Книга: Полосатая кошка, пятнистая кошка

Преследование подранков

<<< Назад
Вперед >>>

Преследование подранков

На первый взгляд леопард кажется не слишком опасным для охотника. По размерам он относительно невелик — по габаритам примерно равен мужчине среднего сложения и, как большинство крупных кошек, не очень крепок на рану. Да, леопард осознанно может охотиться на человека, но если чувствует за собой преследование, то старается неслышно удалиться.

Всё это справедливо, но за одним, и очень важным, исключением — если зверь не ранен. Подстреленный леопард стремится поквитаться с причинившим ему боль человеком, но иногда нападает даже не на самого обидчика, а на первого несчастного, встретившегося ему по пути. Раненый хищник может не только подстерегать в засаде идущего по его следу охотника, он способен и сам двинуться ему навстречу, навязывая свои условия боя. И самое главное: травмированный леопард практически всегда атакует преследователя вне зависимости от своего размера, возраста и тяжести ранения. Именно эта черта леопардового характера и делает его одним из самых опасных зверей, с которыми может повстречаться человек.

Ю. Янковский описывает замечательный эпизод, когда ему пришлось столкнуться с тремя дальневосточными леопардами одновременно.

«Итак, перевалив за хребет и осмотрев горизонт, я не заметил ничего подозрительного. Ниже меня, шагов на двести, спускался довольно отлогий косогор, заросший жёлтым горным ковылём. Местами ковыль был довольно высоким и густым, так что за десять шагов ничего нельзя было видеть. По косогору росли кое-где отдельные дубы. Ниже, шагах в двухстах, косогор пересекался неглубоким оврагом, противоположная сторона которого была хорошо видна, хотя на ней тоже кое-где были разбросаны старые дубы.

По обыкновению, находясь в тайге ежесекундно наготове, я держал винтовку на перевязи на плече и стал собирать с земли тонкие сухие сучья, старясь не производить шума. Набрав приличную охапку, подошёл к намеченной площадке, чтобы развести костёр, поднял голову и ещё раз взглянул на горизонт.

В этот момент я увидел ниже себя, шагах в 150, вскочившего на ноги барса, стоявшего ко мне боком на небольшом холмике и просвечивающего ясным силуэтом сквозь редкий в этом месте ковыль. У меня создалось впечатление, что барс спал на солнце, но услышав мой шорох, вскочил и прислушивается.

Конечно, мой хворост вмиг разлетелся по сторонам, а винтовка очутилась у плеча. Я выстрелил, но был поражён случившимся: вслед за раздавшимся выстрелом вместо одного стояли в ряд три барса — все с поднятыми головами и круто поднятыми хвостами. Но это длилось только мгновение. Второй выстрел я произвести не успел — барсы вмиг спрыгнули под бугорок и скрылись.

Переведя патрон и держа ружьё наготове, я бросился к тому месту, где стояли барсы, в надежде увидеть их удирающими через овраг, но пока бежал, не сводя глаз с горизонта, ничего увидеть не мог. Вскочив на возвышенность, на которой находились в момент выстрела барсы, я увидел одного из них, стоявшего в шагах тридцати в траве и смотрящего в мою сторону. В момент моего появления он лёг, и трава скрыла его. Ничего не оставалось делать, как целить в траву, где, по предположению, мог быть барс.

Я выстрелил ещё раз, барс, видимо раненный, перевернулся через голову и стал волчком крутиться на месте. Я наблюдал, предполагая, что он сейчас же упадёт мёртвым, но зверь, проделав несколько раз „колесо“, вскочил и бросился в сторону, скрывшись в густой траве. Не теряя времени, я добавил патронов, осмотрел горизонт и, не видя других барсов, бросился на ближайший холмик.

Как только вскочил на него, увидел другого барса, переваливающего следующий холмик, шагах в сорока от меня. Выстрелить я не успел и бросился к тому месту, которое только что перевалил зверь. Он бежал не торопясь, и я увидел его переваливающим следующий холмик. Я гнался за барсом шагов двести, мельком видел его несколько раз, но ни разу не мог выстрелить.

Третьего барса мне больше не удалось увидеть. Вернувшись, осмотрел следы и стал разбираться в них, что при полном бесснежьи оказалось очень трудной задачей. Всё же провозившись полчаса, я восстановил полную картину происходящего.

Осмотрев место, на котором были барсы, я заметил несколько капель крови. Следы вели к тому месту, где я увидел зверя, когда он прилёг вторично. Насколько была серьёзна первая рана, установить не представлялось возможным. Всё же была какая-то причина, которая заставила зверя задержаться, пробежав всего десять саженей. Лежи он спокойно, я, направляясь по следам, несомненно, попал бы ему в зубы, так как лежащим его увидеть не мог. На моё счастье, я ещё увидел его стоящим, а прилёг он уже у меня на глазах.

Думаю, что, стреляя в барса в траве наугад, я не попал в него, а только спугнул. Следующая же пуля, пущенная на бегу, ранила серьёзно, так как на месте „колеса“ было много крови. Дальше след завёл меня в сплошные тростники выше человеческого роста и местами такие густые, что дальше двух-трёх <шагов> ничего не было видно.

Я продвигался крайне медленно и осторожно. Пробежавший зверь буквально оставил канаву в зарослях, причём трава с обеих сторон была обильно измазана кровью. Кровь была густой и тёмной.

Идти дальше одному, да ещё без собаки, было безумием, так как при таком ранении хищник не мог быть далеко и, услышав моё приближение, мог бы сделать засаду.

При всей бдительности и виртуозной стрельбе он может захватить охотника врасплох.

…Взвесив всё, я осторожно начал продолжать слежку. Дело происходило на солнопёке, земля была сухой, как и трава, следить было трудно. Кровь терялась, приходилось делать круги, что отнимало много времени и, естественно, утомляло и уменьшало бдительность, а обед всё ещё находился в пейтузе (охотничий мешок).

Было уже три часа, найдя снова след, пройдя немного почти по чистому лесу, я вновь влез в сплошной тростник. След шёл не по ровному месту, а по косогору, и снова голос здравого смысла говорил бросить слежку и прекратить рисковать. Самолюбие „тигра“ — старого охотника, говорило, что если ты действительно „тигр“, то обязан идти дальше и не бросать следа. Кроме того, я фаталист.

Я подумал о том, что за полвека моей охоты, не задумываясь, подвергался ещё большим опасностям и ни разу перед ними не отступил. Неужели мой дух стал слабым? Нет, я не могу не идти дальше! И я отправился по следу, выкинув из головы все сомнения.

Так как видимость горизонта стала более чем ограниченной, а след представлял собой продавленную в сухом тростнике борозду с каплями крови на траве, на всякий случай я ощупал за поясом нож, осмотрел ещё раз взведённый курок винтовки и стал медленно и осторожно пробираться, прислушиваясь поминутно к малейшему шороху и стараясь уловить тяжёлое дыхание раненого зверя, лежащего где-нибудь поблизости в чаще. Должен сказать, что тяжёлое дыхание раненого зверя не раз давало мне возможность разыскать его в чаще. Однако ничто не выдавало близкого присутствия барса, между тем как тяжёлое ранение, несомненно, заставило забрести его в ближайшие заросли. Он не мог быть далеко. Тем более что я не встретил ни одной лёжки.

Неожиданно я потерял след. Видимо, зверь не пошёл дальше, так как я оказался в тупике следа. Я прислушался. Ничего слышно не было. Предполагая, что барс сделал высокий прыжок, не задевая камышей, я остановился и стал разглядывать. Ничего не увидев впереди, повернулся вправо и… мороз пробежал по моей коже…

Всего в двух шагах от себя я увидел лежащего барса!

Первое, что я сделал, — это выцелил, но не успел выстрелить; рассмотрел, что зверь лежит на спине, все четыре ноги задраны вверх; он был мёртв.

Сюрприз был, конечно, приятный. Со времени, когда я стрелял в барса, прошло около часа. Ясно было, что, будучи тяжело раненным, он пришёл сюда, свернул в сторону и лёг над своим следом на косогоре, чтобы напасть на охотника сверху. Дождаться моего появления ему не пришлось — смерть наступила раньше, и он уже мёртвым перевернулся и скатился почти на свой след.

Хищник оказался крупным самцом».

Иногда стрелок ранит леопарда по ошибке, принимая его за какое-нибудь другое животное, но после этого бывает вынужден добирать его по следу.


Ю. М. Янковский с добытыми им «барсами». Корея, 1936 г. Архив Приморского государственного музея им. В. К. АРСЕНЬЕВА / Издательство «РУБЕЖ»

Охотник Н. шёл по заброшенной дороге на юге Приморского края. Его путь пролегал по старым сельскохозяйственным угодьям, часть из которых была распахана, а часть — заросла невысоким и очень густым кустарником. Свои расчёты Н. строил на том, что косули ночью пасутся на остатках сои в полях, а днём ложатся на отдых в кусты. Н. уже несколько раз видел дичь, которая вскакивала довольно далеко от него и убегала, не подпуская на выстрел. Нервы у охотника были напряжены, и поэтому он взял ружьё (Иж-27 12-го калибра) в руки и снял его с предохранителя. Один ствол он зарядил пулей «Вятка», другой — картечью.

Когда в кустах Н. увидел силуэт некрупного животного, он выстрелил по нему картечью и только потом, когда зверь пропал из виду, сообразил, что эта «косуля» имела длинный и гибкий хвост. С очень большой осторожностью Н. подошёл к месту, где в последний раз заметил жертву, и выругался грязно и замысловато: на неглубоком снегу отпечатались следы леопардовых лап. А поверх них виднелись капли ярко-красной крови.

Н. сперва решил было пойти за подмогой и собаками в ближайшую деревню, где жили его родственники, но потом передумал. Ему показалось, что кровь бьёт у леопарда из пробитых лёгких и, значит, долго он не протянет. Охотник обрезал след раненого хищника — тот покинул старые закустаренные поля и двинулся вверх, в сопки, практически по прямой.

Н. прошёл за зверем около километра и начал понимать, что кошка ранена скорее всего легко. Вероятно, картечь повредила ей какой-то незначительный сосуд, который тем не менее дал обильное кровотечение, но в целом на работе организма травма не сказалась. Тем временем Н. оказался на гребне холма, поросшего густыми кустами леспедецы и заваленного буреломом. Из ковра опавших листьев, чуть присыпанного снежком, то тут то там торчали серые большие камни.

След находился с большим трудом, и Н. уже собирался бросить это занятие, как вдруг увидал прямо перед собой цепочку совершенно свежих отпечатков, протянувшихся между двумя большими валунами. Н. сам не мог объяснить себе, почему именно здесь он не двинулся прямо по следам, как поступал до сих пор, а решил обойти один из камней стороной.

Едва он зашёл за валун, который был не единым, а являлся небольшой каменной россыпью из четырёх-пяти стоящих вместе скал, как увидел прямо перед собой леопарда, который, судя по всему, предпринял точно такой же манёвр, но в обратном направлении — он стремился, обойдя свой след по кругу, зайти преследователю в тыл. И это ему всенепременно бы удалось, если бы Н. не поступил точно так же. В результате человек и зверь заметили друг друга в одно и то же время, когда расстояние между ними не превышало пяти метров.


Раненый леопард, как утверждают, всегда переходит в нападение.

Н. увидел, что леопард развернулся и припал к земле. Как он потом рассказывал, ему никогда не случалось стрелять столь быстро, как в тот раз. Дуплет уложил зверя в тот момент, когда тот в прыжке только начал отрываться от земли.

Позднее, при разделке животного, выяснилось, что Н. промахнулся при выстреле пулей. А вот одна из картечин пробила череп зверя и уложила его на месте. Кроме неё в зверя попало ещё две крупные дробины из снаряда.

Когда я слушал эту часть рассказа Н., то предположил, что или расстояние было значительно больше пяти метров, или Н. снаряжал свои патроны каким-то способом, который на редкость эффективно повышал разброс картечной осыпи…

Иногда, если раненый леопард залегал в густых зарослях камыша или травы, его выгоняли оттуда с помощью огня.

«Когда я изложил свой план — выкурить леопарда из травяных зарослей, — пишет Дж. Корбетт, — Бахадур выразил готовность мне помочь, хотя он и сомневался в успехе. Для начала следовало определить, насколько велик был участок травы, где скрылся леопард. Сойдя с тропы, мы двинулись по кругу и обнаружили, что участок имел форму конуса площадью около десяти акров. Колея проходила вдоль его основания.

Ветер был благоприятным. Дойдя до самого дальнего края участка, отстоящего от тропы на двести ярдов, я срезал два пучка травы, зажёг их и, вручив один Бахадуру, послал его поджечь участок справа. Сам я поджёг траву с левой стороны. На участке росла так называемая слоновья трава, доходившая высотой до двенадцати футов, сухая, как трут. Так что через минуту всё вокруг пылало. Бегом вернувшись к колее, я залёг в ней и, прижав к плечу своё ружьё модели „Ригби-275“, стал следить за внешним краем дороги, держа прицел на такой высоте, чтобы пуля попала в тело леопарда, когда он попытается дорогу пересечь. Я лежал в десяти ярдах от границы травы, приблизительно в пятидесяти ярдах от того места, где леопард вошёл в её заросли. Ширина дороги составляла не более десяти футов, и единственным шансом попасть в леопарда было спустить курок в ту же секунду, как он появится. Я был уверен, что зверь решится покинуть траву в самый последний момент и будет стараться сделать это на большой скорости. При этом я никак не должен был задеть Бахадура, так как велел ему залезть на дерево, стоявшее достаточно далеко от дороги, после того, как он подожжёт траву на своей стороне.

Выгорела уже половина участка. Огонь грохотал, как экспресс, мчащийся по эстакаде. Вдруг около своего правого плеча я заметил босую человеческую ногу. Подняв голову, я увидел человека, в котором по одежде и внешности узнал Махомедана, пастуха, искавшего, возможно, пропавшего буйвола. Приподнявшись, я повалил его, прошептав на ухо, чтобы он лежал тихо. Для верности я забросил на него свою ногу. Огонь приближался, и, когда до него оставалось всего двадцать пять ярдов, леопард ринулся через дорогу. Нажав курок, я только и заметил, как взметнулся хвост зверя. Трава слева от нас была выжжена несколько дней назад, и в лесу обгоревших стеблей я видел уходящего леопарда и по его движению понял, что он ранен. Но по тому, как при выстреле взлетел кверху его хвост, я не мог с уверенностью сказать, что рана зверя была смертельной. Я поднялся с земли и, крепко держа пастуха за руку, побежал вместе с ним по дороге через густые клубы дыма. Языки пламени угрожающе извивались над нашими головами. Мы увидели лежащего на земле леопарда, только подойдя к нему почти вплотную. Не теряя времени, ибо жара была чудовищной, я подбежал и вложил хвост леопарда в руку пастуха, положил сверху свою, и вместе мы поволокли зверя прочь от огня. Вдруг, к моему ужасу, леопард открыл пасть и оскалил клыки. На наше счастье, пуля прошла через шею и парализовала зверя, и к тому моменту, когда ярдов через пятьдесят мы остановились, леопард был уже мёртв. Но как только я разжал свою руку, мой невольный помощник отпрыгнул от меня в сторону, как если бы я его ударил, и, сорвав с головы свой бурнус и прижимая его к себе, бросился бежать так, как не бегал до него ещё ни один местный пастух».

Однако даже в наш век предсказуемых и тщательно подготовленных охот хищные звери могут оказаться источником немалых неожиданностей.

Корри Кикер рассказывает о такой охоте, которая произошла в Зимбабве в мае 2004 года. Американцы Дэвид Миллер и Билл Адэр тропили леопарда на огороженной территории в восемьсот акров. Было известно, что на этой ферме зверь убивает до сорока голов домашнего скота в год. Группа из двух охотников-спортсменов (один, правда, к собственному несчастью, взял с собой лишь фотокамеру) и двух гидов-проводников двигалась по следам пятнистой кошки три километра. Наконец преследуемый такой толпой леопард развернулся и бросился на охотников. В прыжке он ранил одного из сопровождающих и набросился на Адэра. Хищник был застрелен из карабина под патрон.375 Н&Н Magnum. Весил он девяносто килограммов — настоящий гигант в своём классе!

Летом 2006 года в окрестностях озера Кабора Басса (центральные районы Мозамбика) клиент, имя которого в прессе не называлось, сопровождаемый французским охотником-профессионалом, подстрелил леопарда. На следующий день на поимку раненого зверя отправились француз и присоединившийся к нему специалист по добыче хищников Уэйн Вильямсон. След завёл их в густые кусты, и охотники остановились для того, чтобы посовещаться, не избрать ли им другой вариант преследования. В конце концов они решили углубиться в заросли совсем ненамного и потом вернуться. Но буквально через пятнадцать метров из кустов выпрыгнул леопард, кинулся на Вильямсона и схватил его за голову. Мужчина отчаянно оборонялся: он засунул в пасть зверю руку и всячески препятствовал тому, чтобы кошка прокусила ему череп и горло. Подоспевший товарищ пристрелил зверя в упор до того, как тот смог серьёзно ранить Уэйна.

Но иногда даже на такой охоте не обходится без курьёзов.

Двое браконьеров — уже упоминавшийся бригадир оленепарка У. и житель села Ракитное (назовём его для разнообразия М.) — охотились на оленей в предгорьях Шуфана. Как принято, они взяли с собой небольшую свору собак, которые в поиске обнаружили след леопарда. Хищник на этот раз оказался далеко от скальников, и поэтому собаки загнали его на дерево. По своему богатому опыту У. понял, что псы лают на леопарда. Он обошёл место, откуда доносился шум, и увидел кошку метрах в семидесяти от себя. Леопард распростёрся на ветке и оттуда дразнил беспородных шавок, которые, собственно говоря, и составляли ядро «охотничьей своры» У.

У., подобно большинству работников оленепарков, считал и продолжает считать, что хороший леопард — это мёртвый леопард. Он тщательно прицелился и выстрелил. Кошка кубарем свалилась с ветки, и собаки начали её трепать. У. с напарником отогнали псов и сели на упавшее дерево обмыть удачный выстрел. Мёртвое тело они положили поперёк импровизированного стола и поставили на него закуску и пластиковые стаканчики.

Едва они подняли «по первой», как добыча неожиданно ожила, сбросила с себя посуду и вцепилась У. в одежду. М. не растерялся и несколько раз ударил леопарда лежавшим рядом ножом по грудной клетке. Судя по всему, зверь и так издыхал. Поэтому он только разорвал зимнюю одежду на У. и немного его оцарапал. Но в момент нападения оба горе-браконьера вспомнили, что у леопарда, как у всех кошек, девять жизней.

<<< Назад
Вперед >>>

Генерация: 7.832. Запросов К БД/Cache: 3 / 1
Вверх Вниз