализ случаев 621 убийцы, при котором были учтены наркотические пристрастия преступников и их жертв, ученые считают «неубедительным». Они пишут: «Некоторые говорят, что алкоголь иногда влияет на совершение преступления, но не видят разницы в употреблении алкоголя склонными и не склонными к насилию преступниками»⁶.

Тем не менее Лабелл и коллеги соглашаются с исследованием, в котором говорится о ранней сигнальной триаде. Но ученые указывают и другие факторы, которые можно внести в этот список: гиперактивность (гиперактивное расстройство с дефицитом внимания), травмы головы и повреждения центральной нервной системы. Команда Лабелла считает необходимым рассматривать эти факторы, поскольку все они связаны с другими видами антиобщественного поведения. Впрочем, исследователи подтверждают и наличие этому противоположных свидетельств.

Однако важнее всего то, что Лабелл с коллегами обнаружили один из наиболее важных факторов, связанных с подростковыми убийствами, – распад семьи.

Психологи продолжают обсуждать значение детских сигнальных факторов в оценке предрасположенности к совершению убийств. Но, несмотря на отсутствие окончательного распределения их по важности, большинство, если не все, ранних признаков уже найдено. Впрочем, новые открытия могут появиться в любой момент. К примеру, только начинаются исследования биохимических факторов, влияющих на центральную нервную систему. Однажды мы увидим результаты исследований на тему «поиска острых ощущений» и «кайфа от преступления».

Тем не менее совершение убийства – это поступок, постоянно ставящий исследователей в тупик. И так было всегда. Комментируя суд 1920-х гг. над немецким серийным убийцей Фрицем Хаарманом, профессор Теодор Лессинг замечал:

Таким образом, пока общая картина не изменится, у нас остается то, что уже известно психологической науке: чтобы разобраться, почему дети встали на кривую дорожку, надо взглянуть на их семьи⁸.