Книга: Достающее звено. Книга 2. Люди

Связующая нить ДНК: Европа – Сибирь – Америка

Заселение Америки и происхождение индейцев – волнующие темы человеческой истории. Восстановить прошлое можно множеством способов, и одним из них является анализ ДНК. Правда, эта молекула сохраняется не так уж хорошо, да и расшифровать ее – нелегкая задача. Большой шаг в обеих областях сделали генетики из России, Дании, США, Эстонии, Швеции и Великобритании. Они провели секвенирование полного генома древнего человека из Сибири.

Стоянка Мальта была исследована еще в 1929 г. знаменитым М. М. Герасимовым. Она расположена в Иркутской области, в 85 км от Иркутска. Слои датируются 24 тыс. лет назад. Стоянка представляла собой довольно значительное поселение из 14 жилищ и знаменита чрезвычайным богатством находок, в том числе украшениями, предметами, покрытыми резьбой и охрой, статуэтками из бивня мамонта. Замечательно, что культура жителей Мальты оказалась удивительно близка к культуре европейских кроманьонцев из Костенок, Авдеево, а также Сунгиря и Зарайска, в несколько меньшей степени – Ориньяка, Гримальди и целого ряда центрально– и западноевропейских стоянок. Мальту и рядом расположенную Буреть с материалами верхнепалеолитической Русской равнины особенно сближают предметы искусства. Таким образом, уже давно предполагались культурные связи европейских и восточносибирских кроманьонцев.

В числе прочего важнейшим объектом оказалось ритуальное погребение двух детей (0,5–1 и 3–4 лет), совершенное под сложной конструкцией типа дольмена из каменных плит, поставленных на ребро с наклоном друг к другу, под которой залегала узкая и длинная плита, на которой красовался крупный зуб мамонта. Под последней плитой обнаружились скелеты двух детей, покрашенных красной краской. Кости были очень плохой сохранности – настолько плохой, что первоначально они были определены как один скелет ребенка с патологией зубной системы. Антропологические особенности этих детей установить было весьма проблематично. В. П. Алексеев и М. М. Герасимов считали, что в строении зубов можно усмотреть монголоидные черты, Х. Тернер и Е. Г. Шпакова – европеоидные. Череп второго ребенка – долихокранный со слабым надбровьем – потенциально мог принадлежать предкам и монголоидов, и европеоидов. Слабая и умеренная лопатообразность резцов и другие одонтологические признаки тоже оставляют широкий простор для интерпретаций. Лица статуэток из Мальты и Бурети имеют вроде бы монголоидные черты лица, но степень стилизации такова, что утверждать это с уверенностью не станет ни один серьезный ученый.

На окраине Красноярска расположена другая замечательная стоянка – Афонтова гора II. Ее возраст – 17 тыс. лет. Каменная индустрия отсюда выглядит весьма примитивной, сделанной на отщепах, но украшения и предметы искусства позволяют говорить о высоком уровне развития местных жителей. Антропологические материалы сравнительно многочисленны, но весьма фрагментарны; возможно, это связано с тем, что кости человека были показательно выставлены в специальном месте. От черепа остался лишь маленький кусочек надбровья с основаниями носовых костей, весьма сильно уплощенных, что позволило предположить монголоидные черты, но с невеликой достоверностью.

Таким образом, останки из Мальты и Афонтовой горы II – лучший материал для палеогенетического анализа. Минимум собственно антропологии, но потенциально хорошая ДНК – что может быть ближе сердцу настоящего генетика?

На радость генетиков и зависть антропологов, сохранность генетического материала в образцах из плечевых костей старшего ребенка из Мальты и взрослого человека из Афонтовой горы оказалась превосходной. Из мальтинца удалось выделить как мтДНК, так и ядерную, в том числе Y-хромосомную, однозначно указывающую на мужской пол ребенка (доселе этот ребенок считался девочкой, что лишний раз показывает ненадежность определения пола по детским скелетам, тем более фрагментарным).

Митохондриальная ДНК мальтинца принадлежит к гаплогруппе U. Подгруппа же оказалась особой, неизвестной у современных людей, но базовой для нынешних вариантов U, что логично для ДНК такой древности. Предыдущие исследования выявили гаплогруппу U у целого ряда верхнепалеолитических кроманьонцев Европы – из Костенок XIV, Дольни-Вестонице, Хеле-Фельс и Оберкасселя, тогда как у китайского Тяньяня была гаплогруппа B. В целом же гаплогруппа U распространена сейчас от Европы (преимущественно самой северной) через Ближний Восток до Западной Сибири и Индии, а также в Северной Америке среди индейцев, хотя у последних и нечасто. Последний факт распределения доныне объясняли сильной метисированностью современных индейцев с европейцами, но новые данные по сибирским кроманьонцам позволяют сделать иные выводы. Совершенно аналогично дело обстоит с Y-хромосомой, которая у мальтинского ребенка сохранилась не так здорово, но с наибольшей вероятностью относится к основанию гаплогруппы R. ДНК мужчины с Афонтовой горы сохранилась несколько хуже, но в целом имеет те же характеристики.

Таким образом, положение мальтинца и афонтовца оказывается промежуточным между современными европеоидами, индийцами трех рас и индейцами и одновременно предковым для всех них, но достаточно далеким от монголоидов. Отсюда следует вывод, что предки индейцев попали в Америку из Сибири через Берингов пролив, неся в себе изрядный заряд “протоевропеоидных генов”. Впрочем, такое изложение заметно упрощает ситуацию. В реальности подавляющая часть генетических вариантов, распространенных у индейцев, намного ближе к монголоидным версиям; по подсчетам авторов новой статьи, лишь 14–38 % генома современных индейцев могут иметь происхождение из сибирских популяций типа мальтинской. Одна шестая или даже треть – не много, но не так уж и мало. Конечно, сразу вспоминается давнишний спор о немонголоидных особенностях древних американских черепов и многих современных индейцев.

Также нельзя пройти мимо кетской проблемы. Малочисленный народ кетов всегда привлекал к себе внимание своими подчеркнуто индейскими чертами внешности и культуры. Замечательно, что именно кеты генетически максимально похожи на европеоидов с одной стороны и эскимосов с индейцами – с другой. Живущие рядом селькупы, ханты и тундровые ненцы также весьма близки генетически. Вместе эти народы севера Западной Сибири образуют мост, связующий Европу и Америку. Среди современных людей они оказываются наиболее родственными верхнепалеолитическим сибирякам и сибирским предкам индейцев, едва ли не ближайшими, как это ни парадоксально, чем сами индейцы; дело в том, что последние за прошедшие тысячелетия существенно изменились, а в Сибири сохранились более древние варианты генов. Любопытно также, что по мтДНК кеты и их соседи гораздо “европеоиднее”, чем по Y-хромосоме. По всей видимости, монголоидные мужчины в последующие тысячелетия не раз наведывались на север Западной Сибири из Восточной Сибири.

Отсюда недалеко и до выводов о множественности “волн заселения” Америки, и до возрождения идеи о “недифференцированности” индейцев, но…

Во-первых, гены – штука, как ни странно, жестко не привязанная к конкретной популяции. Генные потоки могут носить части ДНК в самых разных направлениях по человеческим группам, вне прямой связи с фенотипом и тем более культурой. Мальта наверняка не была тем конкретным местом, откуда предки индейцев попали в Америку. В те далекие времена вообще не было ни европеоидов, ни дравидоидов, ни монголоидов, ни тем более американоидов. Фактически можно говорить лишь о том, что от 25 тыс. лет назад и ранее где-то на просторах Сибири бродили люди, часть потомков которых в последующем смешивалась с людьми Запада – будущими европеоидами, Юга – европеоидами, дравидоидами и даже веддоидами Индии (скорее, не напрямую, а очень косвенно, через Среднюю Азию) и Востока, ушедшими затем за море на новый континент – будущими индейцами. На наш взгляд, гораздо любопытнее отсутствие подобных генетических вариантов среди монголоидов при преобладании все же протомонголоидной основы у индейцев. Это значит, что верхнепалеолитические сибиряки смешивались со все более северными группами или сами уходили на северо-восток, но никогда не смешивались с юго-восточными соседями и не мигрировали в направлении теплого Китая. Вряд ли география – горы, реки – тому причиной, не помешала же она пройти протомонголоидным предкам индейцев с юга на север. Скорее дело в миграционных потоках, обусловленных плотностью населения. На благодатном юге людей было заведомо больше, конкуренция за ресурсы, вероятно, острее, чужаков с севера там не привечали. А на севере людей вообще не было, там лежали степные просторы со стадами мамонтов, лошадей и бизонов, а еще далее на северо-восток простиралась туманная Берингия – обледенелые врата в рай, сулившие что-то совсем уж необычайное.

Во-вторых, время заселения Америки доныне точно неизвестно. Мальтинцы жили за десять тысяч лет до первых твердо доказанных палеоиндейцев, но спустя десять тысяч лет после нетвердо доказанных. Посему остается открытым вопрос: сибирские палеогены должны считаться предковыми для индейцев или принадлежали уже потомкам тех, кто таки не пошел на неведомый север, а остался в уютной Сибири? Возможно, верна вторая версия, но это уже другая история…

В-третьих, расшифровка ДНК верхнепалеолитических сибиряков отличным образом вписывается в известные ранее, но не отраженные в статье факты (естественно, отечественным авторам они известны, но в статье всего не помянешь, мы же можем себе это позволить). Ю. Е. Березкин в своих замечательных работах показал, что целый ряд мифологических сюжетов тянется через весь север Евразии в Северную Америку (Березкин, 2007, 2012). Кстати, как обратила внимание С. А. Боринская, ареал мифа о создании земли ныряющими птицами здорово коррелирует с распространением некоторых Y-хромосомных гаплогрупп, типичных для той же самой территории. Значит ли это, что фигуры летящих птиц из погребения детей в Мальте отражают миф о доставании земли со дна первичного океана нырками-гусями-лебедями? Пока у нас нет способов точно узнать это. Но сильна наука, и верим, что найдутся способы узнать еще много подробностей о прошлом человечества!

Сразу после расшифровки ДНК древних сибиряков наступила очередь собственно палеоиндейцев. Тут, конечно, тоже не обошлось без проблем. Культура кловис отлично представлена археологически, но крайне плохо – палеоантропологически. Однако с кловисской стоянки Анзик из Монтаны известны два скелета детей. Древнейший датируется 12,6–12,7 тыс. лет назад, второй – 8 или 11,5 тыс. лет назад. Антропологически находки почти не изучались. Зато из костей древнейшего ребенка удалось выделить мтДНК (Rasmussen et al., 2014). Обнаружилось закономерное родство кловисского человека из Анзика с современными индейцами, причем примерно в равной степени с северо– и южноамериканскими; в более общем масштабе – с монголоидами.

Неожиданным стало то, что мтДНК анзикца оказалась принадлежащей к гаплогруппе D4h?. Она распространена среди индейцев тихоокеанского побережья от Аляски до Чили, а в Старом Свете найдена у ульчей, китайцев и древних японцев. Логичным выглядит предположение, что сей вариант распространялся вдоль берегов среди рыболовов. Однако Монтана находится по другую – восточную – сторону от Скалистых гор. До сих пор большинство археологов считали, что кловисцы пришли в Америку дорогой между ледниками, а не по морю. Впрочем, кочевые племена всегда были легки на подъем, а делать глобальные выводы по одному индивиду – опасное дело.

Также мальчик из Анзика оказался на треть генома (точнее, на треть специфичных последовательностей, которые могли бы потенциально быть различны) идентичен ребенку из Мальты. Между ними – больше десяти тысяч лет, но вместе они связуют Сибирь и Америку.

Соединяя данные по ДНК людей из Тяньяня, Мальты, Афонтовой горы II, Анзика и современных европейцев, западносибирцев и индейцев, мы получаем достаточно стройную картину. Основная часть индейцев возникла из протомонголоидных популяций, шедших из Восточной Азии, примерно с территории Китая. Где-то в самом начале пути, еще на юге, к ним добавились протомеланезоидные группы, осваивавшие береговую линию Индокитая. Чем севернее, тем вода холоднее, кислорода в ней больше, планктон гуще, рыба жирнее, тюлени и киты многочисленнее. Оттого и людям веселее, потому и шли они почти строго на север по берегам длинной череды морей от Южно-Китайского до Берингова. В Сибири к переселенцам присоседились местные жители, имевшие родство с европейскими кроманьонцами. Вместе ли они ввалились в Америку – веселой шумною толпою – или просачивались туда скромными группками по десять человек, нам неведомо. Но главное – открытие самой восточной части света состоялось.

Технологически верхний палеолит, как уже говорилось, отличается от среднего, кроме прочего, пластинчатой техникой и наличием составных орудий со специальными приспособлениями для крепления наконечника на древко. Неизмеримо выросла техника изготовления орудий. Они стали изготавливаться с пластин – специально подготовленных узких и длинных заготовок, что позволило выделывать куда более изящные и разнообразные орудия, чем мустьерские остроконечники. Появились ножи, наконечники, скребки, резцы, проколки и многие другие варианты. Кроманьонцы широко использовали для изготовления орудий также кости и рога животных, а также бивни мамонтов. Для охоты на мелких животных и птиц, вероятно, применялись разнообразные ловушки; находки целых скелетов песцов без лапок и, напротив, отдельных лапок песцов говорят о пушном промысле. Процент птичьих и рыбьих костей на верхнепалеолитических стоянках гораздо выше, чем на мустьерских. В итоге разнообразие культур верхнего палеолита непомерно превосходит вариации мустье: если мустьерские остроконечники и скребла во Франции и на Алтае почти неотличимы, то в эпоху верхнего палеолита даже рядом соседствовавшие группы людей могли пользоваться резко отличающимися орудиями.

Откуда же появился столь понятный нам мир, как он совмещался с совершенно иным миром неандертальцев? Вопрос о происхождении верхнепалеолитических культур крайне сложен и далеко не решен. Многие биологические особенности древнейших верхнепалеолитических людей позволяют предположить, что они пришли в Европу из тропических областей. Длинные конечности с укороченным бедром и плечом, высокий рост, вытянутые пропорции тела, крупные челюсти схожи у современных тропических популяций и кроманьонцев. Но если сами кроманьонцы были пришельцами, то происхождение их культуры не так однозначно. Связана ли она с культурой аборигенов – неандертальцев?

Одни археологи выводят верхний палеолит из древних культур Африки и Ближнего Востока, другие аргументируют преемственность от местных среднепалеолитических. В нескольких случаях эта преемственность может считаться фактически доказанной. Например, специфические треугольные наконечники верхнепалеолитической стрелецкой культуры Русской равнины с большой вероятностью заимствованы у неандертальцев микокской культуры Крыма. Среднепалеолитический микок стал основой также для линкомба и раниса, а от них возник верхнепалеолитический мезер. П?зднее левантийское мустье породило эмиран, а тот – ахмар уже вполне верхнепалеолитического облика. Во всех этих случаях направление влияния неочевидно, но археологи склоняются к тому, что именно сапиенсы заимствовали у неандертальцев технологические приемы, а не наоборот. Думается, происходило это не потому, что неандертальцы делали лучшие орудия, а потому, что сапиенсы легче перенимали все новое. Они были открыты свежим веяниям и потому выжили. А закоснелые консерваторы неандертальцы не желали или не могли перенимать “международный” опыт, за что и поплатились вымиранием.

Особняком стоит мнение Р. Беднарика, доказывающего, что ранний ориньяк – одна из первых верхнепалеолитических культур – был творением неандертальцев, а не кроманьонцев (Bednarik, 2008). Согласно этой концепции, сапиенсы, придя в Европу, восприняли ориньякскую культуру и могли смешиваться с неандертальцами. Впрочем, сие экстравагантное мнение не разделяется подавляющим большинством археологов и антропологов.