Книга: Путешествие Жана Соважа в Московию в 1586 году. Открытие Арктики французами в XVI веке

Письмо воеводы , вице-короля и губернатора Псковского, написанное г-ну Деэ, посланнику короля Франции Людовика XIII к великому герцогу Московии в тысяча шестьсот двадцать девятом году.

<<< Назад
Вперед >>>

Письмо воеводы[412],

вице-короля и губернатора Псковского, написанное г-ну Деэ, посланнику короля Франции Людовика XIII к великому герцогу Московии в тысяча шестьсот двадцать девятом году.

Всемогущий император и великий герцог Михаил Федорович, Божией милостью суверенный государь всей России, король Владимира, Москвы, Новгорода и Казани, Астрахани и Сибири, государь Пскова, великий герцог Смоленска, Отовиса, Георгии, Перми, Вятки, Болгарии, а также государь и великий герцог малого Новгорода и Чернигова, Рязани, Полоцкий, Ростовский, Ярославский, Белозерский, Удорский, Обдорский, Кондийский и всего северного региона повелитель, а также государь Каталинский, император Грёнский, герцог Царский и Иогоренский, а также суверен и всемогущий государь многих земель и владений[413].

Я, князь Дмитрий Петрович Пожарский [Kn?s Demtri P?tronitsk Posarcovi], воевода всемогущего императора,

Тебе, послу всемогущего монарха Людовика Тринадцатого Бурбона, Божией милостью христианнейшего короля Франции и Наварры, посылаю привет. Ты прислал ко мне слугу своего Этьена, с твоими письмами, из которых я узнал, что ты прислан от лица всемогущего христианнейшего короля к императору, чтобы вести переговоры о множестве важнейших для России и Франции дел, и ты прибыл в город Дерпт[414] в Ливонии. С великой поспешностью отсылаю к тебе обратно твоего слугу Этьена, чтобы, когда он прибудет к тебе, ты знал, что ты можешь въехать во владения его императорского величества, в его провинцию Псков, когда ты пожелаешь, а оттуда продолжить свой путь по всей его державе, не только сам, но и сопровождающие тебя дворяне твоего короля, и все их слуги; все пути тебе будут открыты, и никто не будет тебя задерживать.

Писано во Пскове, в год от Сотворения мира семь тысяч сто тридцать восьмой, в двадцать четвертый день сентября.

(Это год от Рождества Христова тысяча шестьсот двадцать девятый.)

Русский историк XIX века Сергей Соловьев описал прибытие французского посла[415].

По царскому указу новгородский воевода[416] послал навстречу к нему пристава Окунева с лошадью. Пристав хотел ехать по правую сторону посла, но тот с левой стороны не поехал и не трогался с того места, где встреча была; пристав ему говорил, что у государя бывают турские, персидские, немецкие и другие послы и по левую сторону ездят; француз отвечал, что Турция, Персия, Крым – земли не христианские, а его король христианский и потому ему по левую сторону не ехать, у него о том от короля приказ. Пристав ему говорил: для чего он об этом прежде не объявил до въезда в землю государеву? Посол отвечал, что он русского обычая не знает, потому и не писал, и хотел ехать назад в Юрьев Ливонский, с той лошади сошел, которую прислал ему воевода, подводу, на которой ехал, покинул, стал в телегах да и говорит, что ему учинен позор и он за свой позор смерть примет. Ему говорили, что из государевой земли без государева указа его не отпустят; он отвечал: «Если меня назад и не отпустят, то я буду стоять, корм и питье стану покупать на свои деньги, а с левой стороны не поеду», и стоял до вечера. Наконец француз придумал средство: пусть едут два пристава: один – по левую, а другой – по правую сторону, а он – в середине; Окунев, посоветовавшись с псковским архиепископом, согласился, сам ехал по правую сторону посла, а по левую ехал один сын боярский в виде пристава. Окунев доносил, что французы, едучи дорогою, государевым людям чинили насильства и обиды, посол их не унимал, а пристава не слушались.

Приехавши в Москву, посол бил челом, чтоб государь велел ему давать вина французского да рейнского, а что им идет государева жалованья, питья и они к тому питью не привычны, да бил челом еще об уксусе. Вина и уксусу дали. Потом он стал требовать, чтоб на представлении государю ему быть при сабле, и Кондырев пред его королем был в сабле; чтоб, изговоря царского величества титул, речь говорить ему в шляпе; наконец, чтоб дали ему возок. Во всем этом отказали. В ответе бояре прежде всего начали говорить, что титул царский в королевской грамоте не сполна написан. Посол отвечал: «У государя моего в государстве повелось изначала, что он ко всем великим государям в грамотах своих имен и титулов не пишет, также и своего королевского имени и титула не пишет, и новостей вводить нельзя». Бояре сказали: «Отчего же с Кондыревым прислана грамота и в ней царское именованье написано сполна?» Посол отвечал, что король велел это сделать по просьбе Кондырева: «Если так писать, как государев титул говорят, то в титуле написаны многие места, всего нам и не упомнить»[417]. Бояре говорили, что до сих пор такого образца не бывало ни от которых государей. Посол отвечал: «Если угодно, то государь его вперед царское именование и титул велит описывать, в том он клянется именем Божиим и королевскою головою».

Де Бризасье сообщает, что дипломат был очень раздражен, потому что, согласно обычаю, до этой первой аудиенции ни с кем не мог встретиться[418].

Господин посол сказал мне, что на этой встрече он громко жаловался на то, как с ним обращались по дороге: его заставляли плыть по рекам, чтобы не впускать его в города, и даже в самом городе Москве с ним обращались как с рабом, запрещая кому бы то ни было разговаривать с ним и с его людьми, что у его дверей стоял караул, не позволявший никому выходить, и что в течение недели после его приезда ему отказывали в самом необходимом, даже в чистке его белья. Он заявил, что не привык, чтобы с ним так обращались, что такого не было ни в одном углу света, где он был послом своего господина короля. Канцлер, человек грубый и малоумный, отвечал, что таков обычай и что цель его путешествия была неизвестна. Другие приставы, более изобретательные, сказали, что это было ради его же блага; что поскольку дома деревянные, надо следить, чтобы какой-нибудь злой человек не поджег их, или, если дом загорится от неосторожности, чтобы кто-нибудь не ограбил его, и что великий герцог так делал, потому что хотел оказать послам больше чести. Господин посол ответил, что очень рад узнать, что так с ним обращаются, чтобы оказать ему честь, но подобная честь переносится с трудом; все это было записано и они сказали, что вновь сообщат об этом великому герцогу.

После того как эти формальности закончились, Луи Деэ перешел к цели своей миссии, которая в первую очередь была торговой, а также могла вызвать неудобство у австрийцев и поляков. Он сказал несколько слов о выгодах франко-русского союза[419].

«Его царское величество – глава и вождь стран Востока и греческой религии; Людовик, король Франции – глава и вождь полуденных стран; когда царь и французский король установят меж собой добрую дружбу и полное согласие, у враждебных им государей много силы убудет. Римский император[420] и король Польши объединились: отчего бы царю и королю Франции не стать друзьями и не объединиться в тесном союзе против своих недругов?[421] Король Франции друг турецкому султану; теперь, зная, что и его царское величество в дружбе с турецким султаном и возглавляет греческую православную религию, король повелел своим послам в Константинополе, чтобы они во всех делах помогали находящимся там русским и грекам. Такие великие государи, как король Франции и его царское величество, повсюду пользуются великой славой; нет на свете других столь великих и могущественных государей, ибо все их подданные покорны им во всем, в отличие от англичан и брабантцев[422], которые действуют лишь по своему капризу. Они-то и покупают задешево в Испании товары, которые потом продают русским по высокой цене. А французы готовы русским все продавать дешево.

А вот ответ царя.

На протяжении большой части своего послания он продолжает настаивать на своих титулах. Да, совместно они могут навести ужас на всю планету, но для начала надо хотя бы называть царя по имени! Письмо написано очень хорошо, царь в точности вспоминает все просьбы посла и дает свой ответ. Так он избегает каких-либо недоразумений.

Читателю XXI века послышится легкая ирония в словах Михаила Федоровича, поздравляющего Людовика XIII с тем, что тот наконец восстановил мир в своем королевстве и победил врагов. Король объяснил свое четырнадцатилетнее молчание тем, что он был слишком занят своими проблемами и у него не было времени выполнить обещания, сделанные в 1615 году.

<<< Назад
Вперед >>>

Генерация: 6.411. Запросов К БД/Cache: 3 / 1
Вверх Вниз